Вокруг значительно похолодало. Слева от себя Андромеда заметила странное, засохшее дерево, которое, топорщилось во мгле, от все сгущающегося тумана, она напоминало огромную собаку готовящуюся  к прыжку. Сумерки наступали и пора было уже продолжить путь, но что-то удерживала одиночку здесь.
- Андра пора вставать. А то до ночи не успеем пройти границу. А ночевать на грани не очень то удобно.- со вздохом произнесла Горячка.
И правда пора. Вон как стемнело. Вздохнув кошка поднялась с места размяла занывшую спину.
- Извини но нам пора. До ночи надо добраться до нейтральной территории. Надеюсь мы когда-нибудь ещё встретимся.- сказав это Андромеда развернулась и продолжила путь.

----------/ Главная поляна племени Теней

Выходя из лагеря, Бегущий краем глаза заметил Мирного, но, не обращая на него более ни капли внимания, он зашагал к туманному лесу. Кот не переходил на бег, не спешил к месту назначения, а наслаждался каждым мгновением прогулки. Деревья медленно проплывали мимо него, не обращая на кота внимания, не замечая его. Серый хотел было вновь начать разговор, но не нашелся, что сказать. Пройти всю дорогу в молчании казалось ему не лучшей идеей, но сумрачный воитель не хотел вновь начинать тему про воспоминания. Было видно, что Грачу это дается с трудом, да и его реакция на слова о «историях, не успевших покрыться паутиной», показалась Бегущему неприемлемой. Бегущий замечал перемены в настроении котов, соплеменников, но даже если бы он не был на это способен, то в любом случае не смог бы пропустить обжигающий взгляд ледяных глаз Грача, из-за которого на загривке поднимается шерсть.
Щуплый серый кот со свалявшейся шерстью, лапы слишком длинные, да и вообще выглядит он не слишком симпатично, а рядом с ним вышагивает настоящий воитель, черный кот, который сильно выделяется на фоне своего «провожатого». Бегущий, совершенно забывший о том, что Грач сейчас не в лучшей форме, изначально шагал быстро, что казалось, вот-вот перейдет на бег. Но когда опомнился, то намеренно остановился и указал хвостом куда-то в сторону:
- Путь к высоким скалам. Как только тебе станет лучше, обязательно туда наведайся. Прекрасное место, хоть и опасное, и вид оттуда чудесный.
Кот еще несколько секунд постоял на месте, вглядываясь вдаль, как будто видя сквозь сосны и ели то, о чем говорил. Дернув ушами, вновь направился в нужном направлении, уже сбавив шаг, прислушиваясь к тому, что происходит позади.
Жалкие обрывки ночного неба, которые еще можно было увидеть, вскоре скрылись за высокими деревьями, ветви которых, казалось, простирались до небес. Сосновые иголки заглушали шаги, к тому же благодаря им на секунду можно было почувствовать себя на небе, как будто идешь не по земле, а по облакам. И ищешь не небо и луну, а землю и деревья. Туман этому лишь способствовал, создавая непередаваему атмосферу таинственности и чудес. Наконец, осознав, что молчит уже слишком долго, Бегущий вновь заговорил, в этот раз стараясь не напоминать о дыре в воспоминаниях. Он каким-то образом понимал, что это, должно быть, очень трудно, когда не помнишь своей жизни.
- Уже тепло становится, скоро и охота наладится. Может, и племени Теней что перепадет, а то одни ящерицы да лягушки, а нам бы что-то поупитаннее. Заметил, что ветер уже стал теплее? Хороший знак, - сделав еще пару шагов, Бегущий остановился и развернулся к собеседнику. – Не правда ли, здесь тихо? Как будто на весь лес мы одни, и никого здесь больше нет. Из-за тумана здесь часто не видно дальше лисьего хвоста, и, знаешь, мне это нравится.
