Стоило Наперстянке остановится подле ручья, как Домино резко встал на расстоянии двух прыжков от лисицы. Инстинктами он ощущал, что если попробует подойти сейчас, то тут же получит в бок. Лишь янтарный взгляд беспокойно бегал по фигуре лисицы, из пасти устало свешивался язык. После такой долгой пробежки лису хотелось улечься где-нибудь в укромном местечке и дать отдых натруженным мышцам.
Но нельзя.
Роял не был так терпелив и начал потихоньку подбираться к Наперстянке. Домино скользнул вперед черно-бурой молнией и молча оскалился на соперника. Из его глотки не вырвалось ни звука, но вид угрожающе поползшей вверх губы, обнажающей зубы, говорил весьма красноречиво. Огненно-рыжий лис был крупнее, матерее, опытнее. Ну и пусть. Когда смотришь вот так, глаза в глаза, то перестаешь придавать значение размерам. Важны только сузившиеся зрачки, тяжелое дыхание соперника да прижатые к затылку уши. Нос Рояла сморщился. Домино вильнул хвостом. Ветер растрепал лисьи шубы, принося с собой лесные ароматы. Машинально черно-бурый сортировал их. Опасности не было. Пасть наполнил сладкий запах выступавших из-под снега цветов. А затем его резко перебил лисий дух.
Роял. Ветер переменил направление.
Неизвестно, сколько бы они так простояли, не отрывая друг от друга взгляда, да только тишину нарушил голос Наперстянки.
- Красиво.
Как по команде, оба лиса повернулись к ней. Домино сделал первый осторожный шаг, настороженно сверкая глазами. Почему-то вид пьющей ледяную воду Наперстянки заставил черно-бурого фыркнуть от смеха. Веселого, доброго смеха. Ему захотелось устроиться рядом, но сигнала еще не было. Переминаясь с лапы на лапу, он стоял в отдалении. И тут вперед скользнул Роял. Прежде, чем Домино успел что-либо сделать, из глотки рыжего вырвался рык. Наперстянка лишь фыркнула и обдала его сверкающим ореолом капель. Подоспевший к тому времени Домино тоже получил свою порцию. Фыркнув, он тряхнул мордой, на которой блуждала улыбка.
- Да ты еще глупый лисенок! Я тут... Да ты... Малявка!
Черно-бурый вскинулся, словно его обожгли пламенем. Метнувшись вперед, он коротко тявкнул. Инстинктами он чуял, что рыжий уже сожалеет о своей вспышке, уже сердится на самого себя... Он тоже хочет обладать этой красавицей. Но время упущено. Он, Домино, не позволит. Скалясь, черно-бурый встретился взглядом с рыжим. Несколько мгновений Роял стоял, молча дергая хвостом. А затем повернулся и зашагал прочь.
Домино вскинул голову и издал торжествующее тявканье. А затем поспешил к Наперстянке. Странно, но ее вид вызывал жалость и сочувствие. Что же случилось? Радость победы тут же поблекла. Домино стоял пару мгновений, нерешительно переминаясь с лапы на лапу. Впервые в жизни он боялся слушаться инстинктов. Наконец, после нескольких мгновений мучительных размышлений, он приблизился к Наперстянке. Коротко тявкнул и прижался лбом к ее плечу.

