- Не хочу, чтобы это всё рухнуло сейчас на нас.
Львиносвет пощупал лапой толстые стены, дотронулся усами до потолка (для этого ему нужно было всего лишь вытянуть мохнатую шею) и авторитетно заявил:
- Не должно, стены хорошо подпирают крышу. Не беспокойся. Само по себе ничего не рухнет. Разве что я еще раз втемяшусь в крышу, - хмыкнул он со смешком. Львиносвет вспомнил, что Цапля ночевала в палатке только когда была котенком. Ветряные до сих пор предпочитали спать под открытым небом, как у себя на пустоши. Интересно, а что они делают в такую вот непогоду? Львиносвет не мог представить себе лесного кота, добровольно мокнущего под дождем (за исключением, разумеется, его собственных соплеменников) или замерзающего в стужу.
Цапля сгребла кости в кучу, чтобы они не мешались, а Львиносвет тем временем попытался устроиться поудобнее. Подперев спиной заднюю стенку пещерки и чуть вытянув лапы (Цапле ведь тоже место нужно оставить), он улегся на бок. В желудке чувствовалась приятная тяжесть, с морды рыжего не сходила улыбка. Еще бы - пару минут назад они с Цаплей противостояли шторму, мерзли, теряли надежду, а теперь лежат в теплой норе, пусть и снежной, сытые и довольные. Удивительным образом поворачивается жизнь.
- Не пошли бы на дурацкую охоту во время метели и ночевали бы сейчас в лагере с целой кучей разнообразной дичи.
На это возразить было нечего. Львиносвет коснулся кончиком хвоста до плеча Цапли и усмехнулся:
- Зато какие приключения! Клянусь клыками, оруженосцы будут рады их послушать! - рыжий обожал возиться с молодняком, рассказывать им всякую всячину, приукрашивать известные события, играть в прыжки-перепрыжки и прочие игры. Правда, о Кровавом Совете Львиносвет не говорил. Никогда.
Цапля тем временем оказалась рядышком, совсем рядышком. Иначе быть не может, места в норе мало. Здесь не до личного пространства, им придется прижиматься друг к дружке. Но дыхание у Львиносвета все равно перехватило, когда подруга провела языком по его уху. Странно хмыкнув и смущенно улыбнувшись во всю свою широкую морду, рыжий прислушался к метели, все еще бушевавшей снаружи.
- Надеюсь, нас не пойдут искать. - проговорил он. - Не найдут ведь. Но Соболь с Хладовеем могут волноваться... - рыжий опустил взгляд, размышляя. - Они ведь сегодня воителями стали. Нас тоже в помете четверо было, моя мама - Бирюзовая Звезда. Ну, ты ее помнишь наверняка. Отца я вообще никогда не видел, слышал только, что он погиб, спасая мою старшую сестру из реки. Но весь первый выводок мамы сгинул в пожаре.
Львиносвет немного помолчал. Он ничего не чувствовал, говоря о старших братьях и сестрах просто потому, что совершенно их не знал. А Лжец был всего лишь отцом по крови, а не по сути.
- Соболь, будучи котенком, прихватил с собой Когтелапку и отправился исследовать окрестности лагеря. А я... я отказался идти, сказал, что спать хочу. В общем, они потерялись и оказались в Грозовом племени. Представляешь? - он коротко усмехнулся, но взгляд его погрустнел. - А Хладовей тоже пропал... Нет, сейчас мы все вместе, просто...
Львиносвет медлил. Он начал рассказывать историю, как очередную веселую отсебятину из жизни, припоминая проделки братьев и сестры. Но все повернулось не в ту сторону. Сказать или нет? Цапле можно довериться. Царапая когтями снег, он перевел непривычно серьезный взгляд на кошку.
- Ты против Когтя? - тихо спросил он. - Просто... Соболь вырос воителем Грозового племени. И вместе мы можем быть только в Тигрином.

Цапля потерлась о его плечо, словно желая разделить тяжесть печали, охватившей вдруг Львиносвета. Тот благодарно коснулся носом лба подруги. Он не просил о сочувствии, но нуждался в нем, как любой кот, оказавшийся в западне. Цапля поняла это с полужеста, с полуслова.