Если прислушаться, то можно услышать отдаленное уханье совы, а где-то за древесной стеной, уходящей в небо, слышен шелест крыльев. Лес обнимал своих детей теплом и уютом, словно родная мать, ласкал туманными пальцами, перебирая шерсть воителей. С улыбкой Бегущий посмотрел в сторону, услышав какой-то шелест, но тут же вернулся мыслями к Грачу. Почему-то он все еще надеялся, что теперь все изменится. Что, может, поменяется его отношение к племени, или же исчезнет верность Грача, но что первое, что второе, по сути, невозможно, если его мысли о том, что характер навеки заложен в коте, верны. Но все равно здесь, в этом потрясающем месте, невозможно думать о чем-то другом. Хочется чудес. Настоящих. Даже таким, как этот грязный кот.
- Что же, пройдемся дальше или же поговорим о чем-нибудь неинтересном? Хотя можно поймать сразу двух зайцев, - негромко говорил Бегущий, ожидая решения черного и пристально вглядываясь в его глаза.

Луна сыпала на землю серебром, но сквозь туман, окутавший лес, этого невозможно было разглядеть. Все чувства Бегущего были на пределе, он улавливал каждый звук, даже если тот был столь тихим, что сливался с ветром. Каждый запах, проносящийся мимо него, распознается, и все это для того, чтобы вовремя заметить опасность, которую глаз будет не в силах уловить. Но все было спокойно, настолько, что начинало казаться, что время остановилось, задумалось, потерялось или ему просто надоело вечно спешить.
- Здесь спокойно.
Многословием Грач не отличался, поэтому Бегущий кивнул, вновь оглядевшись по сторонам. Он не хотел навязываться, хотя бы сейчас, предоставив коту видимую свободу. Или же настоящую. Это решать самому черному, не целителям, не соплеменникам, а ему. Сейчас он может направиться куда угодно, и никто не посмеет его остановить, ведь Бегущий молча последует за ним. Сидя в лагере, никогда не вернешь память, отлеживаясь в палатке, не возвратишь былую силу и ловкость. Возможно, именно такие прогулки станут для бывшего глашатая настоящим лекарством, которое сделает то, на что не способны травы и паутина.
Грач принял предложение прогуляться дальше, но дал понять, что в этот раз предводителем их небольшой экспедиции будет он сам, и что возражений он не терпит. Бегущий едва склонил голову, безмолвно отвечая на жесты черного своим полным согласием и подчинением. Ему не впервой быть подчиненным, пожалуй, именно это – большее, на что он способен. Грач выбирал дорогу, серый кот следовал за ним, смотря по сторонам, но не отставая от черного ни на шаг, держась от него лишь в одном хвосте. Как котята, спешащие исследовать территорию без ведома взрослых, двое скользили в тумане, идя по дороге, которую видел лишь один из них. Только они давно уже не котята, да и от взрослых остались одни лишь воспоминания, поэтому такие мысли стоит выгнать из головы, подальше, чтобы те бежали без оглядки. Когда они остановились на мгновение, Бегущий заметил, как соплеменник поманил его хвостом, и не успел сообразить, как тот пропал в колючем туннеле. Оглянувшись назад, немного помедлив, серый поспешил за ним, немного удивленный происходящим. Неужели он вспомнил что-то еще? Колючки неприятно цеплялись за шерсть, а ветки хлестали по морде. Еще одна злодейка впилась ему в бок, отчего серый кот скривился, но не замедлил шаг, следуя за Грачом.
Когда он выбрался, цепляя зубами одну из колючек на грудке, и поднял голову, наконец избавившись от нее, то увидел перед собой место, еще более чудесное, чем весь туманный лес. Небольшая полянка, в центре которой возвышалось дерево, которое было намного больше, величественнее всех вокруг. Задрав голову, Бегущий взглянул вверх, в надежде увидеть верхушку великана, но не увидел ничего, кроме ветвей и обрывков неба, которое великан счел нужным показать котам. Грач молчал, закрыв глаза, но серый этого не видел, он, медленно проследовав к дереву, чтобы разглядеть следы от когтей, спросил:
- Что это за место? – он рассматривал три пары царапин, рядом с которыми виднелись темные, глубокие борозды. Лапы котов. Это было очевидно, но чьи это следы? Самого Грача? Или же кого-то из его близких? Наконец, Бегущий обернулся, глядя на черного кота, смотря на него как будто другими глазами. Это было его тайное место, которое полно воспоминаниями, о котором никто не должен знать. А он пустил его. Пустил, как будто в свой мир, а серый даже не понял, что за честь ему оказывают. «Если бы ты помнил… меня настоящего, то позвал бы? Не прогнал?»
