- Ага, здорово, - Енот внимательно осматривал Крачку. Вроде маленькая, милая, тихая. Что еще он мог о ней сказать? С Цветок они кое-как нашли общий язык, хотя, сказать по правде, Енот едва ли мог считаться образцовым наставником. Он порой позволял ученице отлынивать, не пресекал грубости и закрывал глаза, если она украдкой тянула дичь из общей кучи. Сам же такой, да и, как подозревал Енот, всякий ученик иногда в обход правил поедает добычу, разница только в том, что трехцветный четко знает о проделках Цветок, а не пребывает в счастливом неведении. Но, правда, учил он ее и тому, что есть кое-какая важная, незримая черта, которая отделяет простую, легкую лень и расслабленность от бунта против племенных законов и правил. Граница. Поесть разок-другой из кучи можно, но превращать это дело в привычку плохо, кому понравиться прослыть отъявленным лентяем, хамом и нахалом, от которого все в племени шураются? Так и до изгнания дело может дойти. Цветок была не лучше, но и не хуже сверстников - охотилась и дралась более-менее наравне с остальными. Еноту этого вполне было достаточно - ни его, ни ученицу не называли неудачниками.

И вот теперь в его лапы попала внучка предводителя, о которой он почти ничего не знал. Колкая и языкастая Цветок была с Енотом на одной волне, а с тихой Крачкой как быть? Будь Енот человеком, он непременно бы озадаченно чесал затылок, но пока только ограничивался тем, что многомудро хмыкнул в ответ, как если бы полученная информация была крайне, крайне важна и теперь осмысливалась в мудром, мудром мозгу. Получалось у него хорошо - глубокомысленный взгляд в сторону, сосредоточенное мычание и неторопливое помахивание хвостом. Сойдет за умного, хорошего наставника, который думает о том, как лучше направить свою юную, новую ученицу.

Когда Крачка высказала желание потренироваться, Енот воззрился на нее с некоим удивлением. Серьезно? Боевые приемы? Вот уж он не ожидал, что она захочет именно такого! По виду не скажешь. Хотя она же сказала, что охотиться пока получается лучше, наверное, отработать боевые навыки просто хочет. Смущена и сбита с толку не меньше его самого, только у нее скрывать чувства получается хуже. Ну и правильно, он обязан притворяться в данном случае лучше, иначе какое ж это дело, когда наставник растерянно хлопает глазами и не знает, что делать?

- Что ж! Коль ты этого желаешь и коль драться пока получается хуже, пойдем тренироваться, - согласился Енот. Он первым направился к выходу, поманив Крачку хвостом. - Я знаю отличное местечко. Ты, наверное, обычно тренировалась в нашем овраге? Там неплохо, но мне кажется, что иногда хочется пойти куда-нибудь в более уединенное место, где тебя никто не увидит и не услышит. Подальше от всех назойливых взглядов, которые так и норовят совет выдать, когда не нужно.

===============) сумрачная поляна

Дурман не глуп. Он знал, что этот день однажды настанет. Все его стратегические и военные советы, помощь предводителю в делах - в противовес злопыхателям, если те у него имелись, он не преследовал за этим никакой конкретной цели, но догадывался, во что его действия в роли серого кардинала могут вылиться в один прекрасный момент. Иной рядовой воин еще бы луну находился в ошеломительном восторге от выпавшей ему чести, но воитель давно подготовил слова отказа, если то будет возможно. Он вполне был бы доволен, если бы в его жизни все оставалось на своих местах. И если бы Грач вынес свое решение в любой другой день до Совета, эта новость так бы не поразила его, и Дурман бы в привычном спокойствии выразил правителю все свои мысли и опасения, но сейчас... Сейчас он не помнит себя от нахлынувших воспоминаний и чувств и вот-вот рассыпется.

