Цереус был на охоте. Строго говоря, он должен был быть с несколькими другими ловцами, но полуслепой кот до сих пор сторонился других. Ему было комфортнее вести охоту одному, не позволяя другим видеть вызванных жутким увечьем промахов, которые всё ещё порой случались, несмотря на все старания его наставника в прошлом.

Цереус был на охоте. Полностью обращённый в нюх и слух, он вдыхал лесные запахи полной грудью, пока его внимание не привлекло что-то другое. Запах крови, свежий, ему от силы не больше нескольких минут. Что-то здесь было не так - об этом моментально закричали все его инстинкты под аккомпанемент взвинченной интуиции.

Несколько быстрых движений лапой - и маленькая, неприметная горка в промёрзшей земле обнажила останки мелкой птицы. Это было не главное. Главное - что здесь всё насквозь пропахло и другим запахом. Чужак! Причём пахнущий не так, как пахло любое из племён. С трудом подавляя рвущееся из груди шипение, Цереус принюхался ещё, открыв рот, чтобы уловить каждый оттенок. Чужак был здесь совсем недавно и, возможно, сейчас наблюдает за крупным котом, склонившимся над мёртвой птицей. Мысль об этом заставила шерсть встать дыбом. Но это был не страх, это была ярость.

Сейчас, когда сезон Юных Листьев едва начался, когда добыча ещё не вернулась в лес - кому-то хватило наглости охотиться на территориях его племени! И этот кто-то близко.

Лучше ему бежать.

Сначала преследование было неспешным. Цереус шёл по следу, планируя не обнаруживать своего присутствия до последнего, таясь, держась на дистанции даже. Вскоре он и сам не заметил, как бежал во весь опор, как, видимо, и его неуловимый чужак пустился в бег. Бежал и не замечал вокруг себя ничего.

Мощные лапы разбили мелкий лёд, за спиной остался Четверик, а после бока захлестали стебли вымерзшего, пробивающегося сквозь растаявший снег вереска.

Адреналин погони, чужой запах, предвкушение прыжка на чужую спину - всё это кружило голову. Кот даже не обращал внимания на то, что давно оставил родные территории позади.

Он обычно не был таким безрассудным. Проблема была во вспышках праведного гнева, направленного на каждого нарушителя границ и каждого, кто смел хоть одно слово сказать против его племени. Часто источник его проблем, над которым кот стремился работать. Но не сейчас. Сейчас он бежал навстречу своим проблемам, в становящейся всё более весёлой, пьянящей ярости.

В нос била старая вонь собак, какие-то ещё старые запахи, кажется, других котов. Но самое главное - запах чужака. Цереус уже видел чужую спину. Всего один прыжок - и он впустит в неё когти.

Мышцы сжимаются, задние лапы отталкиваются от земли, оставляя в ней глубокие полосы-следы. Воздух хлещет в лицо. От - как оказалось - кошки, чужачки его отделяли считанные мгновения.

Когти были на расстоянии считанных миллиметров от чужой шкуры, но чужачка вовремя ушла от прыжка, оставляя кота тяжело приземляться на землю. Из груди вырвалось недовольное, раздосадованное рычание. Цереус был крупным и выносливым, но ловкости ему порой, всё же, недоставало. Что ж, он об этом непременно позаботится в будущем - всё ради того, чтобы быть полезнее племени.

Развернувшись кот снова приготовился было к прыжку, как в ноздри ударил резкий лисиный запах, а здоровое ухо дёрнулось, подбирая поднимаемый чужими лапами шум. Он повернул голову и зашипел, распушая шерсть, становясь так ещё больше в размерах. До лисы, конечно, не дотягивал, но достойного соперника собой - по своему, разумеется, мнению - являл. Только вот одной лисе, а не сразу пятерым.

Откуда их вообще взялось пятеро? Эти твари не охотились стаями, да и не жили ими. Неужели настолько оголодали за долгий сезон Голых Деревьев, что сбились в группу?

В схватку вступать было бы глупо. Свою жизнь, может, Цереус и не ценил, но отдавать её здесь, посреди нигде, голодному зверю - нет. Он умрёт позже, выгодно и дорого разменяв свою жизнь, послужив так в последний раз племени. Не здесь. Не сегодня.

Кошка кричит забираться вверх. Дорога в один конец, да ещё в лапы чужачки, Грозовой это понимает, но другого выхода нет. Поблизости - ни одного дерева, ни одной дыры, куда можно забиться. А бежать... даже с полными силами - Цереус не был уверен, что сможет бежать быстрее голодной лисы.

Он снова отталкивается сильными лапами от земли. В голове проносится уже давно выученный расчёт. Поправка на потерянный глаз - значит метить правее, чем он видит. Когти цепляют деревянную ступеньку, Цереус на мгновение повисает на ней, после чего немного неловко вскарабкивается вверх. Кажется, чужие зубы успели клацнуть рядом с хвостом. Не прыгни - не успел бы. А может ему просто кажется, может это просто иллюзия, питаемая страхом.