- В последний раз, - наконец начал Грач. - В последний раз я видел его здесь. Моего отца. Он ушел так давно, что я едва помню его. Помню, что он был черный, долголапый, с синими глазами.
«Черный, долголапый, с синими глазами». Оглядев собеседника, Бегущий утвердительно кивнул, соглашаясь со своими мыслями или же со словами Грача. Его отец был из другого племени, пожалуй, это единственное, что врезалось в память из воспоминаний о его семье. Мать именно поэтому недолюбливала Дождевую Тучу и весь ее выродок, из-за чего Зайчонок нередко устраивал скандалы. Какая разница, кто его родители, ведь это – самое малое, что может иметь значение в этом мире, но мать не соглашалась. Именно тогда Бегущий понял, что полукровок недолюбливают все.
Бегущий улыбнулся, не то радуясь тому, что благодаря прогулке Грач вновь нащупал что-то важное, имеющее для него огромное значение, то ли просто своим мыслям. Когда Грач хлопнул его хвостом по боку, тело кота как будто заполнили чем-то легким, свежим. Его неприязнь отодвинулась так далеко, что, кажется, готова уйти совсем. Но страх перед тем, что, когда память вернется черному, между ними вновь появится пропасть без дна, которую невозможно перепрыгнуть, терзал его.
- А это, - Бегущий кивнул на следы от когтей, выделяющиеся на коре дерева. – Чьи?

После вопроса о следах когтей на дереве, вопроса, который так интересовал серого кота, Грач помрачнел. Возможно, та веселость была наигранной, но даже если она была настоящей, то улетучилась слишком быстро, а Бегущий даже не успел привыкнуть к изменению в настроении соплеменника. Внутри черный как будто боролся сам с собой, из-за чего Бегущий почувствовал себя неуютно. Как бы то ни было, но это он задал тот вопрос, который заставил некогда друга делать то, что, похоже, ему не по душе. Ему не по душе раскрывать душу, показывать чувства окружающим. Бегущий, даже если не знал этого раньше, сейчас понял это настолько отчетливо, что, возможно, если бы смог вернуть время назад, то промолчал бы. Просто промолчал, не спрашивал бы того, чего спрашивать не стоит. Но интерес, зародившийся небольшой искрой где-то внутри, казалось, сейчас полезет из ушей, сожжёт кота заживо.
- Мои, - наконец произнес кот.
Бегущий молча кивнул, не смея больше задавать такие вопросы, которые могут задеть. Конечно, он не привык заботиться об окружающих, не привык думать хоть о ком-то кроме себя. Но Грач… что-то не давало просто коверкать его душу, расспрашивая вновь и вновь про что-то слишком личное. Это же не давало и уйти куда-то далеко, оставив Грача тут одного. Теплый ветер, который смог пробраться через высокие сосны, который смог обогнуть все препятствия на своем пути для того, чтобы достичь котов, гладил по шерсти, чесал за ухом, обнимал. Бегущий закрыл глаза, отвернувшись от Грача к дереву, представляя царапины на его коре, как небольшие раны на лапе огромного великана.
- Залезем?
Серый распахнул глаза и резко развернулся, глядя на соплеменника, выискивая в его глазах признаки безумия. Лазать по деревьям – дело белок, не котов. Бегущий всегда боялся упасть, удариться о землю так, чтобы в голове не осталось ничего, кроме жалких намеков на прежний ум. Так, чтобы лапы больше не чувствовали прикосновений, а сердце больше не билось. Он тут же попытался вернуться к прежнему равнодушию, смести с морды признаки страха и некой мольбы, но воитель не до конца был уверен в том, что Грач этого не заметил. «Страх может о многом напомнить». Бегущий поднял голову, вновь пытаясь высмотреть вершину дерева, но теперь он смотрел на него совсем другими глазами. Если не удержаться на этой ветке, то подхватит та, которая ниже. Но если не схватиться и за нее, то падения не избежать. Сглотнув, он наконец соизволил ответить:
- Да, конечно, - голос почти не дрожал.
