Златолап сердито передёрнул носом и насупился ещё сильнее. Обида на родичей, в особенности на отца, проходить не желала. И от того, что сейчас его жалел и утешал какой-то незнакомый кот, на которого ему повезло случайно наткнуться, легче не становилось. Всё совершенно определённо было совсем не так, как хотелось рыжему.
- А, вот это сло'о папа 'чера гово'ил, - встрепенулся внезапно он, переключаясь с той непосредственностью и быстротой, что характерна для детёнышей любого вида и породы. - П'е... пле-мян-ни-ки, - усердно выговорил он и гордо взглянул на собеседника. - Я пра'ильно говорю. Про'то ино'да не полно'тью.
Просто для правильного говора котёнку ещё требовалось делать заметные усилия и замедлять свою речь, а на это пока не хватало желаний и терпения. Вот окружающим и приходилось ломать голову над тем, что же там протараторил им детский голосок.
А рыжий тем временем вновь вернулся к своим переживания, снова - и уже не в первый раз за разговор - мрачнея.
- Я вчера ска'ал ему, что этот... как... Ко'тёр нас дра'нил. А он д'же не с'ушал, - пожаловался Златолап новому знакомому на очередное прегрешение Течения.
А этот светлый вроде ничего. Слушает, разговаривает, не задаётся и не задирается. Рыжему он потихоньку начинал нравиться, в отличие от того же Костра, который вчера доставил одни неприятности.
- И "туда" лучше не ходи. Ну, один не ходи. Там всякое может случиться.
Хотя, конечно, есть в нём и что-то, объединяющее всех взрослых. И чего они так беспокоятся по поводу возможности котят вылезти из приюта? Ведь Златолап будет осторожен. Да и, честно говоря, все эти "неприятности" и "опасности" на рыжего производили мало впечатления. Не сталкиваясь ещё в своей жизни ни с чем, что было бы по настоящему опасно, он слабо представлял себе, что это вообще такое и каким может быть. Все те страшные истории о воронах, собаках и барсуках, которые рассказывали старшие, были страшны только пока звучали, после превращаясь лишь в смутные отзвуки, которые не могли пересилить природного стремления познавать мир. А понимание, что мир не ограничивается стенами приюта уже пришло.
- Я могу...
Златолап неуверенно обернулся на своё семейство. Обращаться со своим делом к родителям он бы сейчас не стал - ещё сильна была обида на отца, а заодно и на мать, которая - вот уж страшное преступление - всё ещё спит. Спали и братья. Рыжий задумчиво посопел, а затем взгляд его вновь обратился к пушистому великану.
- Ты мо'ешь по'ти со мной, - озвучил пришедшую в голову идею Златолап, гордо распушив шёрстку - он ведь придумал такой замечательный выход. - Ты мне нра'ишься.

Он нахмурился и кинул подозрительный взгляд вокруг них с Сумеречницей. Вроде бы, Куница исчезла из поля зрения, да и больше не орала, но один миг, когда он видел её, напрочь впечатался в память и теперь Глухаренок не мог отделаться от этой картинки. Она была жуткая и страшная. Какое-то копошение возле живота рыжей кошки, она сама ходуном лежит на полу, рядом с ней - Пестролистая и Ручеек. А Оленька нет. И Пестролистая - он знал - прибегает помогать раненым и вот таким кошкам, как Предвестница Зари и Куница.
- Весть также делала, - нахмурился Глухаренок, в общем-то, ни к кому конкретно не обращаясь, а просто высказывая свои мысли вслух, чтобы улучшить мыслительный процесс. - Только я тогда решил, что она съела несъедобную дичь. Ну, с которой я игрался, а мама отобрала и наругала. О, - насколько все-таки креативно наше мышление. Теперь черный вспомнил маму Совушки - ту черно-белую, которая так жестоко с ним обошлась. И саму Совушку, нашипевшую на него за то, что он прямо высказал, что думает о её матери. Наверное, надо извиниться. Или не надо. Её мама ведь сама виновата. Почему она котят не любит и шипит на них? Он всего лишь познакомился с Совушкой и хотел с ней поиграть.
- Всем сейчас нелегко, - помимо воли скопировал слова взрослых Глухаренок и перевел нахмуренный взгляд на Сумеречницу. Его не оставляли гнетущие мысли, превращающие чудесное слишком раннее утро в неизвестно что. - Ну... я... нет, я не злюсь на неё. Просто она меня пугает. Слишком громко кричит, - он присел рядом и прижался к Мер. - Я что, такую же боль маме доставил? Но я совсем не хотел, чтобы она расстраивалась и кричала. Я люблю её, - черный совсем повесил нос и представил Пеплогривку на месте Куницы. Неужели его мама также помогала детям появиться на свет?..
- Мел, а Мел. Расскажи, что ты знаешь о той черно-белой кошке. Маме Совушки. Ну.. она наследница... племени Ветра, - наморщившись, припомнил он, что вчера сказала новая знакомая. - Она всегда злюка такая?

Котенок забавно выглядел когда осматривался с осторожностью и подозрительностью вокруг. Да, в приюте стало потише. Похоже, что Куница уже родила своих малюток, а значит больше криков не должно быть. Если, конечно, больше никому не приспичит рожать. Мер просто помнила как это происходит, ведь у нее была сестра, которая родилась позже. И она видела все ее взросление, да и теперь даже с чернолапой они вместе.