И все же Львиносвет беспокойно ворочался, словно в шкуре его завелось вдесятеро больше блох. Он со страхом ждал ответа Цапли, полагая, что она, будучи соплеменницей Сороки, жаждет перегрызть Когтю горло при первой же возможности. Может быть, так правильно? Разве верный и хороший воитель не хочет положить конец жестоким и противоречащим букве Кодекса законам?
- Всё... неоднозначно.
Уши Львиносвета встали торчком. Когда Цапля замолчала, он тяжело вздохнул и опустил взгляд  на свои лапы.
- Не думаю, что он имел в виду именно это, - негромко проговорил он. - Не будет же он избивать до полусмерти будущих воителей своего племени! Нет, он говорил о тех, кто обучается уже не одну луну...
От кончиков ушей до кончика хвоста Львиносвета пробежала волна дрожи, когда он замолчал и понял, что  даже в таком случае приказ чересчур жесток. Когти не помогут ученикам стать сильнее. Толку, если они будут возвращаться домой с исполосованными шкурами! А у какого-нибудь малыша такая тренировка только вобьет страх перед битвой и обучением. Хуже всего то, что первые раны тебе наносят соплеменники, а не враги. Львиносвет поморщился, вспомнив яростный удар Куницы, оставивший крохотную зарубку на ухе. Из-за страшных следов от орлиных когтей ее почти не видно... Но рыжий знал, что если потрет ухо лапой, то непременно почувствует заживший шрам. Даже если на самом деле там ничего нет.
- Но сам Коготь - не такой уж плохой наставник. - тихо сказал Львиносвет, словно выговаривал что-то кощунственное. Он заходил в болото, пересекал границу. - Я... он приходил ко мне во снах. Ржавница приходила, а затем он. Она обучала меня, я думал, что они - Звездные коты. Они сулили... - он умолк, не решая рассказать Цапле того, как на пару с Куницей мечтал о грядущем величии, как искренне считал Когтя и Ржавницу Звездными котами, которые одарили своим вниманием его, сына предводительницы. Правда оказалась горче самых горьких травы.
- Я не стал сражаться за них в ночь Кровавого совета, - Львиносвет отвернул морду. - Отказался.
Цапля рассказывала о своей жизни, о том, что произошло с ее родными после Кровавого Совета. Выходит, ее родители тоже оставили лес, как Течение... Может быть, он даже видел их в приюте. Львиносвет был уверен, что они там, с остальными, но тогда едва ли замечал кого-то, кроме собственных соплеменников. Кроме Течения и Пеплогривки. Эх, как они там? Как котята? Наверное, вовсю уже бегают и достают старших!
- Мы с тобой не смогли бы общаться, если бы племён всё ещё было четыре.
- Верно, - морда рыжего кота просветлела. - Знаешь, что? - он лукаво посмотрел на Цаплю, бросив косой взгляд на потолок пещерки. - Я рад, что оказался здесь именно с тобой. Кстати, смотри... - он ткнулся носом в ее шкуру. - Ты вся мокрая из-за снега, - проурчал он, проводя языком по взъерошенной шерсти Цапли. С него вода стекала, что с жирных гусиных перьев - и все благодаря рыбной диете. Даже подшерсток не промок. А вот шерстку Цапли нужно высушить, чтобы она не замерзла, когда они выберутся наружу и отправятся в лагерь.

Львиносвет был рад перемене темы разговора: слишком мучительными для него были воспоминания Кровавого Совета. Он внимательно вгляделся в черты морды Цапли, вспоминая, не видел ли он и ее в бешеной круговерти шкур, крови, когтей и клыков. Тогда он едва мог различать своих, что уж говорить о чужих!
"Цапля не чужая," - шепнул ему на ухо внутренний голосок. "Уже не чужая."
