Рик нервно помахал хвостом и даже чуть улыбнулся, наблюдая за Сапфирой. Она совсем не выражала своих чувств, будто пыталась их спрятать под толстенный непроницаемый панцирь из плоти, и не только плоти. Казалось, что она уже привыкла так делать, однако пару раз кот заметил, как какие-то мысли, ощущения выплыли наружу, хотя бы на долю секунду, показались и снова были запрятаны. Глубоко. Куда-то. До куда могла бы добраться только их истинная хозяйка.
-Да.. - задумчиво отозвался Абрикос, продолжая разглядывать рану на лапе одиночке.
Он несколько раз медленно моргнул. Осознал. И, спохватившись, вдруг все понял.
Вскочил с места и ринулся от Сапфиры в противоположную сторону. Так, где было это место? Где, где оно? Неужели я его потерял?
В судорожных попытках делать хоть что-то, быстрей, быстрей, он с трудом углядел знакомые небольшие листики. С победным подавленным возгласом кот кинулся к ним и стал быстро откапывать землю вокруг них, но та была совершенно замерзшая, как будто и не наступала весна. Тогда рыжий просто аккуратно отгрыз драгоценные маленькие стебельки и улыбнулся, поднимая их. Вернулся к раненой кошке. Лег рядом с её лапой и стал тихо работать языком, вычищая рану. Тихо что-то мурча, успокаивая тем самым пациентку, он наконец прочистил рану. Взял в зубы лечебные травы и разжевал их. Вспомнил, как к нему когда-то точно так же на помощь пришла одиночка. Только та принесла ему эти травы, рассказала, как ими пользоваться и исчезла, боясь навлечь на себя гнев власть имущего. И он, раненый, с благодарностью принял помощь. Стал похож на привидение. Стал скучать о прошлой жизни. Решил вернуться. И... и встретил Лягушу.
А теперь вот он снова вернулся к той жизни, которую он бросил. Начал опять, с нового листа. Интересно, сколько в его истории уже этих страниц? Наверняка много. Сколько же раз он менял свои решения, сколько всего он испытал! Сколько надежд, отчаяний, мук, одиночества, радости, счастья, эйфории, тоски, печали, апатии! Как он был одухотворен, как он летал надо всеми, парил, как орел, глядел на них сверху вниз, чувствуя свое превосходство. Как он ошибался, прижимал уши к затылку, прищуривал глаза, прятал взгляд, вжимался в землю, понимая, что ошибся, что был не прав. Как он был влюблен, как хотел прижаться к любимой, заглянуть в её глаза и увидеть в них ответные чувства. Как он проклинал все на свете, теряя что-то, как ненавидел, просил, проклинал все на свете. Как он спасал жизни, ломая все, терзая себя. Как спасали его, помогали снова поднять голову, увидеть солнечный свет, понять, как он прекрасен.
Абрикос был стар. Был молод. Был в самом расцвете своих сил. Начинал жить, поднимать голову из пепла, как новорожденный феникс.
Он чувствовал дуновение ветерка. Прислушивался к шороху листьев. Присматривался к блеклым солнечным лучам. Принюхивался к пьянящему запаху весны. Любви.
С нежностью кот размазал целебную кащицу по ране кошки и, метнувшись к елям, быстро нашел там паутину, намотал на лапу, вернулся обратно и наложил её сверху на траву. Улыбнулся и прижался щекой к щеке одиночки, продолжая что-то бормотать, напевать. Ему было без разницы, что говорить, он хотел утешить и поддержать Сапфиру, помочь ей, подарить любовь, тепло, уют. Подарить что-то, от чего её жизнь изменится. Как когда изменилась его жизнь.
И тогда он начал рассказывать.
- Знаешь, последний раз я был здесь вместе с Горацио. Знаешь его? Ах, нет, знала. Да, как я мог забыть, - сокрушенно покачал головой и скорбно опустил взгляд. - Этот великолепный кот когда-то не так давно нашел меня и помог выкарабкаться из темноты, которая в то время окружала меня. До сих пор помню его низкий, старческий, но сильный голос. Как он дребезжащим отеческим голосом спросил: "Хей, малец, а не хочешь ли летать?" - с улыбкой, со смешком Рик голубыми глазами смотрел в темные, глубокие сапфирины.