- Да-да, похоже и у Вести родились котята. Но не беспокойся, все хорошо. Постарайся не думать об этом... - рыжая улыбалась, стараясь успокоить своего собеседника. Было видно, как тот волнуется.
Она дернула ушами в сторону новых звуков. К ее удивлению, кошка стала более внимательна. Может все по причине юного создания рядом?
- Глухаренок, твоя мама знает, что ты ее любишь. И знай, что ты главное счастье в ее жизни, так что всю эту боль она быстро забывает. Это ничто по сравнению с тем, как видеть. как ты растешь... -синеглазая сделала глубокий вздох, стараясь не расстраиваться. Ведь в ее голове появился образ ее родителей, ей было тяжело, что они не рядом. Быть может, она ошиблась в том, что ушла из племени? Ведь сейчас они все живут вместе, также как и там, в Тигрином? А может все дело в диктатуре Когтя? Ведь в приюте в большинстве своем все живут в доброте и понимании...
- Так мне мама говорила... - закончила кошка, смотря на котенка.
Чуть позже тот спросил о черно-белой кошке из племени Ветра. Да, она ее видела. Она была предводительницей Ветра, у них с племенем Реки были конфликты. И сейчас кошка догадывалась, что они остались. И в этом все дело...
- Да, малыш, она предводительница племени Ветра. Это другое племя, у них другая еда, законы и характеры. А главное все чтят границы и не стоит общаться с котятами другого племени. Хотя я понимаю, что это тебе сейчас сложно понять... - начала свой рассказ воительница, приподняв брови.
- Она не злюка, скорее всего, просто не выспалась. Или проблемы какие-то... Ведь она должна следить за всем, что происходит в ее племени. А проблемы бывают разными и за всех она в ответе. Так что просто не бери в голову... - закончила она, отведя взгляд. Кошка надеялась, что хоть чуть-чуть поучит малыша доброте, к которой она сама привыкла. Но все равно она чтила законы и старалась как можно меньше общаться с другими племенами.
Спустя несколько мгновений Сумеречница услышала кто же являлся предметом ее беспокойства по поводу шорохов. Это проснулся Хладовей. Было приятно его видеть, только вот его вид оставлял желать лучшего. Похоже еще несколько дней ему придется подождать до того момента, как он полностью придет в форму. Ей было его жаль, но вида она не подавала, пытаясь выражать некую холодность.
- Доброй ночи, Хладовей. Да, ты не ослышался... Это Куница рожала, но вроде уже все хорошо... - смущенно кошка улыбнулась. Но не привыкла она лезть не в свои дела.
- Как ты себя чувствуешь? - поинтересовалась она, несколько раз махнув хвостом, выражая свой интерес.

Растерявшийся великан выглядел забавно. Златолап даже хихикнул негромко, наблюдая за широкой светлой мордой со встопорщенными усами. До сих пор рыжему не приходилось видеть озадаченных, тем более озадаченных им самим взрослых. Оказалось, что в таком состоянии они мало чем отличаются от братьев Златолапа или его самого, когда они сталкиваются с чем-то новым и непонятным. Разве что размерами.
- Ага, - котёнок весело кивнул головой, вновь на время позабыв о своих горестях. - Пред'агаю. Так ты по'дёшь?
Поняв, что ответ будет утвердительный, Златолап довольно улыбнулся и подпрыгнул, едва не растянувшись на белом пузе при приземлении. Всё-таки, координация малыша ещё далека была от совершенства, хотя и не так плоха, как во время первых шагов, когда котёнок на каждом сантиметре кувыркался с лап.
- А я - Злато'ап, - представился в свою очередь рыжий, не задумываясь над тем, что старший собеседник и без того может знать его имя, раз уж знаком с отцом. - То е'ть... - котёнок сосредоточился, - Златолап, вот!
А то мало ли, вдруг плохо понимающий его Львиносвет как-нибудь не так истолкует имя детёныша. А имя - это имя, оно очень важно. Златолап не хотел, чтобы его называли неправильно.
- Я готов! - довольно провозгласил он и бодро устремился следом за старшим спутником, даже не став ломать голову, что же означает новое слово "приключения".
Наверняка ведь что-то нибудь интересное!

--- лесные ручьи

Они дружно распрощались.
Вернее, Листопад первым решил, что на сегодня неожиданных знакомств и натянутых пауз достаточно. Звездопад вновь наклонился к Глухаренку и шепнул ему что-то ободряющее. Возможно, отец потянулся именно к этому своему ребенку просто потому, что чувствовал хоть какую-то отдачу, а не равнодушие.
Красный посмотрел сыну вслед. Потом заметил, что и Торопыжка с Бурелапом куда-то растворились в этой массе котов. Лист и Пелогривка остались вдвоем. Листопад подошел поближе и ткнулся носом куда-то в макушку подруги, и простоял так немного. Внутри все успокаивалось. Тугой комок подсознательного страха медленно распускался, на задний план отступили их грандиозные проблемы, осталось только здесь и сейчас. Теплый воздух окутывал их, Листопад слабо улыбнулся, вспоминая ночь, когда Пеплогривка пришла к нему. Кажется, ее запах совсем не изменился. Такой же прекрасный и любимый.