Быть выбранным глашатаем - это не просто возможность помогать правителю в его делах, стать более уважаемым в кругах племени и узнаваемым среди других племен, гордо выпячивать грудь на собраниях и сопровождать предводителя в походах. Нет, все это лишь завлекающая мишура. За лакомой для каждого без исключения воителя должностью лежит огромная, почти на физическом уровне сдавливающая ответственность, и не только перед избравшим и подопечными, но так же и за будущее всего племени. Ведь, как бы все не обходили эту сторону медали и как бы всем не хотелось верить в долгое правление и девять жизней вожака, рано или поздно они прервутся, а глашатай - это преемник, что будет обязан возложить свое тело к лунному камню и продолжить дело наставника. И все равно история не единожды доказывала, что к этому стремятся, за это борются, проливая свою и чужую кровь, в это верят и многие темные лошадки ждут своего часа. Но что, если кому-то шкура темной лошадки куда ближе блестящих палат правителя? Что, если большие игры - не твой удел, как и обремение себя тяжкими узами обещаний и клятв? Возможно, для кого-то заглядывать так далеко весьма опрометчивое и самонадеянное занятие. Но Дурман привык смотреть далеко, и это одна из тех причин, почему именно его имя произнес Созвездие Грача и почему сейчас тот видит у своих лап молящегося рыжего воителя.

Дурман покорно проследовал за Грачом, когда тот, видимо, посчитал, что другим не нужно видеть эту жалостливую сцену и отошел немного поодаль от поляны. Черношкурый предводитель не единственный, чьи боевые раны ныли - спина и плечи Дурмана, задетые крупным шрамом от острых лисьих зубов, так же отдавали неприятной болью. Но его утяжеленную походку, однако, определяло совсем не это.

- Ты спокоен, уравновешен, силен, - о, будь Дурман не так подавлен, возможно, даже бы усмехнулся. Вот уж эти слова совсем не подходили для его описания в данный момент. Измученный, всклокоченный, напряженный - да, но уж точно не эти. И как еще Грач не усомнился в своем решении, только взглянув на него? Или только сам Дурман видит себя таким?

- Если подумать, ты немного странно ведешь себя после того Совета...

Тут сквозь холку Дурмана словно прошла молния. Попытавшись хоть немного собрать себя в лапы, кот прирасправил плечи, резко вдохнул побольше воздуха и уже было приоткрыл рот, чтобы найти оправдание своему поведению, но тут же рвано выдохнул и залился отрывистым тяжелым кашлем, вынудившим его вновь согнутся и отвести голову в сторону. Но как только приступ кашля кончился, Дурман не стремился возвращать свой взгляд к Грачу. Он вдруг понял, что совершенно не понимает, что ему сказать. Правду? О нет, Звезды, нет. Предводителю ни к чему знать, что его воитель, названный глашатай, потерял голову из-за потерянной в детстве сестры, вдруг воскресшей из мертвых и черт знает какими путями оказавшейся в Ветре, что он неустанно думает о ней, а вместо сна воображает себе черты ее повзрослевшего, но все так же милого сердцу образа. Перевести тему? Тем самым он лишний раз подтвердит догадки Грача и он точно его не отпустит. Соврать? В его состоянии врать очень затруднительно, а обмануть Грача, с которым списать столь тяжкое ухудшение облика вечно непоколебимого воителя на предстоящую битву или погоду будет попросту смешно, тем более. Так что же делать?

Между котами ненадолго повисла пауза, тишину которой нарушал лишь гомон еще не разошедшихся котов у скалы и пульсация крови в их собственных ушах.

- Созвездие Грача, вы.., - воин прикрыл глаза и слегка потряс головой, как будто стараясь собрать распавшиеся на осколки мысли, после чего уже более осознанным, а оттого более привычным для оппонента взглядом рыжих глаз, наконец, встретился со взглядом Грача. - Прошу Вас простить меня, - в голосе у воителя вдруг появились привычная твердость и официозность, почти рассеявшие прошлую надорванность и дрожание, а осанка вернулась в былую ровность. - Сам до конца не могу понять, что нашло на меня. Последние события немного выбили из колеи и обострили.. Воспоминания. Этого не повторится больше, я обещаю Вам.

В самом деле, это пора заканчивать. Неожиданно выбравшись из чана уныния, Дурман прилично захлебнулся в своих эмоциях, выбрав совершенно неподходящий для того момент. Его сестра жива, так какого же черта, вместо воодушевления, он с новой силой загоняет себя в бессмысленную тоску, еще и перед столь важным сражением? Пора взять себя в лапы, пока от славы закаленного и надежного воителя не остались одни слова.

- Признаюсь честно, я бы предпочел остаться в рядах воителей, нежели занимать столь важную должность, но.. Если Вы твердо уверены в своем решении и у Вас не закралось сомнений по поводу меня после нашего диалога, будут ли какие-то особые приказания на моем новом посту?