Домино замер, позволяя языку Наперстянки "приглаживать" его шерсть. Он наслаждался этими спокойными, ритмичными движениями, на морде играла блаженная улыбка. Мышцы дрожали от усталости, но тяжесть была приятной - что сытое брюхо. Лис ткнулся носом в шею Наперстянки, зарываясь в ее мягкую шерстку, вдыхая неповторимый, такой лисий и такой прекрасный аромат.
В этот момент он ясно чувствовал всеми инстинктами, всеми фибрами лисьей сущности, что отныне она принадлежит ему. Эта стройная красавица с рыжей, точно пламя, шкурой - такой же, как у других лисиц, только не в пример красивее. С пронзительным взглядом. А он-то, дурак, еще думал, что из-за окраса никогда не найдет себе подругу! Счастье навалилось на Домино огромным комом. Он чувствовал, как подрагивают лапы, как поднимается пушистым вымпелом хвост. В забытьи черно-бурый куснул Наперстянку за ухо - нежно, чутко, чтобы не причинить вреда. Он был обязан дать выход обуревавшим эмоциям.
...И он принадлежит ей. Весь, без остатка.
Домино осторожно опустился на землю рядом с ней, стараясь по-прежнему касаться своей шкурой ее шкуры. Наперстянка заговорила, и голос ее звучал огорченно. Домино мигом навострил уши и обеспокоенно посмотрел на лисицу.
Но я быстро учусь, я не буду обузой.
Черно-бурый растянул губы в улыбке. Он-то подумал невесть что...
"А это ничего. Глупости."
Домино все время пытался поймать взгляд Наперстянки, но почему-то каждый раз, когда ему удавалось это сделать, по шкуре словно пробегал электрический ток, и лис смущенно отворачивался.
- Пошли, - он ласково ткнулся мордой в щеку Наперстянки. Теперь он мог это делать безбоязненно, без оглядки. В душе еще копошился страх, что Наперстянка может огрызнуться... Но ныне они больше не едва знакомые друг с другом лиса. Ночная пробежка решила все. Домино решил, что хочет обладать этой красавицей, стать ей супругом. А она решила... она решила выбрать его, и оттого сердце черно-бурого пускалось в пляс от счастья.
- Поглядим на ночную пустошь. Погоняемся за кроликами, - шепнул он, и в темно-янтарных глазах зажглись озорные искорки.

Домино покосился на супругу - в какой-то миг его взгляд был преисполнен мягкой укоризны. Совсем необязательно, чтобы все грызуны в округе знали о ночной охоте. Но в следующий момент он понял, что сам едва сдерживает радостный лай в глотке. Переполнявшие чувства все еще требовали выхода, и Домино, подпрыгнув, схватил лапами пустоту, воображая, что перед ним добыча. Приземлился он на все четыре лапы, поглядывая на Наперстянку и высунув язык. Гонка с Роялом была тяжелой. Но при одном взгляде на рыжую лисицу у него словно кровь начинала быстрее течь по венам. Словно это и не кровь вовсе, а чистая энергия.
Не успел лис опомниться, как Наперстянка прыгнула на него. Домино с протестующим тявканьем упал на землю и смешно растопырил лапы - мол, все, все, победила. И вроде бы прижал уши к затылку, склонив голову, как делает это побежденный.
Но в темно-янтарных глазах блестели озорные искорки. Стоило Наперстянке отойти немного, как лис тут же вскочил на лапы и рванулся следом за подругой. Ночь, казалось бы, нашептывала имена новоиспеченной пары, и Домино очень хотелось поднять голову и ответить сумрачным шорохам уверенным лаем. И воем. Пусть он не мог выть точно так же, как собаки - это не имело значения.
Догнав Наперстянку, он шутливо куснул ее в бок и вытянул хвост, точно кот. На мгновение его глаза заблестели, но в следующую секунду Домино мысленно одернул себя. Еще не время. Вот зажурчат ручьи в полную силу, наполнится воздух терпкими запахами листвы и благоуханием цветов; вот запоет соловей, застучит дрозд, вернутся грачи, коростели, иволги, щеглы и наполнят пространство несмолкаемой песней - вот тогда...
Домино провел хвостом по боку Наперстянки, наслаждаясь этим прикосновением.
- Пошли, - повторил он и неспешно зашагал в сторону вересковой пустоши.
========) пустошь, земли Ветра.

