- - - Главная поляна.

И снова ветер. Довольно прохладный, со снегом. Снег снова забивается в нос кошки, от чего та иногда чихает, и жмурит глаза. Она не была против снега, а даже любила его. Ведь это так интересно ловить снежинки, съедать их и чувствовать, как они тают у тебя во рту. Так приятно и необычно, а когда нет ветра, и идет крупный снег, напоминающий хлопья, то можно и вообще решить, что ты попал в сказку. Такую интересную и красивую, но до боли знакомую. Все это вызывает у тебя бурю эмоций, которую ты не можешь остановить. От этих мыслей у Вены по спине пробежались мурашки. Она слегка вздрогнула, стряхивая тем самым со своей шерсти легкие маленькие снежинки. Грач шел чуть позади нее, а вот Шорох убежал уже вперед, но кошка могла его еще видеть и следить за тем, что он делает. Кошка бы и так дальше радовалась бы зиме, снегу и всему прочему, если бы не заметила, как котенок остановился и, стряхнув снег с дерева, принялся там что-то рассматривать. Слегка выдохнув, кошка увидела пар, который шел у нее изо рта, и проводила его взглядом, пока тот не растворился. Прибавив шагу, воительница ту же догнала шороха и вместе с ним принялась рассматривать находку. Это были полосы от когтей. Скорее всего, кто-то либо метил так территорию, либо просто охотился. Причем способ охоты был довольно странный. Но, это привлекло внимание кошки меньше всего, больше всего она удивилась поведению Шороха. Он словно разговаривал с деревом. Смотрел на него, как на живое существо и водил лапой по стволу и следам.
- Кто же ты такой?!
От его слов Вена снова вздрогнула, после чего, подошла к котенку со спины и, вытянув свою лапу вперед, тоже провела по следам от когтей. - Что же это может быть? Или кто? Эти вопросы она задавала и котенку и самой себе. Но, не дождавшись ответа, села от котенка сбоку и слегка приобняла его лапой, словно пытаясь приласкать, и тихо произнесла: - Не смотри на эти следы. Они не дадут тебе никакого ответа на твои вопросы. Лучше отвлекись и посмотри по сторонам. Ведь здесь так красиво. А следы... Это всего лишь следы... - она слегка улыбнулась и прижала котенка к себе, ей казалось, что она чувствует сейчас то же самое, что и он. Это было довольно жутковато, но в тоже время все это было так знакомо кошке. Словно это был не Шорох, а она сама. А рядом с ней ее семья. Они всегда ее поддерживали. Во всем. Абсолютно во всем. Тяжело вздохнув, Вена поднялась на лапы и постаралась отвлечь внимание котенка на другие, более интересные вещи. Она не хотела, чтобы он страдал сейчас. Отскочив от него немного в сторону, кошка сгребла немного снега в лапу и, подкинув его, отправила прямо к лапам Шороха, после чего, встала в боевую позицию и довольно улыбнулась. Она хотела, что он отвлекся. Отвлекся хотя бы на игру. Подскочив к нему боком, кошка слегка задела его лапой в бок и снова отскочила. Посмотрев на котенка и сильно взмахнув хвостом, кошка короткими прыжками как бы побежала вперед, иногда оглядываясь назад и вовлекая котенка в игру.

Он почувствовал прикосновение Вены. Она хотела помочь, утешить. С ужасом и горечью Шорох понимал, что ничего не мог дать в ответ, потому что не нуждался в утешениях. Он не чувствовал себя лучше. Но чувствовал увереннее.
Вена... такая странная. Котята уже не пытаются затащить меня в свою игру, потому что знают, что я всегда отказываюсь. А она все еще пытается. Котенок, который не умеет играть. Какой ужас. Полосатый котик усмехнулся себе в усы. Глупо думать, что я узнаю имя хозяина следов, ничего не сделав для этого. Поэтому нужно действовать. Искать, откапывать информацию из самых глубин промерзшей к зиме земле. А ведь сезон Голых Деревьев не за горами... 