Кот отстранился и еще раз ласково улыбнулся, стараясь передать все эти чувства взглядом полных любви глаз.
Кто бы сказал шесть лун назад, что из заядлого холостяка Лист превратится в примерного - относительно - семьянина, и он бы посмеялся. Но как все меняют обстоятельства.
Листопад оставил Пеплогривку отдохнуть, а сам отошел к двери. Только он хотел заговорить с каким-то котом про усиливающийся снегопад и мороз, как в проеме показался Травоус, а за ним и Снежная.
Только тут до красного дошло, что Течение-то давно уже вернулся, и только сейчас забрели потрепанные коты. Лист пропустил двоих, а сам принялся вглядываться в непроглядную темноту улицы, пытаясь отыскать знакомую шерсть и блики нужных сейчас глаз.
Листопад искал в темноте черного кота. Минута, пять, но никого нет. Куда они дели Рокота?! Что произошло? Он не мог просто так уйти и ничего не передать. Может, что-то случилось? Но тогда знал бы Течение. А может, все случилось после его ухода?
Мгновенная цепочка вопросов и ответов пронеслась в голове Звездопада. На миг он оказался ослеплен, а потом помотал головой и вернул себе ясность мыслей. Как давно он вот так начал заботиться об этом черном?
В любом случае, надо узнать, что же произошло.
Лист оглянулся и вновь увидел Травоуса и Снежную. Кошка что-то негромко ему говорила, они стояли около кучи с добычей. Пара мгновений, и Звездопад стоит перед ними. Только сейчас красный смог разглядеть потрепаную и пыльную шерсть и усталые морды.
-Травоус, Снежная,  - вожак кивнул каждому по очереди, а потом едва заставил себя выдержать достаточную паузу. - Как охота? Что-то произошло? У вас такой вид, будто вы белок не ловили, а загоняли.
Вроде бы шутка, но еще один взгляд на пару, и стало ясно, как ужасно она прозвучала.
Возможно, не стоило Речному вожаку требовать доклада от грозовых, но они сейчас все равны, и Лист интересовался на правах приятеля.
А где-то внутри билось и трепыхалось все усиливающееся чувство тревоги.
Красный даже не сразу заметил, что Куница начала рожать,не сразу выцепил глазами серую шерсть Ручейка. Вот он становится отцом, а рядом нет Рокота. Нужно будет поздравить.
Беглые мысли, и вновь Звездопад повернулся мордой к собеседникам.

- Это котята Течения. Они мне как братья, - тут же гордо раздулся Глухаренок и посмотрел на Сумеречницу, оценивая эффект от переданной информации. Действительно, какими бы мелкими ни были новорожденные и от кого бы они ни были у Течения, они были буквально братьями черному, который с рождения считал бывшего глашатая своим отцом.
Но представить, что пережила Пеплогривка, рожая его… Честно говоря, маленький чистый разум старательно открещивался от этих мыслей и этих картин, поэтому Глухаренок растерял все свое внимание и задумчиво разглядывал рыжую лапу соседки, попавшую в кадр. Она рядом негромко вздохнула, видно, своим мыслям; и Глухаренок осторожно поглядел на неё. Мама всегда говорила, что заметно, когда они ничего не слышат и не слушают, а черный не хотел еще больше расстраивать Сумеречницу, пережившую ночной кошмар, поэтому улыбнулся ей, показывая, что полностью поглощен её словами, хотя мыслями он уже вернулся к черно-белой матери Совушки, самой Совушке и главном событии дня – своем отце.
Удивительная штука судьба. Вот жил себе, жил маленький котенок, представлял своего отца таким красивым черным большим воякой, который любит своих детей, а тут раз – приходит какое-то кроваво-красное страшилище и - великие предки, смилуйтесь! – обращается с Пеплогривкой как Течение и с ними – котятами! – не лучше: весь их обласкал и одарил каким-то подобием любви. Хотя это все равно не может искупить четыре луны расставания. И – самое главное – цвет шерсти. Наверное, только из-за цвета шерсти Глухаренок и не был готов до конца простить то ли отца, то ли не очень.
- Даа, Совушка никогда рыбы не ела! – оживился он, услышав более близкую к сердцу тему и не такую страшную, хотя она невольно задевала его. – И вообще она другая совсем. Ты права. Они вроде и живут в другом месте. Пеплогривка тоже говорила, но я не понимаю, как можно жить в другом месте. Ведь это наш дом! Почему всем надо жить где-то не здесь? Здесь весело и интересно… ну, исключая эту злюку. Она все равно не должна была рявкать на меня. Я же котенок, - он обиженно пошевелил ушами. Определено, статус «котенок» не позволял всяким там кошкам лапы распускать и языки.
Вдруг рядом раздался еще один голос. Черный задрал голову и улыбнулся, встретившись взглядом с серым котиком. Он выглядел каким-то потрепанным и усталым – видно, ему тоже снились кошмары. И снова употребил слово «боец». Глухаренок уже давно заметил, что взрослые любят его так окликать, даже зная настоящее имя.