Он не стал спрашивать, справится ли Грач с нелегким подъемом, считая, что тот сам волен выбирать себе путь. Главное, чтобы целительница не узнала, а остальное – ерунда.
- Давай, ты первый? - делая особое ударение на слово "ты", в надежде, что тот поймет нежелание Бегущего лезть первым.
Смотря на бывшего глашатая ему было бы не так сложно. Серый встал со своего места и подошел к дереву, от которого, кажется, веяло угрозой.

Черный кот приблизился к стволу дерева, обнюхал его. Бегущий наблюдал за его действиями, отмечая про себя, что сам сейчас не может трезво думать о происходящем. Грач, как и предполагалось, полез первым; возможно, на это повлияло просьба Бегущего, а, может, тот и не собирался уступать место воителю – кто знает, что у того на уме?
- Лезу.
Грач был еще совсем не высоко, но отчего-то смотреть вверх было неприятно, в голову сразу ударяло столько мыслей, что уж лучше совсем ни о чем не думать, если это возможно. Вскоре он добрался до первой ветки, самой низкой, но при этом самой безопасной. Глаза Бегущего на мгновение поднялись, чтобы посмотреть на соплеменника, но он тут же стал с удивительным интересом вглядываться в дерево, изучая его особенности, если это так можно было назвать. Кот чувствовал, как приближается мгновение, когда и он должен вцепиться когтями в кору, но старался отгонять такие мысли. Он убежал бы. Притворился бы умирающим. Но что от этого изменится? Все. Изменится отношение к нему, пропадет то доверие, и так колеблющееся на тонкой паутине событий.
- Шевелись давай, это просто!
«Просто, конечно. Просто будет падать, но никак не подниматься».
Серый кот фыркнул и, закрыв глаза, прикоснулся к дереву лапой, как будто впитывая в себя его мысли, его желания. Вновь глядя на мир, на дерево перед собой, он собрал всю свою храбрость, которая еще таится где-то так глубоко, что ее невозможно вытащить оттуда без причины, и полез вверх. Он железной хваткой цеплялся за кору, лапы были напряжены, подъем давался тяжело из-за страха. Бегущий чувствовал всего себя, каждую свою клетку, каждую шерстинку, прикасающуюся к великану, и от этого шерсть на загривке становилась дыбом. Наконец добравшись до ветки, на которой был Грач, он почувствовал облегчение, разлившееся по всему телу. Еще несколько рывков, и он свободен. Свободен лишь на несколько мгновений, для небольшой передышки, после которой следует двинуться дальше. Вцепившись в ветку передними лапами, он почувствовал, как висит в воздухе. Он мог бы прыгнуть, но почему-то полз, словно змея. Задние лапы болтались, Бегущий попытался их подтянуть, но все бесползено. И лишь усилиями передних лап он втащил свое тело на ветку. Лежа, он закрыл глаза, вдыхая запах свободы, запах леса и неба. Однако он понимал, как ничтожно выглядит, поэтому попытался поскорее встать на лапы. Медленно подойдя к черному коту, Бегущий взглянул на вид, открывающийся с этой небольшой высоты. Кажется, он лез так долго, но теперь, отсюда, видна каждая травинка на земле, каждый жук, ползущий по ней. Тем временем Грач забирался дальше. Серый последовал его примеру, держась, однако, намного дальше, чем положено.
«Лишь бы он не упал».
Потому что тогда он захватит и Бегущего туда, вниз. На секунду Бегущий почувствовал, что Грач замедлил ход. Что-то ему мешало, но серый еще не мог определить, что. С вкрадчивостью, прикрытой пренебрежительным тоном, он спросил, надеясь, что его вопрос не звучал вызывающе:
- Что ты там, застрял?
Смотреть вниз он не хотел.