Шорох внимательно смотрел на воительницу, пытающуюся вовлечь его в какую-то странную, непонятную игру. Его взгляд стал чуть виноватым.
- Я не умею, Вена, - негромко сказал Шорох и почувствовал себя немного ущербным. Львенка бы сюда, так он уже давно носился бы вместе с ней. А может, и Грач присоединился бы.
Он ухмыльнулся и посмотрел на черного кота. Ухмылка тут же сошла с его губ, уступив место недоверию. Грач с какой-то непонятной теплотой рассматривал борозды на коре. Что? Что он знает такого, чего не знаю я?
- Это мои отметины. Мои следы.
Шорох стоял рядом. Поэтому услышал. Его шерсть чуть ли не встала дыбом, настолько удивительным фактом оказалась причастность черного воина к следам когтей на дереве. Нет, - устало подумал полосатый. Я ошибся в своих рассуждениях. Если это действительно полоски Грача, то я допустил большую ошибку. И все, что я напридумывал себе - абсолютная ложь. Грач не одинок. У него есть друзья, дети, ученик. Он просто не может быть одиноким. А зачем ему понадобилось оставлять эти отметины? Еще одна загадка. Я так устал от загадок...
Шорох отвернулся. Пусть мечтает. Пусть думает о прошлом. Возможно, я приду сюда, но совсем один. И выяснится, что эти отметины оставил вовсе не Грач. А кто-то другой.
Котенок не хотел это признавать, но правда оказалась обидной. До того обидной, что захотелось развеяться. Шорох подумал-подумал, и решил: мне хочется побыть самым обычным котенком - маленьким, беззащитным, игривым. Он подошел ближе к Вене и сказал:
- Ну, так что там у тебя за игра? Научи меня в нее играть.
Тяжело выглядеть невеждой. Особенно тому, кто привык самолюбиво возвышать себя над всеми. Шорох глядел на серые лапы Вены. Ему не казалось, что игра будет веселой. Но в любом случае, это лучше, чем просто сидеть на одном месте.

Твои? Так сразу даже и не скажешь. Но, зачем ты их оставил? Для чего? Возможно, это глупо звучит, но все же... Я ведь думаю об одном, а может оказаться совсем другое. Проясни для меня. Для старой кошки.
Грач хмыкнул и, поведя угольным хвостом, уставился на Вену. Что-что, а старой ее точно нельзя назвать - когда он, Грачик, только-только стал оруженосцем, в детской запищали котята, одна из которых ныне стоит перед ним. В те времена он как-то не особо обращал внимание на молодняк, поглощенный своими проблемами, да и королевы-кошки вряд ли стали поощрять эту дружбу. Наверняка сказать нельзя, да и сам Грач не хотел лезть в эти дебри.
Пошевелив усами и раздумывая над вопросом, он вновь посмотрел на царапины. На мгновение льдисто-синии глаза потемнели: Шорох успел поцарапать кору поверх его отметин. Угольно-черный кот исподлобья покосился на котенка - ему показалось, что Шорох нарушил заповедную территорию, принадлежавшую ему и только ему. Он, Грач, знал здесь каждый сантиметр, каждую пядь земли, каждое деревцо.
Здесь он оставался один на один с глухим одиночеством. В те времена его поддерживал Волчье Сердце, но как мало участие одного котенка для того, кто желает куда большего, чем звание простого воина. Он хотел, чтобы Полярная Звезда перестала коситься на него, придираться, делать вид, что его слова значат не больше, чем жужжание мухи; чтобы Титомир понял, что он, Грачик, не просто какой-нибудь там оруженосец, а будущий предводитель. Чтобы прочие перестали скалить зубы.