- Куница меня разбудила, - тут же довольно растрепал он информацию. – Она рожает. И громко орет. Никому спать не дает, - он предательски зевнул, показав всем розовость своего языка, а затем обернулся к Мер.
- Спасибо, - от всего сердца поблагодарил он рыжую, - я пойду Совушку искать, - он обернулся и приблизился к серому коту, важно распушившись.
- Меня зовут Глухаренок. Приятно было познакомиться, - он степенно кивнул серому и отошел от пары, поскакав вглубь приюта.
У подстилки, где вчера обреталась Совушка, никого не было. И запахи были старые – он уже знал это. По крайней мере, ощущал заметную разницу между новым запахом и старым. И поэтому, не долго думая, решил во что бы то ни стало найти новую подругу. И, как заправская гончая, «взял след», довел её – а может, и не её, - запах до выхода из приюта и замер. Осторожно огляделся по сторонам. Он – маленький черный котенок. Нет. Он – большой оруженосец. Мама занята. Папа тоже. Звездопад с кем-то говорит. Все остальные суетятся возле Куницы. И сестры на хвосте нет. Тогда… это же просто идеальное преступление! Идеальное!
Глухаренок юркнул наружу и спрятался за дверями. Огляделся. Фух, вроде бы выбрался незамеченным. А затем, оглядевшись вокруг, припустил во весь дух, радуясь свободе и забыв о цели, с которой сюда вышел.
>>>>>>> Обширные луга

- Эй, Травоус.
Рядом села Снежная, выглядящая не менее уставшей и потрёпанной, чем взлохмаченный Грозовой, едва успевший перевести дух. Травоус скорее по привычке, чем от великой радости - на радость, как и на большинство остальных чувств, уже банально не хватало сил - попытался улыбнуться, но улыбка вышла несколько вялой и пустой. Против того, о чём говорила кошка, воитель ничего не имел, но найти целительницу в нынешней суматохе казалось непростой задачей.
- Я тоже, - вздохнул трёхцветный, вновь без особой пользы попытавшись отыскать в общей кутерьме знакомую фигуру целительницы. - Наверное, надо подождать, пока все немного угомонятся. Ты сама как?
Судя по её виду, сама Снежная сейчас больше всего хотела спать. От этого действия Травоус тоже бы не отказался, но сперва следовало сделать немало других важных и полезных вещей. Важных и полезных не только для него. Трёхцветный при необходимости умел быть собранным и сосредоточенным. Насколько это вообще возможно после того, как тебя почти сутки носило незнамо где, на тебя натыкались собаки и давно умершие предводители. Травоус подозревал, что Рокот так и не поверил ему до конца в этой части рассказа. И едва ли поверят все остальные, до того как увидят Алозвёзда своими глазами. Трёхцветный, пожалуй, и сам бы не поверил. Хотя нет. Он - поверил бы.
- Травоус, Снежная.
Грозовой моргнул и резко встряхнул головой, вываливаясь из своих мыслей, которые постепенно превращались в вязкую дремоту. Перед ними стоял Звездопад. Выглядел Речной предводитель тоже не особо радостно и встревоженно поглядывал в сторону входа. Волнуется, где потерялся ещё один из его соплеменников? На попытку рыжего пошутить Травоус выдавил очередную устало-кривую улыбку, чтобы предводитель не чувствовал себя совсем уж чёрствым хамом. Итак заметно по его морде, что Звездопад понял неудачность собственной реплики.
- На нас напала собака, - вновь взялся за пересказ своей истории Грозовой. - В городе. Там были ещё Яросвет и Мартик, они пришли на тренировку. А потом появился Алозвёзд, - Травоус вздохнул, предчувствуя очередную недоверчиво-сомневающуюся гримасу. - Да, Алозвёзд. Он помог нам отбиться от собаки. Мы отогнали её, но Алозвёзд и Яросвет провалились в какую-то дыру в земле. Мы не могли их оттуда вытащить, поэтому пошли за подмогой. Возле парка встретили Рокота. Он взял Марта и отправился искать Яросвета и Алозвёзда. И просил, чтобы к ним навстречу выслали отряд, лучше всего - с целителем.
Травоус закончил и вздохнул. С каждым пересказом ему самому эта история казалась всё запутанней и невероятней. Всяческие "а потом внезапно..." так и толпились в пушистой голове, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы выстроить их в нужном порядке и более-менее внятно сформулировать. Трёхцветный повернул голову к Снежной, надеясь, что Речная кошка что-нибудь добавит или просто подтвердит его слова. Своей соплеменнице Звездопад может поверить больше, чем полузнакомому Грозовому.

Она никогда не спрашивала, где он бывает, с кем встречается. Но иногда она задавала себе вопрос: любит ли он её так, как любил раньше? Такая ли его любовь, как её — страстная, обожающая, заботливая, самоотверженная, отдающая себя целиком? Но в душе она требовала взамен такой же любви — ибо как может гордая женщина любить человека, который её не любит?