Лапы немного привыкли к нагрузке, забираться, кажется, уже не было столь сложно, но ведь в любую секунду может случиться что-то непредвиденное. Может, их напугает птица. Может, на лес налетит ураган и снесет все на своем пути. Бегущий зажмурился, отгоняя от себя причины собственного падения.

надеюсь, про обвал все так

Движение на миг остановилось, как будто что-то не давало проходу черному коту, вцепившемуся в дерево несколькими хвостами выше самого Бегущего. Однако серый не придавал этому особого значения, намного больше занятый своими проблемами и страхами, которые не давали покоя. Он уже смог отодвинуть от себя (всего на пару мышиных хвостиков) страх перед падением, он понял, что главное – не смотреть вниз и не закрывать глаза, чтобы ни коем образом не питать воображение, готовое, вцепившись в жертву, до последнего мучить его кошмарами. Где-то там за деревьями, за высокими соснами и небольшими холмами, идет Совет. Сквозь листья можно было различить полную луну, такую большую, что хотелось откусить от нее небольшой кусочек, попробовать ночь на вкус. «Все в порядке,» - со смешанными чувствами внутри повторил Бегущий.
- Еще чего!
На губах сумрачного воителя мелькнула ухмылка, довольная, слащавая, но тут же исчезла, словно ее согнал легкий ветер, шепчущийся в кроне дерева. Снова подъем, нельзя опускать взгляд. Плавленое золото глаз не мигая смотрело вверх, казалось, наконец-то у него появилась хоть небольшая частица уверенности, веры в себя, однако это была только иллюзия. Тяжелое дыхание. Мозг усиленно продолжает сопротивляться, готовый к своему обычному делу – побегу, скрытия от опасности, но где тут спрятаться? В облаках или на ветвях? Вцепившись впервые в кору дерева, принимаешь вызов и уже не можешь отказаться, уйти, не оглянувшись.
Наконец новая передышка, судя по дыханию самого Грача, она будет дольше предыдущей. Бегущий, забравшись на ветку, вздохнул с облегчением, ведь в этот раз все получилось намного удачнее. Может, опыт и на самом деле приходит со временем, если приложить хоть небольшую часть усилий. Но все равно, идя по ветке, кот выпускал когти до предела, впиваясь в кору и надеясь, что она поможет, удержит, сохранит. Лазанье по деревьям – удел грозовых котов, однако, если посмотреть вдаль, им можно позавидовать. С высоты открывается невероятный вид, яркие краски даже ночью радуют глаз. Можно увидеть очертания знакомых мест, которые так сложно узнать, глядя на них сверху вниз. Все становится прекраснее, и сумрачные воители, змеи, копошащиеся в болотах (как думаю котята других племен), могут лишь с восторгом смотреть на все это, переводя дыхание после сложного подъема.
- Вот, наконец-то снова отдых, а ведь чем выше – тем красивее, не правда ли? Если присмотреться, то можно даже увидеть сосны над лагерем. Или мне кажется?
Он просто хотел порвать тишину, порезать ее острым когтем, чтобы та больше никогда не появлялась на этом свете. Тишина пугает, настораживает, но никогда не сближает, по крайней мере, так считал Бегущий. Но последующие слова соплеменника вновь удивили его, отчего на мгновение в глазах серого мелькнуло что-то, слишком похожее на сочувствие. Такие эмоции нельзя выставлять, никогда они не помогут ни тебе, ни собеседнику, а лишь отодвинут обоих друг от друга. В надежде, что, занятый своим прошлым, Грач не заметил этого, серый кот ответил:
-  Я смутно помню тот день. Помню только, что все говорили о тебе, да о Перепелке, - он не хотел смотреть на черного, поэтому не сводил глаз с ока на небе. – Обвал да обвал, со всех сторон было это слово, смутно вспоминаю о том, как мы возвращались с тренировки, а в палатке целителя уже был ты, никто толком не мог рассказать, что произошло, оставалось лишь самому догадываться о том, что не было произнесено вслух. А потом это посвящение… Но после того, как все закончилось, это воспоминание стало выветриваться из головы, уступая место новым, ведь главное – ты остался жив. Хотя тогда никто в это не мог поверить.