Столько связано именно с этим местом, с этим великолепным, глухим, равнодушным и машинально разрушающим отчаяние местом. Отец, тренировки, прогулки в одиночестве - особенно пришлось туго тогда, когда Волчье Сердце - еще тогда Мошка - ушел из племени. Грач четко помнил, как бродил по своим заповедным местам после того, как встретил брата в горах, и тот отступился от него...
Угольно-черный кот мотнул головой и прижался лбом к коре. Каждое слово он взвешивал.
- Я... - он глубоко вздохнул. - Здесь я в последний раз видел своего отца.
Слова вырвались помимо воли. Это слишком личное, слишком родное.
- Я пометил это место своими когтями. Здесь... я бывал часто. Очень часто. Тренировался. Гулял, - последнее слово было едва слышно. Он встряхнулся. Хватит. Он ни перед кем не открывает душу. Грач перевел взгляд на Шороха, котенка, который не умел играть. Какая-то тень мелькнула во взгляде хромого кота. Тем временем Вена предложила присоединиться. Грач кашлянул и навострил уши.
- Я бы... гм, - не признаваться же, что он и сам не особо силен в играх. Детство его пролетело как-то незаметно, сложно, запутанно. Во что-то он играл с братом и сестрами, но это было так давно, слишком давно. В последний раз он валялся вместе с Иволгой и Вороным, когда те были малыми котятами. Тем не менее... Странное любопытство появлялось в его взгляде. Чуть-чуть прихрамывая, он прошагал к Вене и, усмехнувшись, поддел лапой целый ворох снежинок, которые пушистым облаком окутали полосатую кошку.
Грач прижмурил один глаз и весело фыркнул.

Было видно, что черный кот с трудом вспоминает то, что с ним произошло и почему он оставил эти следы. Только дело было не в том, что он что-то забыл, а дело было в том, что ему и вправду было сложно все это рассказать. Это были личные воспоминания и Вена не ошиблась. Однако, Грач собрался и смог выдавить из себя пару слов.
- Здесь я в последний раз видел своего отца.
Сердце кошки слегка сжалось. Ей стало одновременно и жалко кота, но в тоже время, у нее появилось чувство гордости за него. Он не сдался, не ушел в себя, нашел силы жить дальше. Это достойно уважения.
- Оу... Извини, если как-то принесла тебе боль этими воспоминаниями. Я не думала, что все настолько серьезно.
Кошка постаралась улыбнуться, но вместо улыбки у нее получилось что-то типа оскала или ухмылки. Она решила, что на этом они закроют тему. Ей не хотелось бы, чтобы кот вспомнил что-нибудь еще печальное или до боли ему личное. Хватит. Сегодня Вена больше не будет совать свой нос в чужие дела. В ответ на игру кошки, Грач слегка улыбнулся и поднял своей лапой целый ворох снежинок, что упали прямо на голову кошки. Вена довольно улыбнулась и посмотрела на всех через прищуренные глаза. Отряхнувшись от снежинок, она прыгнула вперед, слегка толкнула Грача в бок и заливисто засмеялась. Вроде бы и не время и не место, чтобы веселиться, но кошка ничего не могла с собой поделать. Она была такой по характеру. Веселой, беззаботной и игривой. Что-то было в ней такое интересное. Изюминка что ли особая, которая и поддерживала ее в таком настроении.
- Жалко, здесь нет моего братца, Львенка. Он бы не упустил случая повеселиться. Проведай его как-нибудь. В конце концов, ему тоже нужна поддержка.
Вена остановилась и посмотрела на Шороха, после чего, проговорила своим мягким и ласковым голосом:
- Ну, конечно, я его навещу! Я буду только рада, если он согласиться со мной поиграть. - после своих слов она снова залилась своим смехом, но когда котенок навострился, а потом сообщил о том, что в лагере что-то происходит, Вена резко изменилась в настроении. Теперь ее глаза были широко раскрыты, а зрачки сильно увеличены, с морды упала улыбка и смех. Она смотрела в сторону лагеря, а потом бросилась вслед за Шорохом, успев  махнуть Грачу хвостом, мол побежали быстрее и не отставай.