(Джон Голсуорси)
Лягуша уже несколько лун жила, как в тумане: когда ты приходишь в родное племя и только и понимаешь что это – твой дом, а мельтешащие вокруг тебя коты – это так, дополнительные декорации, особой ценности не представляющие(как ей тогда казалось), то наступает какое-то забвение, в котором ты плаваешь, как в реке, но не барахтаешься на поверхности, а где-то возле дна, почти потонул и ты мерно загребаешь лапами все вокруг, не отдавая себе отчета, что можно просто оттолкнуться от земли и выплыть на поверхность. Встреча с лучшей подругой пошла на пользу, да она кое-что припоминать начала, но этого было мало, общение с Вихрем в начале возвращения, почему-то сошло почти на нет, а ведь он был кем-то родным, она этого тоже практически не помнила, но сердце при его появлении начинало биться чуть сильнее, чем обычно. Кошка сидела возле выхода в надежде на то, что они уже скоро выйдут из лагеря и пойдут отбивать свои земли, но куда они могли пойти в такое время? За их спинами рожала кошка где-то под потолком, играли котята, да и у самой Сороки появились оные, когда только она успела? Ну, Сорока всегда была такой энергичной, стремительной, не мудрено, что она встала во главу племени, только вот, кажется, она говорила, что там когда-то стояла белоснежная кошка, которая после пропала без вести и потом вернулась уже оплаканная и похороненная. Да, незавидная судьба, Лягуша. А ведь она четко помнила, что сама была очень живой кошкой, да, рассудительной, да мудрой, но вместе с тем неоправданно живой даже в моменты кризисов. А что теперь случилось сейчас? Лягуша не чувствовала жизни, она как будто бы была в очень тяжелой жидкости, она плавала там, иногда даже видела образы, иногда даже отец пытался к ней проникнуться в эту жидкость, но даже ему было не под силу, она закрылась, потому что не помнит, но знает, что играла какую-то очень важную роль для всех котов племени, а потом, неожиданно для нее самой, она ушла. Она чувствовала за собой виной, да такую, что вес ее во много превышал вес кошки. Она не могла ее сбросить – слишком сложные крепления были установлены ограничениями воспоминаний.
И что теперь?
Она вернулась, она даже вспомнила самые обычные воинские обязанности, она помнила. Как драться и работать когтями, она помнила свои коронные приемы, помнила, как нужно сделать так, чтобы у врага глаза расширились от удивления, и он с воем убежал в кусты. Но не помнила, кто она и кем была. Ей некомфортно, когда кто-то к ней подходит, улыбаясь, иногда даже ее называл другим именем, чуждым ей. Она помнила, что не использовала его, как будто бы это был тысячелистник на ее языке.
Вихрь же, внезапно появившийся перед ее взором, маячил чем-то из прошлого, и сердце помнило, чем именно. Они были близки, настолько, насколько это было возможно. Она помнила его нежный запах, его ворчания, за которыми скрывались иные чувства, его суровый взгляд, который таял, как мед в теплый день из кристаллизованного превращается в вязкую жидкость. Теплую и излучающую..любовь? Можно ли столько громко заявлять о том, что нашептывает еле слышный голосок в ее груди? Вот и сейчас, он ведь мог пройти мимо, но остановился, его выражение лица было забавным хотя бы потому, что в нем смешались какой-то страх и что-то нежное? Лягуша поднялась со своего места, она слишком долго просидела в одной позе и тело требовало чтобы она немного пошевелилась: она потянулась, едва задевая пепельного кота своими лапами, вытягивая хвост и весь позвоночник. Ее сердце настоятельно рекомендовало, чтобы она прекратила закрываться и снова начала быть той кошкой, какой всегда была, а она, не могла. Она ведь была запряжена в вину того, что оставила племя, бросила его. Покинула и потом снова вернулась, как будто бы играла на нервах котов, которые ей верили. Кошка с болью в глаза х прижала уши к затылку, как будто бы этот внутренний диалог можно было заглушить таким образом.
«Давно не виделись?» - это как нельзя в точку.
-Да, давно. – согласилась кошка, вставая рядом, просто ей уже совершенно надоело сидеть истуканом, горгульей на страже порядка, -Я? Я да хорошо, наверное, домой бы еще вернуться, было бы вообще очень даже. – не так как раньше, не хочется говорить, Лягуша понимает, чему она стала причиной, бросив всех. Она даже старалась не смотреть никому в глаза. Вначале, когда она только вернулась, это был интерес, куда ее привел ветер – куда он ее мог еще привести, помимо дома? – но сейчас это была вина перед всеми. Она осознала за это время, какой частью племени являлась и какая была на ней ответственность. Она не подпускала к себе никого близко, даже Сороку, которая сумела подобраться  к старой Лягуше, к той самой, которая любила дурачиться и подшучивать над соплеменниками, которая при всей своей мудрости имела хорошее чувство юмора.
Кошка краем уха услышала ее звонкий голос.
И тут ее осенило, раз она предводительница, так кто тогда глашатай?
Все так же не глядя в глаза Вихрю, а смотря на его острые ушки, она спросила это вслух:
-Слушай, а если Сорока – наша предводительница, то кто тогда глашатай? – это был один из немногих вопросов, которые телепатически не передашь, увы, приходится снова ворочать языком.