«Я бы не смог поступить так же».
Серый кот замолчал, во рту осталась горечь от рассказа. Наверное, соплеменник и сам все вспомнил, а эти слова звучали бессмысленно, глупо, но удержать их было невозможно.
- Скажи, если захочешь вернуться в лагерь.
«Вдруг мое общество тебе неинтересно».
Тихий шелест листьев, словно колыбельная, ласкал уши кота. Слишком давно он не ощущал себя таким. Не ничтожным, а означающим хоть что-то.

Бегущий с восторгом наблюдал за происходящим внизу, если совсем-совсем напрячь зрение, то можно увидеть всяких букашек, даже не знающих об их существовании.  Рассказ остался где-то далеко, как будто его совсем и не было, а на его место пришло новое ощущение, похожее на полет. Бегущий не лазал по деревьям, потому что слишком боялся смерти, боялся, что жизнь вдруг оборвется на самом интересном месте, когда он только начинает набирать в легкие больше воздуха, вдыхая в себя столько запахов, сплетающихся друг с другом, что невозможно отличить один от другого сразу, без подготовки. Поэтому серый избегал какого бы то ни было риска для жизни, но сегодня особая ночь, когда стоит забыть о своем страхе, или хотя бы сделать вид, что забыл. «Грач… Он слишком много вспоминает». Нет особой радости, лишь надежда, что все это прекратится. Попытка начать новые отношения, с чистого листа, забыв обо всех ошибках и недопониманиях, может вот-вот сокрушиться, разбиться, и тогда все рухнет. Рухнет доверие, слабое, едва заметное, только-только зародившееся.
Рычание Грача прервало мысли сумрачного воителя. С удивлением посмотрев на черного, Бегущий пытался разобраться в себе, понять, чего он хочет: спрашивать или промолчать? Вполне возможно, что новые вопросы породят новые воспоминания, в то время, как молчание остановит весь этот хаос. Стоять. Не двигаться. Молчать.
Удар хвостом по спине.
- Ну ты, как будто детство вспомнил, драться захотелось, да на такой высоте? Что-то ты не держишься за эту жизнь всеми четырьмя лапами, раз готов вот так вот устраивать игры на деревьях!
Бегущий усмехнулся, наигранно посторонившись от кота. Но, не ожидая удара, вновь получил по боку, в этот раз он посторонился уже по-настоящему, боясь получить новую порцию энергии соплеменника.
- Нет-нет, уж ты поаккуратнее, Звездные предки не одобряют такого!
«Просто потому что их нет». Он не верил в Звезды, однако непременно упоминал о них, когда оно требовалось, чтобы выглядеть тем самым воителем, который хоть немного похож на какого-нибудь смелого, храброго Огнезвезда.  Кивнул на слова Грача про Титомира, вспоминая события тех дней, восстанавливая в памяти все то, что так хорошо спрятано. Сложно, наверное, когда не знаешь, где что лежит, и не можешь вытащить ни одной картинки из закоулков памяти. Бегущий посмотрел на друга, слегка нагнув голову, как будто так мог прочитать, что творится у того в голове.
- Конечно же нет, разве можно бояться такой высоты? Вот если повыше залезть, то да-а, уж тогда-то сердце застучит.
«Врешь, врешь, врешь. Выше ты даже побоишься забраться»
- Хотя, если смотреть вниз, то и так становится жутковато. А ты не боишься падения?
Иногда ему казалось, что Грач ничего не боится, и зависть перехватывала горло. С самого детства можно было наблюдать их развитие, каждого по отдельности, и вместе взятых.  И только тогда можно ощутить настоящую разницу, понять, почему Бегущий завидует пусть и тяжкой судьбе соплеменника. Тот хотя бы честен с собой.