- - - Главная поляна.

<<<главная поляна
  Посвящение котят (ныне - полноправных учеников Сумрачного племени) оставалось далеко позади, тем более там и без этого посвящения началась шумиха. Мой брат притащил Снегопада из леса, сказав, что там произошла какая-то неприятность. Я не услышала, что произошло даже краем уха, однако не могу сказать, что меня это особо интересовало. Снегопад был неплохим малым и мне не хотелось бы, чтобы с ним произошла чересчур огромная неприятность, например - смерть.
Как только подобная мысль пришла мне в голову, я усмехнулась и дернула левым ухом. Смерть - это уже не неприятность, она подстерегает нас повсюду, кружится, словно ворон над землей. Но нет, нам еще рано прощаться с жизнью - мы не познали ее. И очень прискорбно, когда молодые и талантливые коты так рано покидают этот мир, узнавая новый и неизведанный звездный путь... Они теряются в темноте и единственное, что остается от них - память тех, кто потерял..

  Я нервно вздрогнула. "Снегопад еще не мертв, так что меня уже преследуют такие мысли, от которых нельзя ждать ничего хорошего? У нас отличные целители и я уверена, что они смогут помочь ему" - решила я, хотя мысль о смерти не стала покидать меня, прочно "усевшись" в моей голове, хотя это даже немного раздражало. Я никогда не хотела быть пессимисткой, однако в таких случаях у меня никогда не получалось верить в хороший конец. Даже не знаю, можно это считать за плюс, или минус?
  Да и вообще, жизнь моя стала какой-то мрачной, а раньше казалась такой интересной и насыщенной. Будучи котенком я все время мечтала стать ученицей; я думала, что ученики живут более интересно, нежели котята, которые должны сидеть в детской днями напролет. Ну, я, конечно в детской появлялась довольно редко - только для того, чтобы поспать, однако факт остается фактом. А сейчас в моей жизни нет ничего особенного. Тренировки, обязанности. Да и друзей-то как таковых у меня нет. С отцом поругалась, мать вообще невесть где находится, у брата - кота, которого я люблю больше всех на свете тоже нет времени. И как мне вообще жить на этом свете? Нет друзей? Ладно, тем более вообще для чего нужны эти друзья? Какой от них прок? Главное, что я отлично тренируюсь и шкуру с меня никто просто так не спустит, благодаря трудам и стараниям моего наставника.
  Шанса проявить себя мне не доводится и остается ждать лишь того часа, когда Коготь объявит войну, а нашего Яркозвезда быстренько сдвинут с его поста, как и других предводителей. Коготь объявит себя властелином леса, а мы будем делать все, что нам захочется с теми, кто не примет его власть. Уж тогда-то я поиздеваюсь над детишками нашего предводителя.
  Но откуда столько злости в моем сердце? Разве так меня воспитывали? Я думаю, Грач очень верил, что его дочь будет послушной и милой кошечкой, которая не сможет никому причинить зла, будет легкой в общении. И что мы видим на самом деле? Сомневаюсь, что я подхожу под эти параметры, но кто-то рьяно верил в чудо, которого не произошло. Папины надежды рухнули в один миг и дочь Грача уже нельзя назвать хорошей кошечкой, какой она была в детстве. Она стала лишь полной противоположностью ожиданиям и иллюзиям.

  Наша ссора с Грачом на главной поляне могла начаться в который раз, но к моему облегчению и счастью нашелся тот кот, который смог увести меня подальше от этой самой поляны, где и без меня разборок хватало. И этим котом стал молодой воитель по имени Светлолап. Сначала мне хотелось отказаться от того, чтобы пойти куда-то. С гораздо большим удовольствием я бы выспалась, однако мне не перепал такой шанс. Спать буду только тогда, когда умру, а сейчас нужно жить. Тем более лишняя тренировка в охоте мне пригодится.