Нет-нет, Лягуша не перестала любить разговоры, просто теперь, она не понимает, зачем они, разговоры – это нечто личное, ты не будешь разговаривать с врагом перед тем, как будешь его дубасить когтями, разговор – это нечто личное. Так теперь стало ей казаться. Или, быть может это просто броня, выстроенная виною говорит и думает сейчас вместо белоснежной кошки?
Тут она услышала голос Сороки и почему-то еще больше поникла, она даже не выглядела на свой истинный размер.
Вина – это самая разрушающая сила, которая стоит наравне со слепой яростью. Но если ярость – это нечто стремительное и внешнее, то вина – это то, что разрушает личность изнутри.
Но вместе с тем, где-то в самом нутре ее, билось какое-то чувство, которое раньше могло перерасти в любовь, в старую любовь, для нее и путь уже был создан. Когда-то давно, в жизни до потери памяти. И она понимала, что это чувство, маленький огонечек, он возник при одном только взгляде на пепельного воителя. Она осмелилась поглядеть ему в глаза и тут же как будто бы испуганно, немного резко оторвала взгляд и поглядела поверх него. Не надо, этому чувству придется биться через несколько стен, которые возвелись сами собой, но оно рано или поздно пробьется наружу. Кошка улыбнулась как будто бы Вихрю а как будто бы самой себе.
Люби меня, помоги мне, я тяну к тебе лапу, но это настолько незаметно, что я боюсь, что ты развернешься и уйдешь. Мне не важно, что у тебя было за время моего отсутствия, я знаю природу, знаю  потребности, но у меня это нечто иное. Любовь, которая почти успела погаснуть и погибнуть на пепелище. Пепелище, какая ирония, пепельный ты мой воин..

Отредактировано Лягуша (28-12-2014 15:54:03)

Ее первенец оказался серым. Не таким как ее отец или все тот же Ручеек, скорее котенок пошел в тетушку Иглу - своим более темным окрасом. Разве что это был мальчик. И он громко и протестующе пищал, если конечно в этих слабых звуках можно было различить протест, когда его подтолкнули к ней. Впрочем он быстро соориентировался и бодро зачмокав, затих. А гневный взгляд Куница тем временем впечатался в того, кто подвинул малыша к ее животу, ну разумеется - Ручеек! И где он был, Звездоцап его побери, пять минут назад?! Когда она с отцом объяснялась? И как он пробрался сюда, если целительница даже Течение пыталась остановить? Впрочем, да... ее выбор спокойного местечка, явно не гарантировал, что место действительно останется спокойным, и вот пожалуйста, под ней бушует кошачье море, вокруг кружат коты, которые скорее мешают, и все происходит можно сказать на виду у всего мира! Воительница гневно зашипела, подавляя в себе желание вскочить и просто сбросить их всех вниз, если сами не спустятся по-хорошему. Тем более новый приступ боли пронзивший ее от усов до кончика хвоста все равно не позволил бы ей этого сделать.
-Лисий помет! - и как хорошо, что новорожденный пока еще ничего не слышал, вряд ли бы ему понравились первые услышанные из уст матери слова, такого рода. -Ууу... это ты во всем виноват! - приступ злости излился на голову некстати оказавшегося рядом Ручейка, впрочем кто станет отрицать что в происходящем нет его вины?
Говорят конечно что кошки во время родов вспыльчивы. Но Куница не помнила грозился ли кто-то до нее, оторвать отцу собственный детей уши и хвост. Пусть даже не вслух, пусть только мысленно, и то потому что орать в голос не было особого желания. Итак весь приют на ушах, и кажется она напугала сводного братишку. Ей бы хотелось знать смог ли Течение его успокоить и объяснить... к сожалению она всегда была чересчур громкой, а уж в таком маленьком и тесном пространстве. И почему все просто обязаны на нее смотреть? И вообще если бы ни Ручеек с его приступами безумия ничего бы не было! Почему мозги набекрень у него, а отдувается она? Впрочем это абсолютно не помешало ей жадно вылакать всю воду из принесенного Ручейком куска мха. И позлорадствовать - теперь ему точно не уйти от гнева глашатая.
Слабый вопль был заглушен палкой, которую она вовремя прикусила. Возня доносившаяся в стороне оставила ее безучастной - она старалась отдышатся. Скорее бы это все закончилось. Но тем не менее она подняла голову, беспокойно взглянув на второго родившегося малыша - тоже мальчика. Рыжего как и она сама. "А у него характер" - Куница мысленно улыбнулась, глядя на то как котенок пихнул лапкой своего брата, пытаясь занять лучшее местечко у ее живота. С ним все было в порядке, живой, здоровый малыш, довольно крепкий - хотя и не такой здоровяк как старший - здесь-то его отец был прав - серый точно может стать таким как Течение. Впрочем не только эти двое подползли к ее животу, тут же каким-то образом наверху оказался Клычок и как только вскарабкался? Впрочем этот вопрос тут же оказался неважным, когда она заметила как братец замахивается лапкой на ее сына. Усталость была забыта, в мгновение ока кошка гневно распушилась, прижав уши к затылку. Отец вовремя оттащил котенка, потому что Куница уже была готова огреть малолетнего наглеца лапой и посмотреть как ему бы это понравилось. Что за клок меха? Воительница сердито зашипела, из ее братьев Клычок уже выделялся плохим характером и явной неприязнью к ней в первую очередь. И как только в семье поистине непробиваемого Течения и кроткой Предвестница, мог родится такой репейный куст? Она поморщилась, возможно конечно она все преувеличивает, да и вообще видит в мышке барсука... она устала и ей больно, а брат еще вряд ли понимает какой вред мог принести новорожденному малышу.