>>> Заброшенный Приют

Воздух громко свистел в ушах, а пейзажи мелькали перед глазами знакомыми картинками. Снег мягко и рыхло подавалась под лапами. Крупный кот иногда вскидывал комья вверх особо сильным толчком задних лап, но аккуратно следил за тем, чтобы они не попали на бегущую рядом Лебединое Крыло.
Морду приятно морозило, нос покусывало, и вместе с тем сердце наполнялось приятным ощущением азарта и погони. Погони, но зачем? За кем?
Он снова оглянулся через плечо на свою спутницу.
Хотя бы причины азарта понятны.
Однако, поняв, что они уже почти на месте замедлил шаг. Все вокруг казалось смутно знакомым, однако... Он был тут два года назад, с наставником и летом. Тогда здесь ярко зеленели деревья, горело жаром солнце, грея шкуру, а теплый ветер щекотал нос. Вода из ручьев питала землю, и здесь было раздолье для разной дичи.
Сейчас все было совершенно по-другому. Стриж оглянулся по сторонам, удивленно оглядываю все вокруг. В сумерках, что так рано наступали, земля сверкала... Льдом.
Сквозь снег, блестящий крупными льдинками, тепло окутавший землю, было видно, что земля промерзла, и тонкая корочка льда покрывает землю. Казалось, что все вокруг сверкало.
Стрижу холодно не было - теплая и густая шерсть хорошо грела его.
Дождавшись спутницу, он заговорил, низким и хриплым после бега голосом:
-Держу пари, что ты никогда здесь не была. Да и я тоже был здесь только один раз. С наставником, еще когда учился, и у меня было целых два уха. Мы были здесь летом, тогда здесь течет пять ручейков, тонких и прозрачных, таких прозрачных, что все камни на дне видно. Здесь прохладно. А сейчас... - Стриж чуть пожал плечами, - видишь, даже земля промерзла. Если откинуть снег, то видно, что тут как будто бы река замерзла.
Он даже сам удивился тому, сколько говорил. Обычно, говорила она, а он балагурил и шутил, но стараясь не быть слишком серьезным. Серьезность утомляла его, да и думать о том, как она отреагирует на смену поведения.
Но сейчас, когда вокруг все сияло, земля была промерзшей, а холодное око луны разрывало небо, ему почему-то смертельно хотелось говорить, говорить много и долго, говорить о чем-то совершенно постороннем и далеком.

--- заброшенный приют

Вне всякого сомнения, знаменитое "снаружи" Златолапу нравилось, хотя здесь было заметно холоднее, чем в приюте, нагретых дыханием и теплом чужих тел стен которого котёнок до сего момента не покидал. Первое время рыжий детёныш уделял куда больше внимания окружающей действительности, столь же новой для него, как, к примеру, африканская саванна или морское побережье для любого из взрослых лесных котов, чем двигающемуся впереди спутнику. В конце концов, с Львиносветом и чуть позже поговорить можно будет, а всё остальное когда ему вновь доведётся увидеть. Что-то подсказывало Златолапу, что родители едва ли в ближайшее время отведут его с братьями на прогулку. Особенно в виду последних событий с куницей и появления каких-то племянников.
Рыжий успел с головою влезть в сугроб - сидеть в нём оказалось ещё холоднее, чем просто гулять, попробовать искрящийся снег на вкус - в этом качестве он был совсем не так интересен, как на вид, пооставлять отпечатки своих лап на тоненьком слое снежной пыли - в основном, смазанные и нечёткие, поскольку удержаться на лапах котёнку было не очень легко, тем более на скользкой поверхности, пожевать ветку какого-то попавшегося на пути голого куста - жесткую и горькую, к великому огорчению Златолапа, понюхать и опять же пожевать оставшийся на другом кусте сухой лист, выдернуть торчащую из-под сугроба травинку, которая не избежала участи всех остальных объектов, попадающихся на глаза котёнку...
Посасывая торчащий изо рта стебель, рыжий догнал приостановишегося Львиносвета - не в первый и, возможно, не в последний раз - и бодро зашагал рядом, высоко задирая лапы и наблюдая, как осыпаются с них блёстки снега. Меж тем в лесу, куда привёл их пушистый великан, становилось светлее. Сугробы искрились всё ярче, но голубые глаза котёнка уже начало пощипывать знакомыми неприятными ощущениями, возникающими, когда он смотрел на облако света, клубящееся у выхода из приюта, а потому Златолап уже почти привычно начал прищуриваться - пока ещё совсем легко, но ведь и солнце не выбралось ещё из-за горизонта - поглядывая вверх, на спутника. Услышав имя старшей сестры, рыжий выразительно скривился - последнее время в его жизни стало как-то чрезвычайно много Куницы.
- Зато ты бо'шой, - заявил Златолап и остановился, чтобы подобрать выпавшую травинку - других он по пути больше не видел, а потому не желал пока терять свою находку. - И 'ветлый. А К'ница тё'ная.
Голос котёнка безапелляционно давал понять, что считать сестру, отобравшую у него внимание отца, лучше пушистого и добродушного Львиносвета он не собирается.
- Ла-ань? - повторил рыжий, когда спутник перешёл на шёпот. У него самого пока шептать не очень получалось. Вот орать - пожалуйста. - Х'рошее слово, к'роткое. Боль'ая... Б'льше тебя и папы? - представить живые существа ещё крупнее у Златолапа плохо получалось. До сих пор котёнок ничего подобного не видел. Да и вообще он знал пока что не так уж много зверей, а в живом виде вовсе видел лишь котов. - А лань - это как мышь или как го'убь? - решил уточнить Златолап, чтобы упростить своему воображению задачу хоть немного.