  Всю дорогу до леса мы молчали: я, погруженная в свои мысли лишь равнодушно смотрела вдаль и шла в лес ориентируясь лишь по запахам и чересчур знакомой дороге. Он тоже не произносил ни слова, но нас и это устраивало. Мы же не грозовые котишки, которые только и знают как языком чесать. Мы - Сумрачные воины и мы не разговариваем, а действуем. И это правильно.
  Остановились мы в лесу. Снега было достаточно, что не очень радовало меня. Моя полосатая шерсть была прекрасно различима среди этого белого одеяния нашего леса. Я присела и почувствовала холод, который пробежал по моей шерсти, после чего взглянула на Светлолапа, стоявшего рядом. Ему, наверное сейчас охотиться в самый раз. Белая шерсть ни за что не сможет выдать его посреди многочисленных сугробов. Но с таким окрасом вряд ли можно хорошо охотиться летом, когда все вокруг играет разными красками.
- И со всеми ученицами нашего племени ты на охоту ходишь? - равнодушно и немного надменно произнесла я и сузила глаза, взглянув на Светлолапа. Начать разговор с нормальной реплики уже не получалось. Наверное, я уже совсем разучилась разговаривать нормальным тоном и начинать диалоги не с сарказма или издевки.

Я смотрела на молодого воителя, как-то недовольно скривившись. Уж не знаю, что на меня в тот момент нашло, однако я была абсолютно равнодушна ко всему миру; даже не знала, как начать разговор. А хотелось ли мне вообще его начинать? Если говорить честно - нет. Вообще хотелось покоя, а этот наш воитель решил сходить со мной в лес. Мм, то то же морозы такие начались. А ведь по нему было видно, что времени у белого кота очень мало, тем более наш великолепный предводитель постоянно гонял его то в патруль, то на охоту. Но Светлолап - не я и очень сомневаюсь, что знай он о банде Когтя, согласился бы. Хотя характер у него не сладкий.
"Странно, почему же Коготь не хочет прибрать его к своим лапам? Может, стоить поговорить с ним насчет этого? Потому что Светлолап может нам помочь..." - промелькнула в моей голове столь странная мысль, однако разговаривать с полосатым воином насчет этого воителя я все-таки не хотела. Наверняка Коготь знает, что ему нужно делать и мое вмешательство будет ни к чему.

А? Что? А, ну да. Почти каждый день мы ходили куда-нибудь. Иногда в ельник, реже спускаемся к ручью. По поляне частенько прогуливаемся. - услышав эти слова, я даже не поняла было ли это сарказмом, или же чистой правдой. В любом случае я фыркнула, смерив гордым взглядом Светлолапа. Тоже мне Донжуан.
Вникать в суть фразы я не стала, да и не особо хотела. Но как только я уже открыла пасть, чтобы опять огрызнуться или сказать что-то едкое, Светлолап, словно предчувствуя это, скрылся в кустах, а я лишь недовольно закатила глаза и решила подождать его возвращения.
Охотиться я не хотела, тем более настроение полетело к чертям, а когда у меня не было настроения - мозг и лапы ну никак не могли делать то, что нужно. Удивительная и в то же время плохая взаимосвязь. Я должна делать то, что нужно и когда у меня хорошее и когда плохое настроение, ведь если все Сумрачные воины откажутся от своих обязанностей в силу плохого настроения, начнется невероятное.
Однако спустя некоторое время Светлолап вернулся.
А вот и первая добыча. На удивление упитанная, ее можно будет отнести королевам. Хотя я бы не отказался сам съесть ее. - я взглянула на принесенную воином добычу, а потом равнодушно усмехнулась, не придавая этому значения. Так почему бы не съесть ее, раз хочется? К черту правила, скоро они будут разрушены. Или боится Яркозвезда, который может выпрыгнуть из-за кустов? Ох ох ох, зря, Светлолап. Вроде и воин, а делать то, что тебе хочется не собираешься.