Сидя на поляне, сонный, слегка встрепанный, Варан, скорее похожий на предзакатную грозовую тучу, размышлял о не самых честных вещах тайного кошачьего мирка. Воину, отстрелявшемуся в охоте, если посудить, должен быть предложен теплый лежак и хоть пара часов крепкого сна. Ему же достался короткий размытый сон на разворошенной куче мха, да и пара шумно храпящих соседей под боком. Вытянув лапу, кот напряг мышцы, выпустил и втянул когти, смачно зевнул, отирая морду. Лишь краем уха он слушал происходящее на поляне. Все кругом нагоняло тоску. Мысли о сестре погружали кота в землянку с мутными стеклами, а то и с бычьим пузырем, натягивавшимся некогда на оконные проемы в жилищах двуногих. С чего, интересно, его мать взяла для своих сказочных жизнеописаний именно быка? Разве у этих крупных туш где-то есть пузыри? Сама Лаванда говорила, что об этих обычаях она выведала у своего товарища из прошлого - одиночки, отиравшегося возле ферм - а тот уже сам Звездоцап лапу сломит откуда про это услышал.
Через вату пробилось посвящение Орлиного Глаза. Что же, парнишка заслужил это. Варан сам смогу убедиться в его трудолюбии и честности, когда такой внезапный дар свалился ему на плечи. Сипло он выдохнул вместе со всеми новое имя серого котика:
- Орёл!

- ...подтвердил, что Саламандра, скорее всего, не сможет более выполнять...

"Не сможет, не сможет, не сможет" застучала кровь в темных ушах. Кот болезненно дернулся, подворачивая кривую лапу. Он всеми силами гнал от себя тяжелые мысли, но в его полосатом лбу для них будто медом было намазано и они жужжащим роем вечно ошивались где-то рядом.

Чтобы хоть как-то их приглушить, кот поднялся на свои четыре и шмыгнул между спинами соплеменников. Варану уже было совсем не важно, кто встанет на пост сестры, и уж тем паче не инетесны все формальности, оканчивающие общий сбор на поляне. Чудом не отдавив кому-то хвост, он широкой тенью вырос за плечами Орла.

- Ну что, вьюноша, - с жалким натянутым оптимизмом мурлыкнул воин, - к нам на лежбище переезжаешь? Готов ощутить на своей шкуре как халтурно оруженосцы, вроде тебя, собирают мох для старших? - Но заметив такой непривычно печальный взгляд котика, Варан отбросил шуточки. Брови его слегка дернулись к переносице. - Ну что же ты.. - Воин замялся, подбирая слова. Эти детишки, вроде его собственных, как же чертовски сложно с ними говорить. Поэтому дальше последовал прямой, как бревно, вопрос в лоб: - Что?

Голубой глаз бывшего ученика светился на фоне серой шерсти. Варан с тяжестью на душе скользнул взглядом по заросшей пустой глазнице. Этот мальчишка луна за луной служил напоминанием о смерти Варанова отца, теперь он же был напоминанием о хвори сестры. В единственном оке Варан с трудом, но углядывал непомерную тяжесть, свернувшуюся на самом дне юной души. Орёл многое перенес, пожалуй, поболее самого полосатого здоровяка. Воин мало испытывал душевных терзаний, будучи опорой для своих любимых кошек, он привык сносить невзгоды, лишь только холодея внутри. Если бы не его дети - наверное душа давно превратилась бы в ледышку, но подарок Мглы в виде этих чудесных двоих котов был ежедневной отрадой.

Сколько еще родных Варан должен потерять, чтобы вконец потеряться самому?

- Понятно, - со скрипом выдавил из себя воин. Он уже отчасти жалел, что начал этот разговор, уж больно нелепо это все звучит. Привет, привет, как дела, как дела. - Ты молодец, с честью принимаешь свою новую должность. Я горжусь тобой.
Орёл явно чувствовал себя так же неудобно, криво взмахивая хвостом и с напускной небрежностью отвечая на дежурные вопросы старшего друга. Полосатый криво улыбнулся, подбирая слова, тем временем плохо смазанные шестеренки его разума скрипели громче гомона находящихся на поляне котов. Смаргивая капли падавшей с неба влаги, воин задумчиво поглядел на выход из лагеря.
- Готов сегодня ночью лагерь-то сторожить? - голубые глаза пристально следили за качающимся терновником. - Не лучшая погодка для бдения, вот что я считаю. Неплохо было бы желудок-то набить сначала. До восхода луны еще много времени. - Пробасил воин. - Составишь мне.. компанию? Не приказ, я, увы, более не наставник.