Львиносвет беспокойно заворочался, будто бы устраиваясь поудобнее. С темы Когтя они соскочили, но оставалось еще кое-что невысказанное, повисшее в воздухе. Золотистый провел еще раз языком по шерсти подруги, с удовольствием и дрожью в хвосте отмечая, что она вовсе не против. И если удовольствие было понятно, то непонятное движение хвоста, никак не желавшего оставаться на месте и внезапно возникший в животе жар оставались для кота загадкой.
- Последствия рыбной диеты? И лохматый...
- Лохматик... - пробурчал Львиносвет, не отрываясь от своей работы. Шерсть Цапли он вылизывал тщательно и хорошо, не то что свою собственную. Слишком уж ее было много, чтобы тратить на вылизывание целый день. Куда разумнее провести его в лесу и у реки. Он ощутил, как язык Цапли приглаживает и его шкуру. В какой-то момент Львиносвет так и застыл с высунутым языком, с наслаждением прислушиваясь к шороху шерсти о язык подруги, к мягким покалывающим ощущениям, пронизывающим его существо при ее прикосновениях. Все было еще туманно, расплывчато, но молодой воитель, в чьих жилах текла кровь тысячи поколений котов, инстинктивно понимал, что к чему. Зарывшись носом в мех Цапли, Львиносвет нежно заурчал. Постепенно этот звук заполнил собою всю тесную пещерку, перекрыв даже вой ветра снаружи. Рыжий потерся мордой о шею подруги, его глаза превратились в два сияющих куска янтаря. То было особое сияние. Положив голову на спину Цапли, Львиносвет перевел на нее внимательный взгляд. Из-за царившего кругом сумрака он смутно видел кошку, но ему было этого достаточно. Он смотрел, смотрел и, казалось, ничто не могло этого прервать.
- Ты красива, - прошептал он. - Я тебе говорил об этом?
Мысли, не отступавшие от него весь вечер, вдруг облеклись в слова. Львиносвет порывисто прижался лбом к ее плечу и жадно вдохнул запах, исходивший от ее шерсти. Цапля пахла вереском, лесом и чем-то еще, что отличало только Ветряных котов. А еще пахла им, Львиносветом, ведь Львиносвет только что вылизывал ее мягкую шкурку. Зажмурившись, рыжий вздохнул, но этот вздох был скорее сладостным, чем печальным.
- Если бы у меня был выбор, я бы согласился пережить снова воцарение Когтя только ради того, чтобы мы встретились.

Отредактировано Львиносвет (15-04-2014 19:59:40)

- Здоровяк мне больше нравится.  Это подходит тебе больше.
- Так звала меня Куница, - проговорил Львиносвет и тут же осекся, почувствовав, что заступил за невидимую линию. Его оплошность грозила разрушить хрупкую близость, воцарившуюся между ним и Цаплей. Золотистый не был ни в чем повинен перед ней, но что-то заставило его прибавить:
- Моя подруга детства. Та, что осталась с Течением, - последние слова он произнес, уже осознав, что ничего произносить не нужно. Достаточно было глядеть на сияние бирюзовых глаз Цапли, что зачаровывало и обволакивало. Львиносвет, умолкнув, положил морду ей на плечо и вдохнул ставший уже знакомым запах. Словно они с Цаплей знали друг друга очень-очень давно, а не каких-то пару лун.
- Думаю вместе мы пережили бы и больше. И сможем пережить.
Львиносвет заурчал еще громче, чувствуя, как вибрирует горло. Существовали ли на свете другие коты, чьи мысли были столь удивительно схожи? Каждый из них словно был продолжением другого. Львиносвет зарылся носом в шерсть Цапли, поглядывая на нее блестящими особым блеском глазами. Он старался не отрывать взгляда от чудного света, что бирюзой сверкал во взгляде Цапли. Все кругом потеряло ценность, все, кроме этого взгляда. Ему показалось, что запах Цапли немного изменился. И его тоже. Молодой воитель негромко мурлыкнул, чувствуя, как горячиться кожа под толстым слоем подшерстка. Слова понемногу теряли смысл. Однако столько всего еще нужно сказать!