- Можешь продолжать охотиться, а я не собираюсь, - произнесла я, взглянув в голубые глаза воителя.

[начало игры]
Турмалиновая шла медленно, словно сливаясь с влажной и волглой землёй, пересыпанной кое-где колкой снежной крупкой всякий раз, когда прикасалась к ней лапами, и опускала ступни мягко и тяжело, оставляя за собой глубокий отчётливый след. След этот, следую за причудливой цепочкой образных рассуждений в её голове, обрисовывался за ней следом тонкой точёной строкой, и туман скрывал его звеньеватый абрис, натекая плавными, ласкающими волнами, как непрекращающийся, бессменный прилив огромного белого океана. Кругом, насколько хватало глаз, лишь синие силуэты деревьев терялись в белёсой молочной тьме, звуки тонули в ней, как канувшие в воду мелкие камушки, не оставляя следа – даже лёгких кругов, а в нос неостановимо сочился запах плесени, сырости и холодной влаги.
Где-то на пустошах Ветра наверняка завывали ураганные ветреные порывы, заунывно вознося к затянутому серой плотной кожей свои горькие жалобы, но здесь царил неземной, мертвенный покой, словно в сумрачных лесах Тёмного Леса, о котором Турмалиновая наслышалась в те времена, когда жадно охотилась за сказками всюду, где могла – на советах, на границах, в палатках старейшин и разговорах старших. Тогда она была всего лишь ученицей, пусть и довольно способной, но её уже привлекало всё мрачное, таинственное, необъяснимое, подчас страшное, но дающее что-то такое, чего нет у других. Она с мысленной усмешкой вспомнила, как горели глазёнки ровесников, когда она пересказывала им все те байки, что будоражили их души и кровь тогда – луны назад.
Не спеша, словно в водной толще, Турмалиновая остановилась и расслабленно прикрыла двухцветные глаза, пропуская в себя туманную дымку – вместе со всеми её запахами, звуками, которых почти не было, даже с мельчайшими, полуинтуитивными догадками, знаками, данными ей инстинктом и неким «шестым чувством» - она не знала, что это за чувство, но ей оно представлялось этаким слиянием всех чувств, разума и эмоций в один инструмент для определения реальности – такое чувство есть у всех, но его ещё надо развить. Турмалиновая занималась этим с самого детства, рано почувствовав его щекочущую, опасную глубину и силу, все возможности кота, пользующегося им.
Плавное, голубоватое, сознание сегодняшнего дня слилось с сознанием Тур, и она будто ощутила всё кругом – даже то, чего почти не видела, и то, чего почти не чуяла, даже те звуки, которые, казалось, неуловимы для кошачьего уха – и поняла, что рядом с ней, где-то всего в десяти шагах, за пеленой тумана стоит кошка. Турмалиновая осторожно шагнула туда, стремясь ни произвести ни звука, мягко присела – и смогла почувствовать запах той, что стояла – теперь Турмалин это точно знала – за несколько кошачьих хвостов от границы. Это была кошка, точно кошка, а не кот, и, насколько Турмалиновая ощутила, не принадлежала ни к одному известному ей племени.
«Да… Одиночка. Одиночка…»
Турмалиновая на несколько мгновений замерла, приподняв лапку, будто не решаясь на что-то, и  в напряжённой тишине, в молочном облаке тумана одиночка тоже замерла, не двигаясь с места – она, кажется, не собиралась пока уходить. И, будь Турмалин другой, неизвестно, что бы она предприняла – но она была любопытна, как белка, и мягко скользнула вперёд, в зону видимости одиночки.
Это была молодая чёрно-белая кошка, с густой шерстью, во влажном полумраке тумана казавшейся сплошной и твёрдой, как контрастный камень. Живыми на всём её неподвижном теле сейчас казались только тонкие длинные усы, - слишком тонкие, чтобы быть сделанными из камня – и ярко зелёные глаза, искристо сверкавшие среди чёрной шерсти на мордочке двумя чистыми изумрудами.