Таймскип===========>

Как-то так неожиданно получилось, что Клестолап остался всеми забытый. Дедушка был занят управлением племени, родители – своими воинскими обязанностями, а Чайку, Грачелапа и Крачку активно готовили к воинской жизни их наставники. Ему тоже хотелось днями напролёт тренироваться, чтобы хоть куда-то девать весь свой запас энергии. Вот только Змееуст почему-то пренебрегал своими обязанностями, практически всё время проводя в одиночестве и о чём-то томно вздыхая. Кто-то из соплеменников сказал, что он тоскует по погибшим от лап Зверя котам и поэтому постоянно ходит такой понурый, почти не замечая, как тут и там скачет его ученик. И хотя Клестолап не мог понять, как можно так долго отходить от гибели, он всё же не особо доставал смольного, дав ему время оправиться после потери. Оставалось надеяться, что это не продлится слишком долго: ещё луну без наставника Клестолап не протянет. Оруженосец отчаянно нуждался во внимании и добывал его любыми честными и не очень способами. Иногда ему удавалось уговорить кого-то из воителей взять его в патруль, где он хотя бы ненадолго затихал, чтобы послушать советы старших товарищей и хоть чему-то научиться. Реже выпадала возможность напроситься пойти с кем-то на тренировку. Клестолап был готов не то что молча сидеть в тени, наблюдая за чужими приёмами – даже побыть грушей для битья, только возьмите с собой! Но когда во всём племени не оставалось того, кто мог бы удовлетворить его потребность внимания, способы всё же добиться его  становились всё изощреннее и изощреннее. Подкинуть колючек в подстилку, стащить из-под носа чужой обед и вынудить побегать за ним по всему лагерю – буквально на всё. Даже как-то раз намеренно нарвался на Инея, которого с ранних лун привык избегать. Побегал с ним по всему лагерю, получил пару раз когтями по пушистой заднице, а потом на пару с ним нагоняй от разгневанных воителей. И вот после этого как-то желание лезть к нему отпало.

Снова оставшись наедине, котёнок тренировался в прыжках, обдумывая, к кому же пристать на этот раз. Длинные и сильные лапы делали котика не только отличным бегуном, но и позволяли хорошо прыгать, так что оставалось только практики себе побольше устроить. Пригнулся, нацелился, прыгнул. Пригнулся, нацелился, прыгнул. Пригнулся… Но тут его внимание привлекла фигура деда, громогласно объявившего начало собрания. Котишка сорвался с места и помчался к Скале, словно от того зависела его жизнь и, распихивая всех остальных, хотел подобраться поближе, совершенно игнорируя возмущённое фырканье соплеменников. Усевшись подле Грачелапа, ученик во все глаза уставился на Созвездие Грача, ожидая его объявлений. А они были. И, надо сказать, не слабо удивили котика. Он один из первых выкрикнул новое имя дяди, вместе с толпой снова выкрикивал имя Крачки и её нового наставника и, наконец, во всё горло поздравил Дурмана с повышением. Он сам не знал, чему радуется больше: новым статусам соплеменников или же возможности, наконец, поорать от души и при этом ещё и по ушам не схлопотать.

– Хей, зануда, – беззлобно пихнув брата плечом, окликнул Клестолап, когда вопли утихли и воители стали потихоньку расходиться, – а ты на кого думал? Чьё имя было в голове, когда дедушка сказал про нового глашатого, а?

Когда Грачелап в столь официальном тоне упомянул предводителя, так ещё и назвав того полным именем, Клестолапа чуть передёрнуло. Слышать подобное обращение к деду из уст брата было для рыжего непоседы слишком странным и непривычным. Конечно, когда так к нему обращались все остальные члены племени, оруженосец даже внимания никакого не обращал. В конце концов, было бы странно, если бы и он начал чьего-нибудь родственника называть не по имени, а дедом или отцом. Но ведь Грачелап – родня. Как можно своего деда называть по имени? Странный он. Клестолап, например, даже обиделся бы, если бы его дети или внуки так официально произносили его имя, даже если бы он был самым уважаемым котом племени. Ему казалось, что когда ты называешь самых близких членов семьи по имени, ты словно выстраиваешь стену в отношениях и держишься на дистанции. Даже своих сиблингов рыжий ком энергии старался при случае называть по кличке или сокращённо.