Рыжий завороженно захлопал глазами, слушая Львиносвета. Вдвое больше любого кота - это надо же! Такой, наверное, можно накормить весь приют на несколько дней вперёд. И тогда папе не придётся вновь уходить на весь день, и Златолап сможет поиграть с ним и рассказать о том, как хорошо погулял со своим новым другом и сколько всего необычного повидал.
- Ль'иносвет, давай пой'аем лань! - затеребил рыжий светлую шерсть на лапе спутника. - Мы будем... это... про'орными... и си'ными... и ка'ими там ещё на'о! Да-а'ай!
Златолап считал, что вполне способен уговорить старшего на такую затею, но Львиносвет внезапно дёрнул головой, словно переключаясь на что-то другое.
- Что 'ам? - вскинулся рыжий, внимательно всматриваясь в напряжённого спутника. - Ещё о'на лань?
Но светлый кот не ответил. Он почему-то вновь перешёл на шёпот и попросил детёныша посидеть на месте. Златолап неуверенно переступил с лапы на лапу. Ему вовсе не хотелось торчать под кустом в одиночестве, но поведение Львиносвета подсказывало котёнку, что это один из тех моментов, которые взрослые считают ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ важными. Да и выслушивать ответ рыжего никто не собирался - светлый пушистый хвост уже исчез за кустами.
- Ага, - вздохнул Златолап и сел на снег.
Интересно, минуточка - это сколько?
Котёнок не знал, сколько он просидел в ожидании своего приятеля. Впрочем, можно уверенно говорить, что не особо долго. Может ту самую минуточку, может две. А потом детское восприятие переключилось сперва на падающие вокруг снежинки, за которыми рыжий попытался поохотиться. Провалившись в оставшийся на снегу глубокий след убежавшего Львиносвета, Златолап ненадолго остановился и попытался, подражая старшему спутнику, принюхаться к воздуху. Запахи ощущались довольно чётко, но их было много, и впервые вышедший на прогулку котёнок понятия не имел, какой из них к чему относится. Впрочем, когда это останавливало энергичных непоседливых детёнышей, когда им в голову приходят гениальные идеи?
А почему бы ему самому не попробовать поймать эту лань? - вот как звучала та, что посетила рыжую голову Речного котёнка, который никогда ещё не видел реку.
Златолап украдкой оглянулся на кусты, в которых скрылся Львиносвет, и поднялся на лапки. Конечно, великан попросил его сидеть на месте, но ведь ничего плохого не случиться, если рыжий немного отлучиться. Он просто поймает лань и вернётся обратно, возможно, даже быстрее своего спутника. То-то Львиносвет удивится, когда увидит добычу котёнка. Златолап вновь принюхался, выбрал из множества витающих в воздухе запахов тот, что показался ему наиболее привлекательным, и решительно двинулся по нему. Он быстро!

