На улице лежал снег - холодный и мягкий, серебрящийся в лунном свете. С тех пор как приют оказался переполнен вновь пришедшими издалека котами, даже Глухаренок, любящий компанию, чувствовал её моральное и физическое давление от непомерно огромных размеров этой самой компании. Кроме того, прошло несколько дней уже с момента знакомства с отцом. С Бурелапом смысла никакого говорить не было - черный уже давно понял, что его брата в этой жизни не особо что-либо заинтересовывает, а вот Торопыжка увивалась, как и всегда, за Травоусом, кажется, напрочь забыв, что у неё теперь появился отец. Так что Глухаренок отправился в добровольное ночное изгнание, перейдя на режим "днем сплю - ночью бдю", старательно избегая контактов со Звездопадом и по возможности не поддерживая разговоры с мамой.
Его глодала жуткая обида, а всем вокруг хоть бы хны! Мама вообще светилась от радости, Течение подтвердил словесным портретом, что Звездопад - это тот самый (хотя Глухаренок подозревал, что серого увальня могли заставить соврать, пригрозив его детям и жене), а сестра с братом... ну, с ними уже все понятно.
Впрочем, созерцание луны на выходе из приюта и снега вокруг, а также темного неба, звезд на котором видно из-под потолка не было, ничем ему не помогало и не облегчало душевную боль. И он понимал, что делать что-то дальше все равно нужно. Ему ведь еще жить с этим много-много лун (хотя и Звездопаду столько лун, сколько ему, не прожить). Ладно. Можно приказать ему доказать, что он - их реальный биологический отец по имени Звездопад, сильный, влиятельный, внимательный, удивительный предводитель Речного племени, который сражался против лис, барсуков, ловил щук и прогонял наглых сов, преодолевал стремнины и любил их маму.
Вот только вопрос-то один - как это доказать?

Сзади послышался топот лап, и Глухаренок, прижав уши к затылку, обернулся, но не сумел разглядеть ничего, кроме светящихся в темноте глаз. Впрочем, то, что они были на одном уровне с его, черного котенка заметно успокаивала.
Сестра резко затормозила рядом с ним и поглядела на него. Очень так внимательно впитывала его образ своими синими глазами.
- Думаю, - бодро отозвался Глухаренок, но тут же сник. Во-первых, Оленек - их молочный брат! Их, общий. А Торопыжка как будто дальше Травоуса ничего не видит. Во-вторых, мысли о новоявленном отце и счастливой матери не шли из его головы. А Торопыжка как при встрече не выказала особого интереса, так и сейчас, кажется, ей все равно. Черному же казалось, что они все должны сейчас переживать и думать, что же им делать с такой нежданной-негаданной новостью! А получалось вон как... Только его одного и глодала обида, съедающая всю душу изнутри.
- А ты чего не спишь? - поинтересовался он и, подавшись вперед, зачем-то понюхал ухо сестры. От неё пахло теплом маминого бока и остался частичный запах звездопада вперемешку с Травоусовским.
Глухаренка снова одолел приступ горечи. Он выпустил свои маленькие коготки и наклонил голову, стараясь спрятать шипение, так и рвущееся из груди.
- Несправедливо...
Он поморщился и взглянул на сестру.
- Ну и что нам делать? Я не так давно проснулся и еще ни капельки не устал. Может, сходим вместе куда-нибудь, а? Все все равно спят и нас не учуют, а мы вернемся утром, как раз вовремя, - прошептал он на ухо Торопыжке.

Глухаренок молча кивнул, подтверждая ответ на вопрос сестры, задрал хвостик и степенно выбрался наружу. Слова Торопыжки о жуке его напугали; он, конечно, не раз слышал, как взрослые употребляли крылатые выражения, в которых таился совсем не прямой смысл, и сам употреблял их в своей речи, гордясь тем, какой он умный и образованный котенок, но почему-то впервые в жизни, услышав, как это прозвучало из уст сестры относительно к нему, заинтересовался, как же он так выглядит и где этот жук у него застрял. По ощущениям было, что в горле: першило и трудно было глотать.
Он наклонился, вдруг придумав, как это можно исправить, и съел немножко снега. Его горло обожгло холодом, но вроде бы стало лучше: перестало так саднить, и проглоченный жук, вроде бы, уполз в желудок.
Черный котенок перевел взгляд на сестру, которая подпрыгивала на снегу. Глухаренок улыбнулся, вдруг придумав коварный план. Он прижался к земле, поводил слегка бедрами, раскачиваясь, а затем прыгнул вперед, поближе к рыжей сестре, вытянув вперед передние лапы и с силой ударив в снег. Снежинки, налетевшие с последним снегопадом и еще не успевшие слипнуться на земле, поднялись в воздух и закружились, а Глухаренок подул на них, придавая направление в сторону носа Торопыжки, а затем отбежал в сторону, довольно ухмыляясь.
- Теперь тебе не душно? - поинтересовался он, стоя на безопасном расстоянии от сестры. Он снова пригнулся и игриво замахал хвостиком, призывая рыжую попробовать "отомстить".
- Нужно попробовать вывести на чистую воду... Звездопада, - ему, как и сестре прежде, с трудом далось произнести имя отца, точно так же как и само звание - "отец" - произносить совершенно не хотелось. Он сам сказал красному при встрече, что сойдемся пока только на факте, что Звездопад - это он. - Вот я и думал, как это устроить.