Кажется это продолжалось бесконечно, ну или несколько часов по крайней мере. Шум внизу начал затихать, коты укладывались спать, понимая что вряд ли дождутся появления новых котят. Неразбериха прекратилась и бодрствовать остались немногие, целительница, ее отец и Ручеек. Но по-правде лучше бы на нее смотрело меньшее число глаз, ей было весьма неуютно, даже в самом близком окружении. Хотя вскоре ей стало уже все равно. Силы таяли с течением времени, мучительно медленного, словно речной поток в знойный летний день, подарившую жизнь еще двум котятам. И обе девочки, но родившиеся одна за другой они уже отличались - младшая выглядела гораздо слабее, голосок ее был тише, а движение не столь энергичны. И обе серые, словно больше сюрпризов не планировалось. Куница уткнулась носом в мягкие птичьи перья, ощущая себя выжатой словно клочок мха. Даже боль притупилась. А еще новая порция трав, которые надо съесть, хотя она жевать-то еле могла.
В щели в стенах приюта уже пробивались лучи холодного зимнего рассвета когда все наконец закончилось, и у живота молодой королевы лежали пятеро котят. Пятеро! Именно в такой момент смысл фразы увидеть - значит поверить, обрел новое значение. Куница растерянно смотрела на них, она не ждала что их будет... столько, похоже как и целительница, еще бы сложно представить чтобы все они появились на свет от тощей как ветка кошки. Теперь уставшая, но умиротворенная она могла наконец разглядеть их хорошенько. Рыжим оказался всего один. Две дочки, одна из которых казалась ожившей тенью Туманницы, в своих белых носочках и крошечном белом пятнышке, едва различимым глазу, на груди. Вторая - тоже серая, но на вид более хрупкая. И наконец самый маленький, родившийся последним. Все они уже нашли себе место у ее живота, и теперь успокоились, сосредоточено чмокая. Забавные, со своими словно зажмуренными глазками, полукруглыми ушками и ярко-розовыми подушечками на лапах, совершенно беззащитные. Внутри потеплело, хотя все еще было странно сознавать что она их мама. Безумно в чем-то. Да и здесь, окончание чего-то одного, обязательно означало начало чего-то нового и покоя было не видать. Вот например тому живое подтверждение смотрящее на нее что называется квадратными глазами. И где он спрашивается был и чем занимался, если спустился только сейчас, когда переполох поднятый произошедшим мог разбудить и мертвого? Куница фыркнула, глядя на Львиносвета, а ведь она видела как он лез на крышу, с какой-то серой кошкой. А вот и она! Стоит немного в стороне, вроде даже знакомая, хотя она не могла вспомнить не имя, ни то где они встречались. Но вот то что она из племени Ветра было очевидно. Рыжий здоровяк что башкой ударился пока с крыши летел? Куница принюхалась, помимо свежего запаха снега и мороза исходившего от шерсти друга, ее чуткий нюх улавливал еще какой-то очень смутный, едва ощутимый аромат, от которого почему-то подушечки на лапах загорелись. Потому что это живо напомнило ей о том что происходило на берегу реки между ней и Ручейком, хвала предкам, что этого никто не видел. Но они-то хотя бы соплеменники! Хоть сколько-нибудь! Она смущенно повела усами, впрочем, может ей просто показалось? Сейчас она была не склонна доверять своим органам чувств. Но с Львиносвет надо поговорить! Но то что эта задача теперь практически невыполнима, стало понятно сразу, попробуй поговори - когда у нее пятеро детенышей и куча заботливых родственников, которые ее ни на минуты не оставят. Приятель тоже был смущен, но она не знала чем: понял ли что она что-то почувствовала или же просто был удивлен таким внезапным пополнением в семействе. Ведь обычно они всем делились. Но это было одна из тех вещей которые Куница не хотела бы никому доверить. Просто потому что знала рыжего здоровяка достаточно хорошо, чтобы предугадать его реакцию, а он бы обрадовался и вероятнее всего сказал, что котята это просто замечательная новость. А ей была не нужна эта реакция, потому что в себе она такого не ощущала. Ну и пожалуй из памяти так и не выветрился полубезумный взгляд Ручейка и его слова, царапающие как когти ежевики.
-Поверь мне я тоже... не ожидала, - отозвалась воительница, впрочем надеясь что по прищуру глаз, Львиносвет понял невысказанное "мы еще поговорим, обещаю".
Приятель тихонько отошел, и без того малое пространство стало посвободнее. Отец присел рядом с ней, и кажется не испытывал и толики гнева, лишь коротко усмехнулся. И она прижалась щекой к его боку, чувствуя себя не матерью, а котенком, которому все еще нужна отцовская поддержка. "Хорошо что он не сердится" - она устроилась поудобнее, обняв котят хвостом. Сейчас все казалось не таким уж и страшным, как представлялось в начале. Может она и не все знает, но у нее есть те кто не оставят ее одну. Хотя совсем недавно ей казалось, что это будет лишь ее бремя. И что она может не справится с ним. Но чувство что самое страшное позади крепко засело у нее в сердце. А Львиносвет напомнил еще обо одном, не менее важном деле.