-Да, и я откликнулся. И пошел с ним. Он понравился мне сразу же, несмотря на то, что выглядел совершенно неухоженным, старым. Он был наимудрейшим котом на этом свете. За какие-то пару вечерков он сумел поднять во мне мой дух и подсказать правильный путь. Если бы не он, то сейчас бы не лежали тут с тобой. Жалко, что он так быстро умер, что ты не была знакома с ним. Но, пожалуй, я могу постараться передать тебе то, что Горацио рассказывал мне. Я думаю, ты не против послушать же этакую сказку на ночь? - Рик снова улыбнулся и решил переменить позу, подсев поближе к бродяге, ложась рядом с ней, прижимаясь к её боку. Ласково лизнув в ухо, рыжий положил голову на лапы и стал продолжать, задумчивым взглядом перебегая с ели на ель.
- Горацио говорил о том, как жил. Говорил все, не задумываясь ни на секунду. У него была чистая и открытая душа, он доверялся каждому встречному коту. Так, например, мы шли с ним, когда увидели умирающего кота. От него практически ничего не осталось, он весь истекал кровью, шерсть была выдрана клоками и свисала с тела, купаясь в крови, которая все вытекала и вытекала из него. Его мученический взгляд остановился на нас, он что-то прохрипел, а старик захромал к его сторону, положил лапу на грудь и сказал, что все хорошо. Умирающий поверил; он глядел в небо, и они с Горацио пели какую-то известную только им одним песню. Так он и умер.
У этого старика вообще был какой-то дар убеждения. Стоило ему что-то сказать, и ты уже понимаешь, что то, что он говорит, - истинная правда. И никак не больше. Если бы он стал уверять меня, что небо зеленое, а трава голубая, то я бы поверил ему не задумываясь.
Он столько всего рассказал мне. О своей любви. И, что самое главное, он умел смотреть в самый корень проблемы, лечить именно его, а не пожухлый плод, выросший из больного зародыша. И он прекрасно понял, чем я страдал. Нет, не только бездельем и потерей смысла жизнь, но и тем, что мне некого было любить. Давать все мои чувства кому-то, кому они были бы нужны. И Горацио предложил поухаживать за ним. Я был рад, безумно счастлив; я помогал этому старику день и ночь, защищал, оберегал, любил. Он же дарил мне свое внимание и ласковые, теплые слова, в которых я нуждался.
Я наливался новой силой. Верой. Уверенностью.
Однажды вечером он пришел ко мне и стал вылизывать ушки, приговоривая, что, дескать, так должна делать хорошая подруга. Моя, будущая подруга. Он урчал ещё что-то, пока я не уснул, а на следующий день Горацио встретил меня словами: "Тебе уже давно пора наследничков иметь". Я лишь с улыбкой отмахнулся от его слов, однако в глубине души они заронили во мне это чувство. Что мне нужны малыши. Насколько же моя душа тянется к ним, ты не представляешь! - он усмехнулся и снова лизнул одиночку в щеку.
- Когда я жил в племени, а я ведь именно оттуда родом, я обожал наших котят и оруженосцев. Я чувствовал себя их наставником, защитником. Мне хотелось их чему-то научить. Я делал им строгие замечания, поощрял, улыбался, ободрял, помогал, наставлял. Они слушали меня, и это было приятно. Для каждой стороны.
Однако потом я стал одиночкой, стал якобы заботиться о себе самом. Но все было не так. Я страдал от нехватки общения, хотя каждый день толковал с одиночками о моих родителях. Но все равно рядом не было никого, кто мог бы позаботиться обо мне. Или о ком бы мог позаботиться я. О, это так мучительно!
Меня поймали Двуногие. Я вернулся обратно в лес. Встретил Лягушу. И, кажется, полюбил. Но, увы, страдал. Видимо, это уж такая моя участь - влюбляться и страдать. Ломать голову и все равно продолжать любить.
А кошка эта была дорога мне.
И я сходил к нашему священному месту и поговорил с умершим отцом. Может быть, ты слышала о Звездном племени? Наверно, нет. Но,в общем, это наши умершие предки. Они живут на небесах и приглядывают за нами. Ночью мы можем их увидеть: они все там, на серебристом Звездном Поясе.
Так вот. И вроде я понял, что Лягуша не для меня.
Я почему-то отчаялся. Словно бы потерял все, что имел. Мне было плохо, я вновь отправился скитаться, стал бродягой, одиночкой, стал вести скучную, однообразную, рутинную жизнь. Я снова потерял все то, что, кажется, нашел. Впал в апатию. И встретил Горацио. Право, только ради этого стоило снова переписаться в бродягу!
Жаль, что он умер. На Горацио напала собака, как раз в этом парке. Мы остановились отдохнуть, и он ушел, сказав, что желает побыть один. И не вернулся. А когда я пошел по его следу, то нашел уже мертвое тело, каким-то странным холмиком лежавшее на земле.