Конечно, сестра не отказалась "отомстить" ему. Глухаренок, краем глаза следя за рыжей шерсткой, которая даже ночью ярким пламенем выделялась на фоне черноты и белого снега, впрочем-то, особо не противоборствовал тому, что Торопыжка сзади осыпала его снегом. Напротив, ему не помешало охлаждение, а то его шкуру жгло и кололо, как будто он проглотил слишком много огненных ежей, которые теперь настойчиво рвались наружу. Он лишь развернулся и сделал вид, что готовит ответную атаку, а сам вдруг нырнул головой в снег, охлаждая мордашку, а затем вынырнул и с довольным видом отряхнулся. Снежинки, налепившиеся на усы, так и полетели в разные стороны, а некоторые, особо "удачливо-наглые", которые залезли ему в нос и уши и сейчас щекотались, разлетелись в разные стороны от звонкого чиха и слишком яростного чесания лапой за ушами. Ещё немного проморгавшись, смахивая остатки капель растаявшего снега с ресниц, Глухаренок поглядел на сестру, которая с немалой долей удивления и любопытства его разглядывала. Её глаза горели, как будто она урвала ценный кусок добычи и теперь ни за что его не отдаст, даже с боем, брату.
Черный котенок довольно махнул хвостиком и приблизился к сестре, заговорщически так, бочком-бочком. Затем огляделся по сторонам, точно боялся, что его услышат, да все равно снизил голос, приблизил губы к рыжему уху сестры... и вернулся к игре в свою очередь! Он легонько дунул ей в ухо и отскочил в сторону, заливаясь смехом так, что ему чуть не свело живот.
Смех и правда помогает во многом отвлечься от реальных проблем. И, конечно, облегчает и продлевает жизнь.
- Не знаю, Торопыжка, - Глухаренок вернулся к насущным вопросам и сел на пятую точку, плотно прижав её к снежной земле. - Факты пока говорят об обратном... но я уверен, что здесь что-то не так! Это же очевидно, что что-то не сходится... не складывается... Вот сама посмотри: Течение всегда был с нами, с мамой. Но он же не наш отец. Значит, и Звездопад может быть просто другом мамы. Она просто... - его глаза вдруг вспыхнули от внезапной догадки, и черный юный кот совершенно забыл, что собирался беречь свою пятую точку от наглых посягательств сестры. Он запрыгал на месте, в возбуждении подняв хвост торчком, и даже как-то отвлекся от созерцания рыжей шерсти сестры.
- Точно, Торопыжка, точно! Мама ошиблась! Она просто ошиблась, а Звездопад не наш отец! Торопыжка! Все сходится, теперь все сходится!

- Ну как же, тут всё не складывается, - Глухаренок отчаянно замахал хвостом и поднял лапой в воздух побольше снежинок, чтобы создать себе качественные спецэффекты для дальнейшего выступления по разоблачению "страшного врага по имени Звездопад". - И мама умная кошка. Она же не зря столько времени держала имя папы в тайне! И она до сих пор нам его не назвала! Она просто поняла, что подвернулся удачный случай отвлечь наше внимание, вот и назвала Звездопада нашим папой! Может, он её любит и всё такое, поэтому согласился ей помочь, но он ей всего лишь друг, а не наш с тобой папа, Торопыжка! Он же ни на кого не похож, ты сама на него посмотри! Пришел неизвестно откуда, весь такой... бр, большой и воинственный... ну да, это круто, конечно, и все такое, но все равно! Мама-то описывала его по-другому! Наш отец убьет Звездоцапа и не будет убегать с поля боя, не будет прибегать к нам и говорить, что ничего не получилось и все плохо! А этот... не, Торопыжка, - он решительно помотал головой и снова приземлился на пятую точку, подняв в воздух новый ворох снежинок. - Не, он нам не отец.
Вынеся таким образом приговор, Глухаренок все равно не почувствовал никакого удовлетворения или камня, который бы слетел у него откуда-то там, как говорят взрослые, наоборот: резонный вопрос Торопыжки о том, что ему не нравится в Звездопаде, вызвал новый прилив огненных ежей, которые кололи нещадно его шкурку и щеки. Глухаренок прямо-таки горел, и пришлось снова срочно принять охлаждающую ванну из снега, зарывшись в него по самые кончики ушей.
- Эй, а тут тепло, - промычал он Торопыжке, не вылезая из снега и потихоньку начиная в нем согреваться. - Слушай, - он поднял голову и заговорщически подмигнул сестре. - А давай нароем тут много-много ходов и станем снежными котами? Будем тут жить и создадим свой собственный, настоящий дом!