Выслеживать лань оказалось делом нелёгким. Практически сразу же Златолап потерял выбранный запах, из-за чего пришлось останавливаться и принюхиваться снова, пока тот не нашёлся. Не факт, правда, что запах был тот же самый, поскольку вёл он несколько в другом направлении, но котёнка это не смутило. Он весьма слабо представлял себе, как вообще полагается идти по следу и как этот след в норме должен себя вести, а потому не замечал никаких огрехов в собственных действиях. Он просто повернул в нужную сторону и побрёл туда.
Идти, постоянно принюхиваясь, было неудобно, поэтому рыжий вскоре выбрал другую тактику. Некоторое время он брёл вперёд, а затем останавливался и вновь искал более-менее похожий не тот самый, избранный первым запах. Который с равной долей вероятности мог привести его и к лани, и к лисьей норе, и к дохлой вороне. Но даже так двигаться детёнышу было трудно. На пути регулярно попадались сугробы, которые взрослый кот, возможно, едва ли заметил бы, а одномесячному котёнку приходилось преодолевать с усилием и тяжёлым пыхтением. К тому же с неба постоянно сыпали белые хлопья, из-за которых окружающие сугробы становились выше, а запахи ощущались всё хуже.
Небо постепенно начало светлеть, вынуждая Златолапа всё более явно моргать и щурить чувствительные глаза. Ярче становились пляшущие по снегу блики и искры, что тоже доставляло немало неудобств. Но разве все эти мелочи могли остановить охотника и воителя, который вознамерился принести в свой дом добычу? Разумеется нет. И, стараясь не обращать внимания на снег, свет и холод, рыжий продолжал упорно брести вперёд. До тех пор, пока путь внезапно не перегородил стремительный силуэт. Длинная тонкая тень, ещё слабая в сером свете зимнего восхода, легла на морду котёнка и тот вскинул взгляд.
Таких зверей Златолапу раньше видеть не приходилось. Ловко вставший на задние лапки - и это когда у самого рыжего не всегда на четырёх-то устоять получается - он казался почти таким же высоким, как взрослый кот. Но, опустившись, как все звери, на четыре, зверёк оказался немногим выше крупной мыши, хотя в длину не уступал кошачьему хвосту. Если брать, конечно, хвосты взрослых воителей. Златолаповским пока едва ли можно было измерить ту же мышь.
Странный зверь уставился на котёнка своими внимательными глазами бусинками, а затем заговорил. Златолап удивлёно моргнул и склонил голову набок, разглядывая белого собеседника. До сих пор котёнку не приходилось общаться ни с кем, кроме собственного рода. С другой стороны, детёныш не знал, что иначе быть не должно, а потому первое удивление быстро прошло. Возможно, - решил котёнок, - так и должно быть. Почему бы и нет?
- Я о'очусь, - объяснил малыш зверьку, важно попытавшись повести усами - жест, подсмотренный у кого-то из взрослых. - На лань, - голубые глаза вновь внимательно осмотрели собеседника, и Златолап задумчиво пошевелил ушами. - Ты не лань, - пришёл он к выводу. - А кто ты?
Познания рыжего о представителях окружающего мира были ограничены собственным видом и теми, о кому ему рассказывали взрослые - в основном, конечно, это была дичь, которую старшие приносили в приют и которая попадалась на глаза малышу, и опасности, которыми старшие пытались остановить природное любопытство детёнышей и их тягу к новому. Но о подобных созданиях никто не упоминал.
- Я не один, - решил успокоить странного знакомого котёнок. Надо же, даже необычные белые зверьки беспокоятся о том, что он бродит один. - Со мной Ль'иносвет. Про'то сейчас он то'е охо'ится. Мы пой'аем много дичи и прин'сём в приют. И тогда папе бо'ше не надо будет ухо'ить надолго. Он с'ожет с нами поиг'ать, - к концу тирады голос Златолапа вновь погрустнел и наполнился уже почти забытыми обидой и злостью. - Если о'тавит не'адолго К'ницу.
Почему-то в самом начале охоты мысль об этом препятствии не пришла в рыжую голову детёныша. В самом деле, а вдруг Течение не захочет отходить от дочери и займётся этими странными племянниками? Тогда... тогда... никаких особо гениальных планов на случай "тогда" Златолап придумать не мог. Разве что сесть посреди приюта и начать орать. Котёнок уже подметил, что многим взрослым не особо нравится, когда он так делает. Возможно тогда они уговорят Течение всё-таки обратить внимание на сына.