Турмалин стояла и молчала, глядя на одиночку без неприязни или агрессии - скорее с интересом и осторожным чувством пробы, как при хождении по тонкому льду - неизвестно ещё, кто она такая.

Незнакомка села на землю, и Турмалиновая внутри будто как-то расслабилась, ощущая, что та не настроена ни нахально, ни вызывающе, и уж тем более не воинственно. Ей совсем не хотелось драться с кем-то, особенно с одиночкой. Особенно здесь. Особенно сейчас.
Одиночка улыбнулась – улыбнулась до того жутковато, что Тур почувствовала холодные мурашки под загривком. Улыбка эта… Была не похожа ни на чьи другие. В ней  чувствовалась тонкость зыбкого тумана, обманчивая, мрачноватая атмосфера болот – и доброта странного, неизвестного существа. Нарочитая уникальность? Специальная маска для того, чтоб поразить Тур? Навряд ли. Зачем? Да и улыбочка была уж слишком органична, свойственна образу незнакомки – она преображала его, и та начинала казаться не молодой кошкой, а кем-то другим, непонятным, и, кажется, даже древним.
«Мудрым?..»
- Приветствуем. – голос одиночки звучал странно. Он был будто… Не один. В нём, как струйки дыма, незаметно, лишь оттеняя друг друга почти совпадающими полутонами, переливались два звучания, две партии поющих инструментов в руках невидимых музыкантов. И, словно подтверждая этот образ, звучало странное слово: «приветствуем».
Турмалиновой стало жутко находиться рядом с этой совсем ещё молодой, крепкой, с виду вполне обычной кошкой – пусть такие кишмя кишат в её родном племени, но тут… Совсем другое дело. «Приветствуем…» Слово звучало торжественно, а не абсурдно. Будто так и должно было быть, и было уже много, много веков. Словно здесь, рядом с Турмалиновой, сейчас свершалась древняя, великая церемония, после которой ей уже не вернуться в призрачное жизненное «до» своей судьбы – и это было странно и страшно.
Незаметно сглотнув, чтобы голос не звучал сипло, Турмалиновая ответила, склоняя голову, будто церемониально приветствуя кого-то величественного и высокородного – инстинктивно, по кошачьему слепому наитию, который редко её обманывал:
- Приветствую.
- Как мы понимаем ты из Сумрачного племени. – произнесла незнакомка, и Тур снова осторожно кивнула, теперь не так почтительно, не сводя чуть насторожённых глаз с зелени глаз одиночки.
«"Мы"...Она сумасшедшая… Кажется», - Турмалиновая мысленно нервно улыбнулась, неожиданно представив это так живо, что едва не улыбнулась в реальности. Улыбка эта была сродни оскалу, но не агрессивна: в ней поблёскивало нерешительное ожидание и дрожь натянутых струн эмоций.
Тур никогда раньше не видела сумасшедших. Хотя… Да-да, помнится, как-то на Совете… Ещё не слишком старая, но обезображенная длинным шаром через всю морду, с шерстью, слегка грязноватой для кошки Речного племени – суховатая, худая, в толпе неприметная, но затем, в ответ на чьи-то слова, взорвавшаяся диким криком – она металась, брызгала слюной… Совсем близко от Тур… Та отвела глаза и протиснулась подальше. Через минуту ту кошку уже волочили к выходу перепуганные соплеменники, а на Скале безмолвствовали предводители - трое… Тур запомнила только крики и бездонные, страшные, чёрные как омуты глаза… Позже, из слухов, Турмалиновая невольно узнала, что эта была мягко говоря не в себе уже давно, и такие припадки у неё постепенно учащались.
Тур сощурилась: эта не была похожа на воительницу из ранних воспоминаний – Тур тогда была ученицей. Незнакомка была моложе, её шерсть была гладкой и чистой, и в глазах не было того бешеного, бездонного ужаса, но посверкивали они… Как-то не так. Искрились… Турмалиновая хотела всмотреться в изумрудную зелень этих глаз, но не стала. Опустила взгляд.