А у Бегущего поступки разнятся со словами, совсем как сейчас. Высоты он боится, но пытается скрыть даже это. Будет скрывать до бесконечности, пока дело не дойдет до ветки выше. Вдруг необычайно захотелось вновь встретится с тем одиночкой, потому что казалось, что только он не знает его настоящего. Вновь притворится Шакалом, воителем с грозным именем, позаимствованным у другого кота, и расспрашивать о всяких небылицах, рассказывать о том, чем нет на самом деле. Отгоняя воспоминания о Коростеле, Бегущий вновь улыбнулся, прикрыв глаза, и посмотрел на верхушки сосен, от которых, казалось, веяло уютом.

- Конечно нет, всем уже не терпится вновь увидеть тебя в палатке воителей,  все только и ждут твоего выздоровления, - с натянутой улыбкой говорил Бегущий, скрывая все прочие эмоции, чтобы кот не распознал их, не заметил всего того, что нужно прятать. Возможно, это не так, возможно, никто его не ждет, но ведь с такой же вероятностью всем ужасно хочется увидеть Грача рядом, под боком, не так ли? Как-то не слишком это ранее интересовало серого, да и в его присутствии никто особо не раскрывал своих потайных мыслей, так что сейчас кот говорил все, ловя слова из воздуха, придумывая на ходу приятные слова. И пряча их за улыбкой.
На морде Грача было какое-то отсутствующее выражение, как будто тот с головой ушел в свои мысли. С осторожностью поглядывая на него, серый кот вновь начал свою игру, если это так можно назвать. Игра слов? Или же бесполезная трата сил, какая в этом разница? Бегущий не смотрел вниз, лапы время от времени пробивала дрожь, потому что из головы не шли мысли о высоте. Однако он постарался сделать беззаботный вид, даже если соплеменник сейчас на него не смотрит.
- Знаешь, иногда вот я думаю – смог ли жить в другом племени? Где нет сосен над головой и иголок под лапами. Наверное нет, все же родное племя – самое любимое, ни за что его не променяешь. А тебе, наверное, сначала тяжко было? Когда только-только очнулся с пустой головой? Ну да ладно, сейчас ведь уже все в порядке. Как и должно быть.
Говорил для себя, заполняя тишину, пугающую, нагоняющую какой-то скрытый ужас. Молчать на высоте. Что может быть хуже? Он, улыбаясь, смотрел на небо, время от времени виляя хвостом, и с радостным выражением морды вновь оглянулся на собеседника. И что-то дало ему понять, что не время для веселья. Улыбка улетела, как птица, и серый кот нахмурился, не совсем понимая, что происходит. Теперь он смотрел на него как-то по-другому, не как раньше. Что случилось? Что-то не то сказал? Прокручивая в голове свои слова и не находя ответа, серый ждал слов Грача.
-  Докажи! – резко. По-другому.
Сердце бешено забилось,  Бегущий посмотрел вверх, но не увидел ничего того, что внушило бы ему уверенность в себя. Где-то наверху была еще одна ветка, которая смогла бы выдержать кота, но и мысли не должно было быть о том, что он туда полезет. По собственному желанию. Снова беззаботный вид.
- Да что тут доказывать-то? Ты точно как будто из детской выбрался! Лапы что-то болят, не думаю, что это так необходимо…
И завершил все это наигранно-грустным кивком. А Грач все говорил и говорил, и почему-то от его слов хотелось спрыгнуть с дерева. Самому. Как будто бы голова стала наполняться у него воспоминаниями, старыми и новыми, грустными и радостными. Как будто бы он заново пережил всю свою жизнь, с самого рождения и до того злосчастного обвала.
- Я часто вспоминал. Только никак не мог понять. Ты говорил, что я вспомнил детство? Что ж, я вспомнил. - он криво усмехнулся. - А ты?
«А что я?» Он молчал, надеясь, что ответ сам придет из ниоткуда, но тот не появлялся, отказывался выходить из листвы.
- О чем ты толкуешь? Я все помню.
Именно в такие моменты в нем отражалась та самая глупость, которая портила всю его жизнь. Не желал он ничего понимать, а принимал все так, как оно есть. Голос Грача становился все жестче, слова все сильнее резали Бегущего, он ведь пошел за ним лишь потому что был уверен, что тот не вспомнит его настоящего, не будет искать истины, которой нет, не скажет слов «трус» и «трусость». Так почему все это произошло?