- Мы переживем все, что угодно, - проурчал Львиносвет. В эту минуту он счастлив был даже больше, чем когда получил имя воителя, когда обрел братьев. Нет, не так - по-другому. То было иное счастье. Он вновь начал вылизывать мех Цапли, только в его движениях появилась настойчивость, а глаза вновь загорелись особенным блеском. Теперь все зависело от того, как отреагирует Ветряная кошка. Оголенными, донельзя чувствительными нервами молодой кот сейчас понял бы любой намек, любой призыв и жест. Ему было очень жарко в собственной шкуре, и он удивлялся, почему кругом не тает снег. Жгучая волна желания и упоение поднималась в душе, и рыжий, уже не стесняясь, мягко, но с оттенком той же настойчивости боднул Цаплю в плечо и провел языком уже по загривку, все еще бывшему мокрым из-за снега...

Отредактировано Львиносвет (16-04-2014 22:45:25)

- Не сейчас.
Львиносвет перевел дух и со счастливым вздохом прикрыл глаза, наслаждаясь теплом тела подруги.
- Не сейчас, - повторил он. Куница была неуместной. Все, что важно, сосредоточилось ныне в Цапле, а не в Кунице. В какой-то момент у рыжего сердце в пятки ушло и дало перебой, но в следующую секунду Цапля уже провела хвостом по его брюху и лизнула в нос. Усы встопорщились от горячей волны упоительного восторга, залившего тело Львиносвета. Кошачий поцелуй, томный, притягивающий взгляд подруги (или уже возлюбленной?) - все словно давало молодому воителю "зеленый свет". Урчание Львиносвета стало еще громче, он терся мордой и головой о мех Цапли, чувствуя, как растет и крепнет желание. Он шкурой ощущал ответное чувство со стороны Ветряной кошки, и это распаляло его сильнее, чем что бы то ни было. В тот миг была забыта буря, загнавшая котов под снег, забыты коты, составлявшие смысл жизни Львиносвета. Течение, Ручеек, Куница, братья, даже Ледолап...
В какой-то момент Львиносвет ухватил крепкими челюстями загривок Цапли и легонько сжал. Изменившийся запах кошки сводил его с ума. Он был тягучим, прекрасным, чарующим, накрывающим целиком, как воды великой реки. Сладостная дрожь пронизывала все существо Львиносвета, и вскоре он прижался головой к шее Цапли, вдыхая аромат ее шкуры. Ему казалось, что он слышит биение сердца Ветряной кошки, которое бьется в унисон с его собственным. Львиносвет распластался на полу, влюбленными глазами глядя на Цаплю. С его морды не сходила улыбка, а глаза были наполнены мягким, золотистым светом. В те секунды рыжий еще не вполне осознавал, что именно произошло сейчас. Осознавал, конечно, но в рамках кошачьего существа, в рамках той странной штуки, что зовется Любовью. Он смотрел, смотрел и никак не мог наглядеться. Все в Цапле казалось ему неповторимым, достойным восхищения, образчиком редкостной красоты - и изгиб морды, и усы, и стоящие то торчком, то прижатые к затылку уши, и длинный покачивающийся хвост...

Львиносвет, не в силах вымолвить ни слова, только кивнул. Влюбленный взгляд, не отрывающийся от Цапли, говорил сам за себя. Все еще пребывая в одурманивающем наслаждении, молодой кот подался к ней, с удовольствием ощущая тепло ее тела, постепенно смягчающийся запах шерсти. Было упоительно здорово ощущать ее. Целиком. По сравнению с этим прошлые ощущения казались пустыми, мимолетными. Он осторожно положил взлохмаченную голову на плечо Цапли, счастливо вздохнул и прикрыл глаза. Он слышал ее сердце, бившееся подобно ему, слышал ее урчание, вторившее его собственному. Львиносвет всем своим существом ощущал невидимую, но прочную нить, связывающую их воедино. Она могла быть не толще кошачьего уса, но вместе с тем была крепче самого крепкого камня. Это восхитительное чувство единения  - физического и духовного - осело на шкуре Львиносвета. Постепенно его стало клонить в сон. Задремав, молодой кот все еще слышал свист ветра какое-то время.
Но потом все стихло.