Я оплакивал его смерть. Похоронил его. Если хочешь, то потом свожу тебя туда, на его могилку. Уверен, что даже будучи мертвым, он не потерял своего дара вселять уверенность во всех, кто бы то ни был.
Тут рыжий решил немного передохнуть, приходя в себя, переводя дыхание, собирая мысли в кучку, чувствуя прилив новых сил. Он был готов продолжать разговор теперь хоть до утра, да хоть все 24 часа в сутки, хоть 48, хоть ещё больше; тот комок ощущений стал распускаться, выплескиваться наружу; он заряжал азартом и бодростью, отчаянием и болью; теперь в интонации Абрикоса появились какие-то гневные нотки, которые стали перекрывать нежные, "подпольно"обращенные к Сапфире, к кошке, которая непонятно почему привлекла его.
- Если ты ещё не устала слушать меня, красавица, то теперь я хотел бы тебе вкратце обрисовать то, что творится у меня на душе.
Я не такой уж и мастер слагать слова так,чтобы они текли плавно и благозвучно. Я не умею убеждать так, как Горацио, я быстро теряю одну нить своего разговора и хватаюсь за другую, как тонущий. Я теряюсь в догадках и сомнениях, меня с головой охватывают чувства и утягивают меня на дно души, они заставляют меня погружаться в них вновь и вновь, испытывать то, что я должен испытать. Я теряюсь в них. Я не могу понять, где нахожусь. Чего от меня хотят. Но я подчиняюсь им, иду у них на поводу, продолжаю делать то, что они мне велят. И вот сейчас я прислушиваюсь к струнам моей души: они лепечат какую-то нежную, щепетильную песенку из тех, что напевал себе под нос Горацио, и заставляют мое сердце нежно трепыхаться на месте, подпрыгивать, пытаться разбить грудную клетку, вылетев оттуда на крыльях любви и рухнув к лапам покорившей его кошки.
"Привычка свыше нам дана". Да, мы можем привыкнуть, но чувствовать истинную любовь - вот блаженство. Ловить лишь только движенье уст, движенье глаз влюбленными глазами, повсюду следовать за вами и понимать... понимать всю свою ненужность, мелочность натуры, продажность шкуры. Может, я и фанатеющий романтик, неудавшийся лирик, но я не такой. Если я люблю, то отдаюсь этому чувству всем сердцем, всей душою. Я верю в искру нежности, верю и не даю пропасть ей зря. Возможно, я и не мастер признаваться в любви, но, кажется, я умею это делать, пусть и в несколько завуалированной форме.
Ваше имя бы я произносил вечно. Он такое нежное и приятное, оно напоминает мне о чем-то хорошем в моей жизни, может быть, о днях юности златой или ещё что-то в этом роде. Я не знаю, чем ты смогла привлечь меня: то ли этим странным свои характером, который не позволяет тебе выпускать душу наружу, словно вольную певчую птичку, то ли ещё чем-либо, но в любом случае...
Не знаю, можно ли вот так взять и влюбиться с первого взгляда. Возможно, эти несколько мгновений, минут, часов, что мы уже успели провести вместе, как-то и смогут помочь объяснить мне то, что вспыхнуло в душе моей, но, кажется, я...люблю тебя?
Рик зажмурился. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
- Да, я люблю тебя!- воскликнул он уже более ярким, многообещающим голосом. Подскочил на месте и стал, будто бешеный, носиться кругами вокруг Сапфиры, издавая ликующие вопли. Этот адреналин, он шел изнутри, разогревал кровь, и, когда он снова упал возле бродяги, глядя в её глаза, блаженно и весело улыбаясь, в нем кипел азарт, страсть, любовь. Он был сейчас готов на любойдикий и бесшабашный поступок. Он подпрыгнул бы до луны, чтобы принести её возлюбленной. Пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что. Пусть даже бы Сапфира сейчас бы сказала, что, увы, но он не привлек её, он бы расстроился не так сильно, хотя по его чувствам это бы нанесло дикий, немыслимо глубокий ущерб.
Но он был влюблен. Его бросало и в жар, и в холод одновременно, ему было море по колено, он лишь шептал, словно заклинание, заветные слова:
- Люблю, люблю, люблю...
Он чувствовал себя юнцом. Он был молодым и сильным.
Горацио был прав. Абрикос страдал от любви. От неразделенной любви. От её нехватки. И, кажется, весь мир висел на волоске, все застыли в ожидании: что на это ответит юная кошка, душа, которой, возможно, ещё и неведома любовь, которая, возможно, сейчас может разрушить карточный домик надежды,любви, тепла и уюта, построенный заботливым Риком между ними, между их душами на каком-то полупрозрачном мостике, который теперь связывал их?
Вдох-выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