- Полез и полез, делать мне было больше нечего, - начал он, специально игнорируя вопросы про трусость. – Может, хотел что-то исправит, а может помочь хотел. Кто меня знает? На такие вопросы нельзя вот так вот взять и ответить.
Или можно. Ему этого знать не дано. Скользкий тип. Юлит, ускользает от вопроса, потому что сам не знает на него ответа. Не знает, что сподвигло его лезть на это проклятое дерево, боясь за свою жизнь. Может самолюбие, а может желание чего-то столь непонятного, что Бегущий не в силах объяснить это чувство. Он глуп, он слишком глуп.

прости за задержку, у меня совсем плохо все было. больше таких задержек не предвидится

Грач улыбался. Какой-то зловещей улыбкой, а в глазах его блестели те искры, которые по-настоящему пугают его соплеменника. Бегущий боялся. Боялся, как всегда, и весь цепенел при мысли, что надо будет подняться еще выше, словно он птица с подбитым крылом, полет для которой обязательно закончится чем-то столь ужасным, что даже не хочется думать о последствиях.
- Зачем выше? Кому и что ты пытаешься доказать? Я-то знаю, что ты на это способен, или же ты самому себе хочешь показать, что сможешь это сделать? Не глупи,  ты с памятью-то только освоился, а это уже достижение на сегодня, зачем еще и лапы мучить?
Он просто говорил, как будто слова могут создать стену, не пускающую выше, к самой верхушке дерева-великана, на коре которого, словно воспоминания, глубокие борозды от когтей, когтей того кота, что сейчас стремится в небо. И этот черный кот уже примеривался к следующей ветке. Бегущий же был в растерянности. Он понимал, что если сейчас опустит лапы, то что-то в его жизни двинется не в ту сторону, что в этот раз ничего нельзя будет вернуть, склеить смолой. Как будто бы сейчас все серьезно, и две дорожки с этой ветки вели в разные стороны – вверх и вниз. И никуда больше. Бегущему плевать на мнение других. Его не интересует, что о нем думают соплеменники, если только отчасти, но он никогда не попытался бы измениться ради любого из них. А вот ради Грача он обязан, возможно, это все давление детских воспоминаний, после которых на душе остался неприятный осадок. Возможно, просто-напросто этот кот – единственный, кто относится к нему по-другому, чуть заметно, но серый это замечает. Глупый Бегущий. Он понимает, что надо ползти вверх, но все его тело сопротивляется, зовет к земле, к родимой прохладе под лапами, а то от пустоты вокруг становится тошно.
- Ладно, я полезу вверх. А ты-то сам как намерен спускаться? Давай, вперед, Зайчонок!
Имя неприятно оцарапало уши. Смятение в глазах серого уже не скрывалось за зрачками, а было столь явным, неподдельным, что становилось не по себе. Огромным усилием он заставил себя встать, когти вцепились в ветку, словно в последний шанс для спасения. Он готов был спуститься. Спуститься вниз и навеки потерять лицо, честь и все то, что скрывается за ними, вновь стать никем во всем этом лесу, потерять самого себя только лишь из-за того, что он слишком любит жизнь. Он не боится насмешек, ненависти и чуть слышных шепотков за спиной, не боится одиночества, а лапы его трясутся лишь перед ликом Смерти. Спуститься.
Шум заставил его поднять морду. Зрачки сузились, шерсть на загривке встала дыбом. И сейчас Бегущий походил на слишком старого, слишком грязного и неприятного кота, каких полно на мусорках города, наверное, они тоже давно потеряли честь где-то среди мусора и объедок.
- Грач? – сначала тихо, голос не слушался, но с каждым словом набирал силу. – Грач! Что там? Спускайся, пошли в лагерь!
Бегущий замер. Он мог только смотреть, как черный кот вцепился в кору дерева, готовый вот-вот упасть, если хоть на мгновение силы его покинут.
- Не надо выше, спустись. Ты ведь можешь, да?