-Им, надо имена дать, - пробормотала она, чувствуя себя до странности глупо, это было ее первое важное действие в роли матери, и она абсолютно не ощущала момента... только что в ее голове совершенно пусто и нет ни одного имени. Мысль о том что следовало бы по-выбирать имена заранее настигла только сейчас. С опозданием, как обычно. И это несмотря на то, что так делали многие королевы. Она растерянно глянула на рыжего сынишку, невольно, просто взгляд цеплялся за его яркую шерсть среди серого моря. Похож на нее. Собственное детство в компании Львиносвет и Ястребинника, казалось размытым водой пятном памяти. И несмотря на то, что у отца снова появились котята, едва ли кто-то будет ей ближе этих двух, разница в возрасте в конце концов. Но рыжий здоровяк был здесь, а брат... что с ним? - Я честно неуверенна, - пробормотала она, хорошее имя... может нечто похожее, близкое? - Но думаю ему подойдет... Коршунок, - она подняла взгляд ожидая одобрения.
Глядя на них, она легко могла выловить черты своей семьи, в крепком, пусть еще пока и маленьком темно-сером малыше, виднелись черты Течения, а младшая дочка - ну вылитый Ручеек. А та что устроилась в серединке, да... сразу было видно на кого она похожа, и пусть бабушка уже не увидит свою правнучку вживую, но ведь она все еще незримо с ним, в Звездном племени. В конце концов хочется верить, всем сердцем верить, что близкие не уходят от нас навсегда.
- Она так на бабушку похожа, - Куница коснулась кончиком передней лапы, серой малышки обутой в белые носочки. - Туманницу ведь, когда-то звали Капель, когда она еще была совсем молодой... - по-правде ей всегда было трудно представить бабушку молодой. - А ее можно назвать Капелюшечка, и в честь всего Речного племени, у нас было много таких имен, - она невольно улыбнулась, хитро взглянув на Течение, с прежним, неунывающим задором.

Мама подошла совсем близко. Она слегка улыбалась.
- Ты же помнишь? Говорящая с Космосом, - это прозвучало с легким укором и Птица уже приготовилась тихонько вздохнуть. Но тут Говорящая с Космосом наклонилась к ученице, да так, что усы взрослой кошки защекотали мордочку Птицы - и мама, конечно. - прошептала пятнистая на ухо маленькой кошечке. Птица виновато заглянула в материнские глаза, но не увидела прежнего укора. В двух маленьких озерцах янтаря плескалась ласка, а взгляд был теплым-претеплым. Любовь разлилась по телу юной ученицы. Она совсем позабыла о том неприятном чувстве колющем ее, о чувстве незащищенности и одиночества. Все таки ее мама самая лучшая на свете кошка. Осознание того, что она любима и нужна мгновенно подняло настроение Птицы еще выше.
Говорящая с Космосом о чем-то задумалась, и Птица, тем временем, наспех закончила умывание.
- Я расскажу тебе позже, - мама снова заговорила и доверительно подмигнула. Сердечко серой подскочило и снова понеслось вскачь. Мама ей расскажет о своих важных-важных делах. Все таки, этот день начался как нельзя лучше. Птица едва удержалась от того, чтобы не вскочить и не начать прыгать вокруг матери, как маленький котенок. Но она сдержалась. Ведь Птица уже взрослая, хоть ей и не очень скоро светит посвящение в воители (если оно тут вообще может произойти), она должна вести себя, как и подобает будущей воительнице племени Ветра. "Самому лучшему племени с самыми лучшими воинами и самой-самой великой предводительницей!" 
- Поохотимся? А то, видимо, Вихрь с тобой на тренировку не собирается, - снова сдержав радостный порыв, чтобы с достоинством встретить предложение Говорящей с Космосом, Птица проследила за взглядом матери и увидела наставника рядом с Лягушей. Мама тепло ей улыбнулась и продолжила внимательно смотреть в ту сторону. Птица встала, потянулась и принялась тереться о плечо черно-белой кошки, чтобы привлечь ее внимание.
- Конечно! Я такая голодная, - промурлыкала ученица на секунду оторвавшись от своего занятия, чтобы взглянуть в глаза матери - Я бы сейчас барсука съела! - громко промяукала полосатая кошечка.
Тут внимание Птицы привлекла какая-то новая возня и она, отвлекшись от матери, посмотрела в сторону входа. Ей показалось, что оттуда в приют влетел какой-то полосатый кот и бросился к кошке с новорожденными котятами. Было ясно, что он знал этих котов и был рад их видеть. Но почему-то его вид был не таким уж и добрым, а даже рассерженным. Птица непонимающе похлопала глазами и обернулась обратно к Говорящей с Космосом. Полосатой кошечке даже показалось, что она услышала шипение.
- Маам? -кошечка округлила глаза и даже не заметила, как снова оговорилась - А что там происходит? И кто они? - любопытство так и кусало Птицу, и она ткнула полосатым хвостом в сторону, где происходил весь переполох.