В тычке Златоцвета Львиносвет неожиданно для себя почувствовал силу и невольно усмехнулся, но тихонько, в усы. Его ученик рос стремительно, и ничуть не отставали от роста мощь и крепость лап - кажется, или Златоцвет перерос всех сверстников, исключая, быть может, Водолапа, тоже унаследовавшего внушительные размеры отца? Клыкастый рядом с ними казался мельче обычного, хотя нисколько не уступал среднему ученику своего возраста, а где-то выделялся высоким ростом, но не массивностью. Еще немного - и Львиносвет будет смотреть в глаза Златоцвету прямо, не наклоняясь, морда к морде, и потом, кто знает, его оруженосец уже сам слегка наклонит голову к наставнику. Наверное, к тому времени уже бывшему наставнику. В янтарном глазу Львиносвета, не скрытым травяной повязкой, промелькнул отблеск гордости - быстро, как скользящая в воде рыбка.
- Несомненно, - фыркнул он Златоцвету и наклонил голову, чтобы шутливо в ответ боднуть рыжего в плечо. Говорить о случившемся в камышах мало с кем хотелось, особенно со Златоцветом, который в детстве из драк не вылезал. Хороший пример он подает своему ученику, просто прекрасный. В такие минуты в голову приходят те грустные, горькие мысли, как несколько лун назад, когда он только стал наставником старшему сыну своего приемного отца - смог ли он сделать из Злата достойного кота и хорошего будущего воителя. Не подвел ли он Течение? Сомнения и тревога порою грызли изнутри, но, когда он вспоминал о том, с какой прытью Златоцвет обычно рвался к работе, пусть и огрызаясь на все подряд, как по-своему заботливо присматривал за братьями, Львиносвет наполнялся гордостью, любовью и уверенностью. В себе и своем оруженосце.
- Отличная утка! - крикнул он вслед ученику и, когда тот вместе с глашатой исчез в туннеле из камышей, повернулся проведать Камышонка. Малыш выглядел немного получше, несмотря на то, что яростно размахивал головой, разбрызгивая драгоценное лекарство - такая картинка стоила Львиносвету нервов и мыслей, что надо немедленно бежать к Паучку за еще одной горстью. Но, к счастью, Камышонок оправлялся, успокоенный Львиносвет улегся рядом с ним, стараясь не потревожить Клыкастого и свернувшись у входа в целительскую палатку большим клубком. Устроить удобно больную лапу было делом сложным, да и рана на морде все еще болела, Львиносвет морщился, но держался.
Конечно же, уйти от разговоров с предводительницей ему не удалось. Подняв тяжелую голову, он столкнулся с ее суровым, тяжелым взглядом и, отвернув взгляд, слегка дернул плечами. Его обуревали противоречивые чувства. Драка с Муреной, ее жестокие слова и жестокое обращение с Камышонком вызывали в нем гнев, сожаление, ярость, раскаяние. В такое тяжелое время племени нужно сплотиться, а разве история о том, как одна из лучших и опытнейших его воительниц избила невинного котенка, а потом она вместе с другим воителем славно подрались, да так, что умудрились нанести друг другу серьезные раны, этому поможет? Но разве мог Львиносвет поступить иначе? Разве мог позволить Мурене нанести вред Камышонку, оскорблять память Галчонок? Разве должен был он молча сносить оскорбления и удары своему приемному сыну?
Несмотря ни на что, в сердце золотистого зрел ответ - нет. Он жалел о том, что дошло до драки, но не знал, как можно было бы ее избежать. Такое чувство, что Мурена специально напрашивалась на его когти и давила в самые больные места. Но потом именно Мурена помогла ему дойти до лагеря, донести Камышонка и была необычайно молчалива и даже... даже будто бы выглядела смятенной и раскаявшейся. Этот ее вид слегка гасил гнев.
- Спроси у Мурены, она ведь тоже там была, - негромко ответил Львиносвет после непродолжительного молчания. Необходимость рассказывать нелицеприятную правду о соплеменнице, противоречивой и часто жестокой, но такой верной и важной для племени, заставляла его тяжело вздыхать. Внезапно Камышонок выскочил вперед. Золотистый повернул голову, чтобы напомнить малышу о необходимости лежать смирно и отдыхать, как вдруг сын принялся изображать, что произошло. Львиносвет, широко распахнув глаза, от неожиданности замер и не стал даже пытаться прервать его. И вот уже счастливый и запыленный Камышонок гордо уселся перед ним с Острозвездой. Наступила тишина. Если бы не разговоры соплеменников на поляне, можно было бы услышать стрекотание сверчков - обычно они в такие моменты появляются. Хотя какие сверчки зимой?
Первым очнулся приемный отец.
- Здорово двигаешься, в бою тебе равных не будет! - выдал Львиносвет. Счастливые отцовские чувства на мгновение затмили все, он потянулся и легонько куснул котенка за косматое ухо. Правда, так же быстро он вспомнил о присутствии Острозвездой, помрачнев и посерьезнев. - Все как-то так и было. Слово за слово, Острозвездая... Слово за слово. Мурена появилась в камышах будто уже на взводе. Она много чего говорила, но я не желал драки до тех пор, как она не ударила моего сына. Я не оправдываюсь, - он смотрел прямо в глаза Острозвездой. - По-моему, она всегда меня недолюбливала. Как и всех, кто... такой как я. Как мои дочери. Но я никогда не думал, что сорвусь сам. Мы оказались в пылу в воде, на Мурену напала щука, схватила за бок, я постарался ее вытащить - в щучьей пасти и лапу ободрал - потом она меня вытащила и спасла. Вдвоем мы прогнали щуку. Но это неважно, я подумал сейчас кое о чем. Скажи, Острозвездая... Могла ли Мурена сказать что-то Галчонок, что побудило бы ее сбежать? - очень тихо проговорил Львиносвет.