----> [От территорий одиночек и ветра]

По холмам и редким равнинам Шорох вышел к границе с лесом и без промедления ушел под спасительные кроны деревьев. Его голова была низко опущена, из пасти свисал крупный кролик, пойманный им ранее, а с разорванного горла кролика изредка падали капли темно-алой крови. Этот эпизод с повстанцами действительно вывел его из равновесия. Он не мог думать о чём-то, кроме того патруля. Ему действительно стоило большого труда придумать адекватную причину для отказа от участия в действиях.
Но он правда слишком большой... слишком громоздкий. Его бы заметили, и тогда миссия Снегоухого была бы сорвана. А выполнил ли он её в итоге? Шорох знать не мог. Он опять шлялся к границам между территориями бывшего племени Ветра и нейтральными землями, опять ходил там и чего-то ждал, как мышеголовый идиот. Но он не мог контролировать себя, это выходило самопроизвольно, как что-то естественное. Словно команда знакомого руководителя, которому доверяешь как себе.
Стоило уйти оттуда, как голову заполнили мысли: непрошеные и ужасные. Шорох чувствовал ненависть, настоящую ненависть ко всем этим повстанцам за то, что ему нужно искать их и пытаться истребить. Пусть сдохнет страшной смертью тот, кто надоумил отца всё это сделать.
Шорох знал, что отец не сам, что им управляют те мёртвые твари, с которыми он заключил договор. Всегда есть кто-то выше нас...
Он остановился, чувствуя, как тяжело и резко дышит от злости. Ему требовалось куда-то деть это всё: всю чёртову злость, которая скопилась за последние дни в его голове.
Шелест крыльев остановил Шороха. Он замер и чуть пригнулся, принимая охотничью стойку. Кролика он отложил в сторону и аккуратно присыпал снегом, даже не расправляя плечи и не поднимаясь во весь рост. Замер и почти прекратил дышать. У него это теперь плохо выходило: сердце билось очень часто, и волей-неволей, Шорох пропускал ритм и допускал сиплый вдох или выдох. Он знал, что жертва рядом, чуял её запах и слышал, как она опустилась на снег. Это был изумительный фазан, пышноперый и гладкий. Зрачки Шороха расширились, он напрягся и сделал несколько уверенных, небольших шагов по направлению к цели. Фазан опустился под рябиной и сосредоточенно ворошил клювом снег. Эти движения завораживали Шороха, но он не стал мешкать. Напротив, стал идти быстрее. Как неплохой охотник на крупную добычу, он готов был к мощным прыжкам и резким ударам, которые помогут ему прикончить жертву.
Шорох подумал, что повстанцам не едать такой королевской добычи, что их территории - пустырь да мерзлый бурьян. В тот же миг фазан повернул голову в его сторону, и Шорох прыгнул. Но не тут-то было: в его лапе осталось прекрасное перо, а сам фазан мгновенно взлетел. Единственным спасением проваленной попытки было забраться на дерево и попытаться во второй раз. Дробя кору мощными когтями, Шорох взобрался на несколько метров и прыгнул оттуда, но не смог достать фазана, который поднялся уже слишком высоко. Охота окончилась полным провалом.
Шорох вернулся на твердую землю и почувствовал, как снег податливо опустился под весом его тела. Возле дерева лежали стружки коры и фазанье перо. Он поднял длинное полосатое перо лапой и поднес к глазам, разглядывая ближе. Его покраска была идеальной, как и всё, что преподносила своим созданиям природа. Шорох почувствовал внутреннюю усталость. Он не был идеален, особенно в тот миг, когда упустил свою добычу. Задумался о том, о чем не должен был думать вовсе. И только перо, почти сливающееся с его шерстью - всё, что осталось в доказательство пребывания прекрасной птицы в этом лесу.
"Когда-нибудь мы все будем свободны" - подумал он, выпуская перо, давая ему плавно упасть на снег. "Когда-нибудь мы все будем делать то, что хотим".
Тихой рысью Шорох направился вдоль леса, стремясь исправить свою досадную оплошность. Его тело разогрелось от бега и прошлой охоты, теперь он чувствовал кипящую силу в лапах и с удовольствием выпустил бы когти, чтобы запустить их под шкуру лакомой жертвы.
Ему не приходилось ждать знакомой добычи, вроде лягушек или ящериц. В таком лесу он мог встретить птиц и мышей, возможно, ещё и зайцев. Он умел ловить всех.
Воины Тигриного племени вместе осваивали новые дисциплины. Шорох учил, как выживать в тёмном сосновом бору. Иному научили его другие. Он ненавидел их, но был благодарен за науку. Единственное, за что он мог быть благодарен этим трусливым падальщикам...