Свежий ветерок, ворвавшийся в просвет между снежной стеной и потолком, ласково провел невидимой лапой по носу Львиносвета. Рыжий поморщился и, сладко засопев, покрепче прижался к Цапле, приобнимая ее. Но сон уже ослабил свою хватку, и молодой кот перешел смутную границу между сновидением и явью. Приоткрыв глаза, он с заспанным видом приподнял голову, облизнул усы и огляделся. Моргнул - неужто духи решили подшутить над ним? Почему он спит в снегу? Но стоило коту опустить взгляд и увидеть Цаплю, как события прошлой ночи ворвались в его мозг ураганом. Львиносвет вспомнил все-все. Сердце забилось в груди, и рыжий испугался, что разбудит подругу этим стуком. С величайшей осторожностью он поднялся, не смея растянуться или зевнуть. Перевел взгляд на выход и радостно поставил уши торчком - буря кончилась! Занимался робкий, серый рассвет, но буря и ветер ушли! С проворством, удивительным для такого неуклюжего кота, Львиносвет выбрался из пещерки и зорко огляделся по сторонам, проверяя, нет ли где врагов. Все было в порядке. Да разве могло быть иначе? Ведь это самое восхитительное и чудесное утро из всех! Даже если бы хлынул дождь, Львиносвет стоял бы под ним с широченной улыбкой и повторял про себя, что все прекрасно. И не лгал бы. С наслаждением потянув затекшие мыщцы, он уселся перед входом в нору, подобно бдительному стражу. Правда, на грозного охранника улыбчивый, довольный и счастливый, как ребенок, встретивший обожаемую мать после долгой разлуки, он был похож менее всего. Вдохнув свежего воздуха, Львиносвет растопорщил усы и стал ждать, когда проснется Цапля. Он был готов долго ждать.

Сзади послышался шорох, и необычайно чуткий ко всему, что связано с Цаплей Львиносвет стремительно обернулся и радостно поставил уши торчком.
- Доброе утро.
- Доброе, - приветствие потонуло в мощном урчании, когда золотисто-рыжий кот прижался лбом к плечу подруги. Подобно Цапле, Львиносвет тоже сейчас не отличался разговорчивостью. Ему хотелось наоборот, побыть с ней в тишине, осознать бьющее ключом счастье в душе, пропитаться им хорошенько. Львиносвет прошелся языком по загривку возлюбленной, рассеянно отмечая, что вот тут шерстка чуточку грубее, чем на остальной шкуре. Ему хотелось узнать побольше таких вещей, свойственных одной лишь Цапле, удивительной и неповторимой. Хмельный дурман, ударивший в голову вчера, становился все слабее и слабее, но чувства Львиносвета к серой кошки нисколько не уменьшились. Напротив. Он не думал о плохом, даже как-то задуматься о том, что в мире может произойти что-то очень плохое, было странно. Все хорошо! Появись в этот момент Звездоцап, Львиносвет и его бы облобызал, с искренним участием поинтересовавшись, хорошо ли тот спал.
- Красиво.
Он поднял голову и вгляделся в небо, проследив за взглядом Цапли. Курчавые облака, сменяя друг друга, неслись по небу, бледные лучи солнца высвечивали их контуры, отчего те казались обведенными золотой нитью. Мягкий снег опускался на белую землю, ветер тихонько игрался стеблями вереска, робко выглядывающими из-под снежного покрывала.
- Ага, - Львиносвет вдохнул полной грудью и ему показалось, что нигде в лесу нет такого чистого воздуха, как среди моря вереска. Посидев так немного, он перевел взгляд на Цаплю. Тут произошло нечто странное - обычно толстокожий, нечуткий к чужим чувствам Львиносвет вдруг понял, что подругу что-то гложет. Это "что-то" могло быть не больше блохи. И все-таки было. Днем раньше глянув на кошку, он бы счел, что все в порядке. Но ныне его нервы, его кошачья сущность была обострена. Если бы Цапля поранила лапу, он бы почувствовал покалывание в собственной.