- Я её... это... выс'ежи'аю, - припомнил Златолап сложное слово, используемое взрослыми для обозначения того процесса, который проделывал он до встречи с белым зверьком, и смолк, задумавшись.
Он не совсем точно представлял себе, сколько это времени - два-три дня - но понимал, что это довольно много для "выслеживания" добычи. И этот аргумент выглядел для котёнка куда более весомым, чем чем разница в размерах между охотником и добычей, на которую намекнул зверь. Та и в самом деле не играла особой роли - даже случись Златолапу выследить мышь, он едва ли сумел её поймать, а поймав, не знал бы, что делать дальше. Представления малыша об охоте были пока весьма обрывочными и смазанными.
- Го'но... гор'о... горно'тай, - в отличие от многих других новых слов, которые котёнку, пусть и с усилием, но удавалось выговорить правильно, это никак не желало ему даваться. Слишком много теснящих друг друга согласных в нём было. - Это... имя или наз'ание?
Златолап уже знал разницу между этими двумя вещами. Вот он - кот. Как папа. Как мама. Как Львиносвет и Куница. Это название. А Златолап - это только он. Это имя. Но котёнок и впрямь не понял, как предпочёл назваться белый зверёк с забавным чёрным пятнышком на хвосте. Очень уж слово походило на те, что использовались как имена у лесных котов. Злато-лап. Львино-свет. Горно-стай. Хорошее слово, хоть и длинное.
Тем временем зверёк с длинным, но звучным именем придвинулся ближе, прижимаясь к котёнку своим белым боком. Шерстка у горностая оказалась приятной на ощупь, мягкой и бархатистой, как его голос, к тому же, тёплой и согревающей. Котёнок только сейчас, пожалуй, почувствовал, насколько он на самом деле продрог.
Пожалуй, случись кому-нибудь из взрослых увидеть котёнка, к которому ластится длинная пушистая зверюшка с красивым названием горностай, его бы мог и удар хватить. Взрослые умны и много знают, они немало могут рассказать о стремительности, ловкости и острых зубах белых хищников, которые, несмотря на свои размеры - а в чём-то и благодаря им - могут быть не менее грозны, чем знаменитые лисы и барсуки, или даже свирепые росомахи. Но рыжему котёнку в голове не могло прийти, что маленький зверёк может быть опаснее иных крупных хищников. К тому же, этот горностай воспринимался Златолапом совершенно по особому. Больше всего это было похоже на его отношения с Клычком и Водопадиком, с которыми рыжий не один день был объединён чем-то большим, чем просто кровные узы. В горностае тоже было что-то близкое и знакомое, вызывающее тепло и доверие. Златолап чувствовал это, но не задумывался над ним, воспринимая как должное. В конце концов, возможно так тоже должно быть.
- К'ница? - Златолап обиженно передёрнул носом, обиженный на папу, а заодно и на кошку, которая послужила причиной размолвки с отцом - о которой сам отец ещё даже не подозревал, - и в то же время будучи не в силах совсем уж отринуть всё то близкое и тёплое, что вызывали у него родственники. - Нет, она моя се'тра. Толь'о она не как мы, а бо'шая. Наш папа - её папа, но её мама - не на'а мама. Вот, - Признаться, рыжий сам не вполне понимал эти сложные отношения, складывающиеся в их семье, но честно попытался объяснить их новому знакомому. - А 'чера с ней нача'о что-то прои'ходить. Папа 'казал - она при'есла но'ых членов семьи... пле'янники, вот... и все до сих пор во'руг неё ска'ут, - новый пик обиды прозвучал в голосе детёныша. - Я неп'авильно сделал, что п'шёл охо'иться?
Златолап вздохнул, насупился. Затем подёргал ушами, потёр лапой нос. Сидеть долгое время совсем уж неподвижно, пусть даже в момент сильной обиды и величайшей скорби для него было пока непосильно.
- Папа? - рыжий встрепенулся, задумался. - Ну он б'льшой. Серый. И Клычок с 'одопадиком тоже се'ые. То'ко у Клычка ещё пя'нышки есть, - мысль, сделав небольшой виток, вернулась к Течению. - Он си'ный и смелый, вот. Папа вчера в'дил котов в го'од. Это оч'нь далеко и опас'о. И при'ёс маме г'лубя. Пра'да этот голубь 'транно пах. Не как дру'ая добыча, - Златолап вновь потёр лапой нос.

Отредактировано Златолап (29-12-2014 07:23:51)