"Смрадные ублюдки" - Шорох тихо зашипел, но ничего не высказал вслух: он чуял во встречном ветре новые запахи. Запахи старые, запахи новые. Где-то дятел продолбил дыру в дереве, оттуда вытекла пахучая смола. Где-то упала шишка. Довольно свежий сорочий запах Шорох учуял неподалеку. Должно быть, на рябину прилетел не только фазан. А в этих местах полно рябины. Он действительно заметил сороку прямо под рябиновым деревом. На него Шорох не смог бы взобраться в случае чего: слишком тонкий, узкий ствол, ветки-кисти. По этим веткам могут прыгать только снегири.
Шорох оскалился и двинулся вперёд. В этот раз он не думал ни о чем, кроме своей дичи. Один сильный прыжок, и Шорох накрыл сороку лапами. Она расправила крылья, застрекотала и попыталась отбиться от сильного хищника.
Но жертве не суждено было выжить. С глухим рычанием Шорох вонзил зубы в шею сороки и резко дернул. Раздался характерный хруст, с каким ломаются шейные позвонки.
Его добыча была поймана. Мертва.
А он не стал больше ни над чем думать, а нашел своего кролика и, сжав в зубах уши и крыло, потащил богатую добычу домой.
-----> [Главная поляна]
сорока

==================) глухая чаща
Она мчалась через густой лес, не разбирая дороги и не видя, куда она бежит. Время от времени она слепо ныряла в кустарники, шипела и оплевывалась, когда колючие ветви, похожие на кошачьи когти, хватали ее за шкуру. Немало клочков по-волчьи серой шерсти осталось на ветках и шипах, и по ним, а еще по примятой траве и кустов черники или земляники можно было легко уследить путь Волчьей Лапки. Путь напролом.
Когда она остановилась, деревья заметно поредели. Тяжело дыша, она застыла на мгновение возле старого пня, поросшего мхом и пахшего старостью. Она ткнулась носом в трухлявое дерево и закрыла глаза. Умом она понимала, что совершила страшную ошибку. Почему, почему она сорвалась?
"Но я ведь не могла просто так сказать - эй, а ты прав, Мышелов ублюдок!" - она прикоснулась щекой к коре и с удовольствием почувствовала ее холод. Но обжигающий гнев, мешаясь со страхом, проходить не спешил. Какая кому разница, что она чувствует к Мышелову? Травоус, наверное, прав в том, что Мышелов предал свое родное племя, поднял на него коготь. Но она-то не Мышелов! И она знает его по-другому - как храброго, отважного и сильного воина, сражавшегося до последнего за Когтя. Все равно для нее он останется таким котом. Противоречивым, но все-таки куда более лучшим, чем многие в Тигрином племени. Грозовые не хотят, чтобы она выказывала хоть малейшую привязанность к воинам Тигриного племени, вот в чем дело.
Если она его уважает, то это не значит, что сама однажды предаст Грозовое племя. Волчья Лапка подняла морду и втянула ноздрями воздух. На самом деле она не была уверена в том, что чувствует верность своему новому племени. Она лишь делала то, что обычно делают оруженосцы. И только-только начала привыкать к новым соплеменникам и даже привязываться к ним - добродушным, умным, таким же смелым, как воины Тигриного племени и совсем не мягкотелым идиотам, какими рисовал их Мышелов....
Волчья Лапка, оставив бревно, молча зашагала вперед, туда, к просветам между деревьев. Ей хотелось выбраться из душного леса. Впереди показалось огромное поле, насыщенное свежими запахами, свободно летающими над землей и забивавшимися в ноздри. Да это же пустошь! Волчья Лапка остановилась и заморгала, с восторгом глядя на открывшееся невиданное пространство. Она любила пустошь - за ее открытость, за свободный, не натыкающийся на деревья и кусты ветер, что гулял по ней, за то, что над головой всегда небо, не спрятанное за листву и ветки. Она даже немного оттаяла, а гнев и разбушевавшиеся чувства чуть-чуть угасли.
"А ведь я сказала, что принесу кролика," - мрачно вспомнила внезапно Волчья Лапка. И вдруг его увидела. Белого, пушистого, зашедшего за границу, за метки Грозовых котов. Волчья Лапка навострила уши и вытянула хвост. Ей хотелось что-то сделать. Первые восторги прошли, и разум снова требовал действий, чтобы отвлечься от ссоры и вытряхнуть ее из головы. Ей хотелось пробежаться, поймать добычу, вонзить зубы в шкуру, почувствовать на языке вкус крови.
Она не стала тратить время на подкрадывания - как ей говорили, в охоте на кролика подкрадываться значит терять драгоценные мгновения. Она сразу помчалась вперед, а кролик после пары стремительных скачков метнулся в сторону.
Она почти сцапала его когтями, но в последний миг ушастый снова повернул, ударив охотницу по груди ушами и помчался на родную пустошь. Вот зараза! Он смеется над ней! Закипевшая Волчья Лапка, с опасным, мрачным огоньком в глазах, метнулась за ним, позабыв про границы и метки. Холодный ветер дунул ей в морду.
===================) низколесье