- Ты в порядке? - тихо спросил он. В голосе кота ясно прослеживалось беспокойство. - Тебе холодно? Хочешь, словлю тебе мышку?
Рыжему очень хотелось сделать ей что-то приятное, хорошее. Но, тревожась о физическом состоянии Цапли, Львиносвет в то же время отчетливо понимал, что возможная проблема, если он ее не выдумал, кроется в чем-то ином.

Наверное... не знаю, просто... мне надо подумать.
Эти слова лишь сильнее встревожили Львиносвета, но он промолчал, чувствуя, что Цапля сама не до конца разобралась в причинах своего состояния. Когда она будет готова, она ему все расскажет. Ведь так?
- Подумать о чем? - вырвалось у него. Нахмурившись, он подумал о том, что Цапля могла сожалеть о случившемся. Однако ласковое прикосновение подруги заставило его позабыть эту мысль, и Львиновет нежно лизнул ее в подставленное плечо. Ему самому все представлялось необычайно ясным. Счастье все еще окутывало рыжего мягким облаком, и он даже не дозволял себе думать о чем-то приземленном. То, что раньше занимало и мучило его больше всего - слишком быстрое и безболезненное привыкание к Единому племени, теперь маячило далеко-далеко, намного дальше размышлений о том, что пора бы им с Цаплей пообедать. Он благополучно и специально пропустил мимо ушей очередную фразу про "подумать" и отреагировал лишь на "охотиться".
Мы вчера вроде планировали ещё для племени поохотиться. Как теперь, будем заморачиваться?
Львиносвет пошевелил ушами - словно в ответ на Цаплины слова его желудок разразился жалобными руладами.
- Думаю, пора возвращаться, - предложил он. - Нас могут искать. Глупо будет, если Коготь вышлет отряд на поиски парочки пропавших воителей, а мы будем в это время рыскать в поисках дичи!
Это была первая мысль. А вторая заключалась в том, что, если они вернуться в лагерь, то уже не смогут спокойно побыть наедине. Там ведь наверняка будет Сорока, которая недавно запретила Цапле идти вместе с Львиносветом... Внезапно его разобрал смех, и рыжий оглушительно фыркнул, скрывая его.
- Прости! - он прикрыл нос лапой. - Просто вспомнил про Соро... про Говорящую с Космосом. А ты сама как, хочешь охотиться? По-моему, нам обоим лучше вернуться в лагерь. Чтобы ни у кого не вызывать беспокойств. Шутка ли - в такую метель попали! - теперь он почти с нежностью и благодарностью вспоминал эту метель. - Никто не будет злиться, что мы вернулись без добычи. - беспечно махнул он хвостом.

Отредактировано Львиносвет (27-04-2014 17:36:08)

Цапля не спешила разделить веселье своего друга, напротив. Она задрожала всем телом, словно на нее вдруг напала лихорадка. Что-то затравленное появилось в выражении ее глаз - так глядит зверь, на которого развернулась травля. Львиносвет вытянулся, выпрямил усы, с тревогой и непониманием смотря на Цаплю. Он воспринимал все, что с ней происходит, вдесятеро острее, чем то было на самом деле. Она зажмурилась, напомнив этим котенка, который, скрываясь от страшной опасности, закрывает глаза, уверенный, что, если не видит он, то не видят и его самого.
- Ой что буде-ет.
В наступившей тишине слышался лишь шорох кошачьей шерсти да напряженное дыхание. Львиносвет молчал, ожидая, что Цапля сама все расскажет. Цапля же молчала, словно воды в пасть набрала. Это немного обижало золотисто-рыжего кота, но в большей степени беспокоило. Пряталась где-то в уголке души и обида - зачем было портить такое чудесное утро? Им же так хорошо вместе! Львиносвет переступил с лапы на лапу, понимая, что сделать вид, будто бы он ничего не видел и не слышал, и мирно повести Цаплю в лагерь, слепо надеясь, что все рассосется само собой, было бы нелепо. И чем дольше он размышлял над ее "что будет?", тем сильнее крепла уверенность в промелькнувшей вдруг догадке. Он ощущал нечто подобное, но на уровне инстинктов, смутных осознаний.