Ну да, ну да, дед ошибиться не мог, Дурман самый крутой и у Грачелапа снова есть возможность научиться чему-нибудь новому… Скукота. Нет, ну Дурман, конечно, воин уважаемый. Даже Иней начинал рядом с ним вести себя, как адекватный соплеменник, а не разъярённая гадюка, плюющая во все стороны ядом. Но неужели Грачелапу не было интересно погадать? Вспомнить заслуги соплеменников, выбрать наиболее достойных по его мнению и проверить, верны ли его догадки. Ставить мнение предводителя превыше всего это, конечно, круто-правильно-вообще-молодец, но нужно ведь уметь думать своей головой, а не просто слепо следовать чужим решениям. Даже если эти решения предоставляет не просто предводитель твоего племени, а сам дедуля. Но, зная странности своего братца, оруженосцу оставалось только театрально закатить глаза и едва цокнуть. Похоже, среди отпрысков Взлёта и Иволги только Клестолап привык думать своей башкой и никого не слушать, притворяясь дурачком, чтоб его особо не трогали. Кто бы там что не говорил, а опыт в шалостях давал свои плоды.

— У нас в племени много достойных котов, — восторженно начал зеленоглазый, нетерпеливо постучав передними лапками, — например, Орёл. Не, ну он типа ещё не обучил ни одного оруженосца и тыры-пыры… Но представь, как было бы круто! В один день стал и воином, и глашатаем. А может деда дал бы ему ещё и ученика, чтобы тот поскорее набрался опыта. Ну круто же, ну!

Клестолап страсть, как любил представлять свою церемонию посвящения в воители. Как дед, наконец-то, выделит среди прочих именно его. Как похвалит за проделанную работу, что дед делал крайне редко, как даст ему новое, взрослое имя. И всё племя в один голос произнесёт его. Гордо, воодушевлённо, радостно. Все будут смотреть не на красавицу-Крачку, суровую Чайку и даже не на любимчика деда – Грачелапа. Все взоры в тот миг будут принадлежать именно Клестолапу. И ради этого мига он готов стереть лапы в кровь на тренировках. Жаль, что пока эти самые тренировки ему приходится устраивать самому.

— Ещё Ледяной Блик крутой воитель. Морда правда всегда хмурая, смотреть тошно, но мозги у него точно есть. Ну или Барсучиха. Такие, как она, всегда добиваются своего, — котик инстинктивно почесал задней лапой ухо, припоминая, как по нему однажды проехалась эта чёрно-белая бестия после одной из шалостей внука предводителя. В Грачелапе если не все, то большинство котов племени видели преемника предводителя. Мудрого, сдержанного, сурового. Они были даже внешне похожи, да и имечко у них схожее. А вот в Клестолапе все видели просто продолжение Взлёта, вот и не чурались заехать лапой по его ушам или хвосту, если его шалости заходили слишком далеко.

— Глупо всегда полагаться на решения старших и не учиться думать самому. Мы ведь уже не котята, — неожиданно серьёзно негромко произнёс котишка, опуская заднюю лапу. Словно вспомнив, что, вообще-то, не один тут сидит, Клестолап вновь сделал морду попроще, натянув улыбку, и с азартом уставился на брата, — Вот чё ты делать будешь, если рядом не будет того, кто тебе подскажет, а? Будешь сидеть и дожидаться помощи? Это ж тупо!

Опять он нудит.

Честно говоря, Клестолапу давно пора бы привыкнуть, что в любой обстановке, выбирая между тем, чтобы немного расслабиться и пофантазировать или довольствоваться сухими фактами, его братец всегда будет выбирать второе, несмотря на то, что думать, предполагать и мечтать может казаться со стороны глупо, но хотя бы весело. Но вот он опять всё раскладывает по полочкам, как будто Клестолап сам не понимает важность этой должности и что стать воином и глашатым в один день – всего лишь мечты. Громкие, красивые и даже чересчур нереалистичные, но на то они и мечты, сумрачный лес его дери! Оруженосец лишь чуть закатывает глаза, однако продолжает выслушивать речь брата не перебивая. Авось чего интересного скажет. Но вот когда последняя фраза слетает с уст Грачелапа, рыжий проказник просто не выдерживает. Словно маленькая бочка, он взрывается, оглушая всю поляну звонким заливистым хохотом. Более того, у него далеко не сразу получается остановиться, отчего живот начинает болеть, а горло от холода немного сводит. Ну а на случай, если у Грачелапа появится желание дать хорошую затрещину за его не сдерживаемый смех, зеленоглазый немножко отклоняется в сторону, спасая свой загривок от новых синяков.