- Верно. Ты… Вы, я полагаю, держите путь мимо наших земель? Нельзя ли полюбопытствовать, куда и откуда? Если нет, простите мне моё праздное любопытство, - Тур улыбнулась уголками рта, теперь наяву, не в мыслях. Она сама не знала, почему вдруг вы – нето привычная вежливость к незнакомцам, нето… Кое-что другое.

- Да. Мы идем туда и оттуда.
Тур вслушивалась в незнакомый голос. Низковатые нотки в нём вибрировали, как самый чистый базальт, если по нему со всего размаха ударить расслабленной лапой, не боясь боли, и вибрация эта, неповторимая, странная, которую Турмалиновая и раньше слышала в голосах котов, хоть редко, вызывала у неё лёгкую зависть и приязнь. Она не могла понять, что за магия в этих нотках, что за притягательность, необъяснимая, жуткая, до боли в ушах глубокая, почти наркотическая, почему она заставляет пить звуки чужого голоса, как хмельной ароматный мёд… Голос по-настоящему пьянил, завораживал, почти против воли Турмалин прогоняя прочь её первоначальное напряжение и некоторый страх.
«Если она безумна… Кхм, в таком случае, мне уже почти нравится это безумие. Хотя… В остальном, кроме этого «мы» это ни в чём не проявляется. И… Даже если так… Мне кажется, безумцы в некотором отношении даже лучше наших беспросветно нормальных соплеменников… О, предки, моих, а не наших!..»
Она не сразу поняла, о чём сказала незнакомка, и, пожалуй, и осознав значение этих слов, не поняла их общего смысла. Несколько секунд она вглядывалась в прошлое, пытаясь уловить ответ в своих собственных словах, но затем вновь прозвучавший голос Андромеды, как, оказывается, звали кошку, заставил её забыть о её загадочных и странных словах.
- Моё имя Андромеда, а твоё? Конечно, ты можешь не отвечать.
Тур улыбнулась вновь, чуть явнее.
«Андромеда… Красивое имя. Какое сочетание звуков… Как в моём, кажется, только холоднее, и отдаёт лимонным и синим, - кошка едва удержалась от того, чтобы попробовать это имя на языке, произнеся его – с растяжкой, медленно. – Подожди, подожди, чуть позже, когда появиться повод обратиться к ней», - Турмалин слегка поёжилась, сознавая, что впереди им предстоит долгий и весьма приятный, если чутьё не обманывает её, а ведь это чудесно…
«О, кстати, она сказала «моё»… почему же не «наше»?..» - Тур не додумала до конца немного странную мысль, так и сама до конца не поняв, в чём же та заключалась.
- О, нет, я вовсе не держу своё имя в тайне, - добродушно усмехнувшись, произнесла Тур. - Меня зовут Турмалиновая… Хотя мне было бы приятнее, если бы вы называли меня просто Турмалин.
Незнакомка улыбалась. Тур вгляделась в сверкнувшие глаза-изумруды, пытаясь разгадать что-то, прятавшееся за их вовсе не безумной яркостью и ясным блеском.
«Но… Всё-таки кто она? Откуда?..» – Турмалин припомнила непонятный ответ кошки на её первый вопрос, и в её душу закралось нехорошее ощущение, что всё-таки безумие – есть безумие…
- Не беспокойся, мы не перейдем границы, мы уважаем законы племен. – вновь нарушила тишину Андромеда, заставляя Тур успокаиваться своим вибрирующим голосом. Это степенное, уважительное, спокойное заявление ещё больше настраивало кошку не против новой знакомой, - против доводов разума, она, кажется, ей симпатизировала.
Тур не нашла, что ответить, только молча чувствовала новый прилив тепла к чёрной шерсти, стараясь не растерять всю себя и всё своё внимание, не понимая, как относится к этой странной кошке.