"Она жалеет," - с болью в сердце подумал Львиносвет. "Жалеет о том, что случилось."
Он с радостью сделал бы тот же выбор, если бы судьба повернулась вспять. Но Цапля не выглядела счастливой, наоборот. Он сделал ее несчастной, а это было худшее, что он только мог натворить за всю свою жизнь.
- Послушай... - хрипло начал он. - Я знаю, как я выгляжу и как веду. Часто глупости разные делаю, а потом жалею, обожаю гоняться за листьями, как котенок, за мхом.. Но я могу быть и другим. На озере я сказал, что всегда буду рядом, чтобы подхватить тебя. Помнишь?
Он осторожно сделал шаг вперед.
- Пусть они говорят себе, что угодно. - он остановился, тщательно подбирая слова. - Что тебя гложет? Цапля... ты жалеешь о том, что произошло? - вопрос вырвался, как Львиносвет ни старался его подавить.

Цапля медлила с ответом, отчего у Львиносвета упало сердце. Когда любишь, вопросов не возникает. Все уже решено - у тебя в голове. Наконец, серая заговорила, и молодой воитель помрачнел, опустил голову, пнул лапой комочек талого снега. Он насторожился еще на простом слове "нравишься". Словно дичь какая-то - мне нравится белка, мышка... Львиносвету нравились Первоцвет, Перышко, даже Куница, превратившаяся незаметно для всех из худосочной нескладной малышки в грациозную кошку. Но любил он одну Цаплю. Остальные нравились ему просто как друзья. Цапля же была для него куда большим, чем просто кошка, которая ему нравилась. Это все равно что сравнить камушек с горой. Даже сомневаться не приходилось - простая истина, которую Львиносвету и в голову бы не пришлось обдумывать, взвешивать, решать.
Слова Цапли возбудили и в нем самом мысли о соплеменниках, которые он так упорно гнал прочь. Будем начистоту - племя они свое предали. В иное время подобное расценилось бы именно так. Даже Течение, вне всякого сомнения, осудил бы приемного сына. Львиносвет вздрогнул: а ведь он при короткой встрече уверял его, что все в порядке, что он может самостоятельно справляться в жизни... Золотистый моргнул и с видимым усилием дернул косматой мордой, осознавая, что все меркнет перед Любовью, которую он познал и познает с Цаплей. Он хотел проводить с ней каждый день своей жизни, обретшей вдруг особый смысл; показать спутнице излюбленные местечки, был уверен, что она примет его интересы, что и он разделит ее собственные... И не мог представить, что когда-нибудь границы могут разделить их навсегда. Уродливые, тяжелые и невидимые границы.
- Я боюсь выбора, к которому это может привести.
Некоторое время он молчал, глядя куда-то вдаль и не видя ничего. Снежинки запутывались и таяли в его шерсти, косматые и кучерявые тучи сталкивались друг с другом, сильнее посыпая землю снегом.
- Я уже выбрал, - медленно произнес он, переводя вспыхнувший вдруг янтарным пламенем взгляд на Цаплю. - Я жил всю жизнь с оглядкой на чужое мнение. Когда я встретил брата и понял, что он мой брат, то между нами стояли границы. Он был Грозовой, я - Речной. Во время битвы, когда наши племена объединились против племени Теней, я помчался ему на помощь, хотя мне было приказано оставаться вдали от боя. Я был всего лишь учеником. Мой наставник ударил меня за это. Он сказал, что рано или поздно Соболь обнажит на меня когти. Лишь вопрос времени.
Он выпустил когти и царапнул ими снег, холодивший подушечки лап.
- Но я с ним встречался.  Я сделал свой выбор. Точно так же делаю его сейчас. Я выбираю тебя. И никогда не позволю границам встать между нами. Довольно с меня темноты!
Он вспомнил кривые когти Ржавницы, поблескивающие в тусклом свете Сумрачного леса, окровавленного Абрикоса и свои собственные когти, обагренные его кровью, отца, глядящего ошарашенно и неверящего в произошедшее...
- Я хочу идти вперед. Рядом с тобой.