— Прости, прости, — еле сдерживая хохот, извиняется он, лапой утирая слезинки, — ты такой наивный. Такого зануду, как ты, ни одно племя не потерпит!

Он снова тихонечко хихикает, но всё же находит в себе силы сесть ровно и начать с трудом переводить дыхание. И хотя на морде всё ещё сверкает эта наглая улыбочка (и наверняка чертовски обаятельная!), в зелёных глазах всё-таки промелькает задумчивость. Клестолап даже не сразу замечает это за собой, но быстро опомнившись, что, вообще-то, сидит в компании, прячет это под лёгкой улыбкой. Ах, глупенький заносчивый братик, ну разве можно так?

— Ты разве не помнишь, что тогда сказала мама, когда умерла Мгла? — чуть тише спрашивает он, внешне выглядя совершенно спокойным и всё ещё немного игривым, — мёртвые хоть и остаются в наших сердцах, но не поднимаются. А бессмертных не бывает. Нам нельзя всё время полагаться на него. Утри уже сопли.

Клестолап продолжает улыбаться. Задорно так, будто подговаривает братца на очередную пакость (ах, простите, шалость), а не рассуждает о смерти. Он относится к ней легко, пожалуй, даже слишком, и новость о том, что и с любимым дедулей когда-то придётся расстаться, он воспринял даже слишком быстро. Все мы не вечны. Так зачем лишний раз переживать и трепать себе нервы, не так ли? Вот только с этой улыбочкой не вяжется не только то, что говорит полосатик, но и то, как он это говорит. Хладнокровно. Просто. Без тени страха в голосе. Непривычное зрелище, и, наверное, не совсем приятное. Зеленоглазый легонько ткнул локотком брата, наконец, обернувшись на него.

— А с чего это ты вообще взял, что ты должен стать новым предводителем? Занудство и неумение думать своей головой, опираясь только на слова взрослых – это не лучшие черты для предводителя, тебе так не кажется? По-моему, будь ты с юморком и умей ты пользоваться воображением и своей башкой, у тебя было бы куда больше шансов. Ты же любую шутку другого предводителя за вызов примешь, ахаха!

И хотя Клестолап продолжает сдерживать смешок, а в глазах его мелькают азартные искорки (мол, если полезешь в драку – я только рад буду), где-то глубоко в душе у него остаётся осадочек. Как же его бесит, что как только родился Грачелап, все окружающие тут же увидели в нём второго Созвездие Грача. Всё началось с его внешности: чёрная, как смоль шкура, кисточки на ушах, крепкое тело. Потом мать каким-то боком решила дать ему имя в честь именно своего отца – их венценосного деда. А когда Грачелап повзрослел, все начали отмечать его похожесть на родственника ив характере. Отмечали его рассудительность, старательность, идеальность. Каждый раз, когда Клестолап невольно становился слушателем разговора на тему, что Грачелапу предстоит пойти по стопам деда, его это безумно бесило. Почему именно он?! Нет, он, конечно, брата любил, но почему его всегда выделяют? Клестолап не уступает ему в охотничьих навыках, лучше лазает по деревьям и удивительно хорошо осваивает приёмы на ловкость, но чтобы завоевать чужое внимание, ему обязательно нужно подкладывать в подстилки колючки, кусать за хвосты, кричать и смеяться громче всех. Пусть Клестолап действительно неусидчивый, громкий и даже излишне любопытный, это ведь не означает, что он умеет думать. Будь он таким дураком, каким его считают окружающие, разве смог он провернуть столько шалостей за такой короткий срок? Раздражает. Хотя, возможно учитывая то, что чтобы творить пакости и выходить сухим из воды, нужно не хило так поработать головой и поиграть масками, среди которых маска дурака – самая беспроигрышная. Просто потому что требуют в два раза меньше. Умелый лжец – тот, кто не попался, да?

По крайней мере, так он себя успокаивал.