If today was your last day,
And tomorrow was too late.
Первые мгновения своего пробуждения он не шевелился, вообще не подавая виду, что вновь в сознании. Голова была набита мыслями, что сбивались в кучу и не давали ему расставить всё по полочкам. В тоже время он прислушивался к посторонним звукам, глубоко вдыхая знакомые и не очень запахи - это было действие не осознанное, но рефлекторное: так прислушивается и пробует воздух охотник, разведывая местность в поисках добычи. Он не шевелился, постепенно пробуждаясь, но ещё не осознавая, что он тут делает.
Всё его естественно воспрянуло, когда он понял, что большинство его ран успешно обработаны. Его мозг работал, анализируя все запахи трав, что он чуял вокруг, и он без труда понял, что лежит в палатке целителя - место, ставшее ему практически родным, учитывая, с какой завидной регулярностью он имел привычку туда попадать. Его хороший, намного острее, чем у иных котов, слух уловил тихое сопение спящих котов, среди которых особенно выбивалось короткое и частое дыхание совсем мелкого котёнка. Бесшумная кошачья поступь сейчас казалась ему топотом взбесившегося барсука - настолько сейчас все его чувства были обострены. Он дёрнул ухом, услышав совсем рядом знакомый ему ритм дыхания. Клубок трав был полностью распутан, хоть и он не знал практически ни одного названия целебных трав. Кошачьи запахи были куда отчётливее, куда более яркие. Среди них были и совсем родные, и просто привычные, знакомые. Отчётливее всего он слышал запах своего ученика - стоп, нет, не ученика, а уже давно бывшего оруженосца. Постепенно память к нему возвращалась - но это был долгий, утомительный процесс, учитывая, что последние произошедшие с ним события он практически забыл.
Ему не нравилась беспомощность своей позы, своего тела. Его мышцы были расслабленны, но что-то предостерегало его подниматься на лапы. Ему безумно хотелось восстановить равновесие, но его сбивало с толку пробел в собственном сознании - и вновь это "что-то", своенравно о нём беспокоясь, не давало ему возможности восполнить эту пустоту. Он напряжённо размышлял, в чём дело, по-прежнему не шевелясь и игнорируя окружающих вокруг. Наконец, он сделал банальнейший вывод, что стоит сначала подумать о том, откуда он получил раны и почему, собственно, валяется в палатке целителя. Память практически полностью вернулась к нему, а потому он начал строить предположения, пока, наконец, не пришёл к выводу, что он всё же думает о тех событиях, что уже прошли, - он вспоминал прошлое и все свои прошлые ранения, но никак не думал о настоящем. Он выпустил когти, царапая землю и чувствуя, как легко колют его подушечки лап хвойные иголки. Как охотник, замерший для прыжка, так и он сейчас собирался с силами для решительного рывка.
Could you say goodbye to yesterday?
Would you live each moment like your last?
Раны его болели не так сильно - возможно, дело было в том, что он как-то успел привыкнуть к ним и на большую часть царапин попросту не обращал внимания. Но смутное беспокойство змеёй вилось внутри него: казалось, что что-то тут не так, что-то не хватает. Память восстанавливалась медленно, но что-то неясное подсказывало ему, что это далеко не всё, что стало итоговым результатом... битвы?..
Последние воспоминания, наконец, пронеслись в его голове. Они не были предоставлены так, как обычно выглядят воспоминания иных котов - те запоминают и вспоминают прежде всего самое яркое в том, что увидели, но он, зрения лишённый, вспоминал по запахам, звукам и ощущениям. И он вспомнил удушливый, тяжёлый воздух болот, грязевую жижу под лапами, благодаря которой он и получил фатальное повреждение... но какое? С каждым мгновением дыхание его становилось всё более учащённым, ритм сердца стал быстрее. Он вспоминал.
И, наконец, вспомнил.
Пожалуй, той быстроте и змеиной ловкости, с которым его тело восстановило равновесие, позавидовали бы многие матёрые воины - каждая его мышца была напряжена, когти вонзились в землю, уши были плотно прижаты к голове. Хвост хлестал хозяина по бокам, словно чёрный хлыст, верхняя губа дрогнула, обнажая клыки... Он наплевал на предупреждения подсознания, и это дорого ему стоило - прокушенный бок и многочисленные мелкие раны дали о себе знать, но их мгновенно затмила боль, поразившая всю его голову. Судорожно выдохнув, он пошатнулся, широко распахнув глаза и устремив слепой взгляд прямо перед собой. Он замотал головой, глухо зарычав сквозь стиснутые зубы - боль ослепила его. Не выдержав, он угрожающе накренился вбок и, дрожа всем телом, уткнулся лбом в землю, царапая последнюю когтями и пытаясь хоть немного унять эту невозможную, ненавистную боль в черепе.
- Лиса... вы прогнали лисицу? - его голос был резок, отрывист, и в этом голосе слышались нотки бессильной ярости и страха. Страха не за себя, но за племя, за королев и котят, за... своих детей. В следующее мгновение он глухо застонал, стыдясь и проклиная себя за то, что позволил боли взять над собою верх. - Чёрт... голова...