Горностай слушал внимательно, и малышу это нравилось. Обычно взрослые выслушивали его совсем не так. Они вроде бы и не перебивали, но в то же время нередко чувствовалось, что особо внимательно к болтовне детёнышей старшие не относятся, прислушиваясь хорошо если вполуха. А здесь и выслушали, и поговорили. Не как с неразумным комком шерсти, а как со способным самостоятельно думать существом. И как существо, думающее самостоятельно, рыжий наконец начал проникаться смыслом чужих речей. Хотя в некоторых моментах это был весьма своеобразный смысл, искажённый знаниями – или, скорее, их недостатком – и взглядом на мир детского разума.
Златолап вновь задумчиво задёргал ушами. Он, в принципе, и не собирался всю жизнь дуться на позабывших его родственников. Обида, чем больше времени проходило с начала всей кутерьмы с Куницей, становилась меньше. Кстати пришли и утешения Львиносвета и белого горностая, успокаивающие взбудораженного последними событиями котёнка, позволяя ему отвлечься и поверить – всё не так страшно, как могло показаться, вовсе не весь мир забросил его, просто кто-то на некоторое время отвлёкся.
Рыжий вздохнул.
- Я по’тараюсь не зли’ся, – пообещал он. – И не оби’аться.
В конце концов, мир ведь и вправду не рухнул в пропасть. А пока отец занят с Куницей, можно будет поиграть с братьями. Или с мамой. Или с Львиносветом. Златолап не был особо эгоистичным. Просто как-то всё сложилось так вчера, что котёнка, как говорится, понесло.
Ещё один вздох, и детёныш оглянулся через плечо, туда, откуда он пришёл. Или не оттуда? Разобрать было сложно – следы уже присыпало снегом, а ориентироваться на местности, как можно было без труда догадаться, Златолап умел не лучше, чем выслеживать дичь. Котёнка не особо пугала перспектива заблудить или те громадные звери, о которых говорил горностай – не особо верилось, что они вот внезапно и случайно выпрыгнут на него из-за кустов. Но когда белый зверёк рассказал об их существовании и упрекнул рыжего в том, что он отбился от своего спутника, Златолап наконец начал соображать, что если он не может запросто определить путь назад, то и Львиносвет может не отыскать его рыжую персону в лесу. У малыша пока плохо получалось бояться за себя, но одно он уже ухватил – взрослые часто беспокоятся за детёнышей куда сильнее, чем те сами о своей судьбе.
- А ты не ‘наешь, где Ль’иносвет? – Златолап обратил неуверенный голубой взор на единственный доступный в настоящий момент источник возможных решений проблемы, над которыми пока непонятно, как думать самому – на длинного горностая. – Он беспо’оится будет, да?

Кажется, белого зверя вполне удовлетворил ответ Златолапа. А вот про рыжего, к сожалению, такого сказать было нельзя. Он надеялся, что горностай всё-таки поможет ему найти Львиносвета, оставшегося где-то в лесу. Юркий зверёк выглядел таким умным, и у котёнка за короткое время беседы сложилось ощущение не только близости, но и какого-то всемогущества этого создания. Но, видимо, могло оно не так уж и всё. И котёнку, вновь задумчиво зашевелившему ушами, пришлось соглашаться хотя бы на предложение проводов до приюта. Замёрзнуть в лесу малышу не хотелось, а опасный холод сезона Голых Деревьев тем временем уже проникал под рыжую шубку несмотря на все старания горностая. Забавно, ещё сегодня утром Златолап понятия не имел, что значит "холодно". Родители, да и другие коты в приюте всегда старались уберечь детёнышей от малейших неприятностей.
Вздохнув, рыжий поплёлся в указанную горностаем сторону. Кроме холода, он начал чувствовать ещё и голод. И впервые рядом не было матери, которая могла накормить и обогреть. Возможно, с точки зрения взрослых, эта прогулка была не такой уж полезной и удачной, но отказать ей в познавательности было сложно. Златолапу же в целом всё понравилось. Разве что Львиносвет...
Рыжий через каждые пять-семь шагов норовил остановиться и оглянуться, словно надеясь, что светлая пушистая шуба мелькнёт меж ветвей, и крупный молодой воитель сумеет нагнать котёнка, которого потерял - или который потерял своего старшего спутника, если смотреть с точки зрения самого котёнка - по беспечности обоих.
- Я ведь поз'ал его с с'бою, - пояснил он горностаю, которому, похоже, эти задержки не слишком нравились. - Я не 'нал, что по'учится... так.
Но всё получилось именно так, что бы рыжий не подразумевал под этим словом, и поделать с этим уже ничего нельзя было. И вскоре Златолап почти перестал оглядываться, посвящая всё внимание и силы форсированию какого-нибудь очередного сугроба, которых на пути было немало.

--- Приют

Отредактировано Златолап (03-01-2015 11:43:04)