- Ха! - он кинул победный взгляд на свору внизу. Кровь шумела в ушах, отдавалась гулким стуком сердца. Он был пьян этим страхом, этим нахождением на грани смерти. Он чувствовал себя отчаянно живым.

Рисковать и надолго задерживаться, впрочем, не стал - воитель не знал, не окажется ли голодная тварь достаточно ловкой и прыгучей, чтобы достать его с земли. Не оглядываясь больше назад Цереус поспешил скрыться вслед за кошкой.

Нужно было поблагодарить чужачку за спасение, но гордость едва ли давала это сделать. В конце концов, это из-за неё он здесь застрял. Не посягни она на дичь Грозовых котов - он и не понёсся бы за ней так. Но едва ли он на самом деле жалел об этом. Ему нравилось рисковать. Ему нравился страх. Ему нравилось заглядывать в глаза смерти и не моргать.

- Спасибо. - всё же, без всякой благодарности в низком, хриплом голосе выдавил из себя он. Дыхание сбилось, взгляд горел, сердце бешено стучало, а шерсть всё никак не хотела укладываться назад. - Но дальше что? - он осмотрелся, медленно поворачивая головой из стороны в сторону, когда здоровому коту хватило бы одного взгляда. Тут, кажется, было безопасно. По крайней мере сейчас. По крайней мере не считая чужачки. Но одна кошка - не группа странных лисиц.

- Никогда не видел, чтоб их было так много. - всё ещё не переведя дыхание выпалил он. Строго говоря, он вообще никогда раньше с лисами не сталкивался, только слышал. Но во всех рассказах старших лисы всегда были животными одиночными. Но было то, что было. Прислушавшись, Цереус уловил показавшееся ему хаотичным копошение где-то за пределами сеновала.

Тут было тепло. Вернее - теплее, чем снаружи. Солнце ещё не грело, хоть и светило ярче. В такие моменты Цереус понимал живущих на фермах двуногих котов-одиночек, даже завидовал порой, в особенно холодное и голодное время. Но едва ли променял бы свою жизнь на любую другую. Не сейчас, когда наконец начал снова чувствовать себя частью племени, и частью важной, как и любой другой кот.

Незнакомый, пряный и резкий запах вырвал из размышлений. Незнакомка предлагала ему то, что сама сочла едой. На что он только поморщился. Даже не будь Воинского Закона, требующего сначала накормить племя, есть падаль было ниже его достоинства. И пускай желудок болезненно сжался - не в первый раз он игнорирует свои потребности, и не в последний. Даже спустя всё это время, Цереус всё ещё порой игнорировал даже самую свежую добычу и даже самую уютную подстилку из мха, считая, что лучше займётся чем-то полезным.

Сейчас самым полезным было выяснить, кто эта кошка и что она делала на территории его племени.

- Как ты можешь это есть? - с искренним недоумением и не без отвращения спросил он. Кто знает, как и от чего умерло это странное создание. Впрочем, не его дело. Он пожал плечами и отодвинул летучую мышь назад предложившей её Когтистой.

- Когтистая, хм... - имя звучало похоже на лесное, но ни одним из племён от неё не пахло. Кот снова принюхался, чем только подтвердил себе свои мысли. Кошка явно была не лесной, но и на одиночку или уж тем более домашнюю не тянула. Так кто она такая?

- Я - Цереус. И я хотел бы узнать, кто ты такая и что делала на территории Грозового племени. - сразу и прямо - Грозовой кот не видел смысла в том, чтобы ходить вокруг да около единственной важной темы. Хриплый голос прозвучал холодно, без намёка на дружелюбие, но и без открытой враждебности. Нездоровый, странный огонь, до этого горевший в его взгляде унялся, сменился на внимательное и цепкое выражение. Цереус смотрел на Когтистую не отрываясь, стараясь считать малейшее её движение.

- Жизнь в племени учит выдержке и дисциплине. - просто ответил Цереус на замечание о крольчатине. Не хватало ещё рассказывать этой кошке о том, что жить впроголодь в тяжёлые времена сезонов Голых Деревьев было таким же обычным, как и нежнейшее мясо свежей добычи в сезон Зелёных Деревьев. Кот ощущал своё превосходство, наблюдая за тем, как Когтистая ела. Он держался воинского закона, держался своих идей, когда есть удачное время для удовлетворения потребностей, а когда нет.

Впрочем, момент превосходства длился недолго, стоило коту подумать о том, что сейчас он свои правила нарушал, находясь далеко за границами своего племени. Более того - застряв, ещё и так глупо! Погнался за незнакомым запахом, как котёнок с головой полной крысиного дерьма вместо мозгов и застрял. Не этому его учили.

Стоили ли мгновения пьянящей погони, страха и адреналина того? Часть Цереуса говорила, что да, стоили. Бесконечно стоили. Другая, более разумная часть его, в очередной раз, вступала в спор с этим импульсивным зверем, поселившимся когда-то давно в голове кота.

Но сейчас было не время об этом думать. Сейчас перед ним сидела кошка из банды. И с этим нужно было что-то делать. Нужно было разузнать её планы, может, тогда он загладит свою вину перед племенем за самоволку и бездумное преследование. Может, тогда из этого всего выйдет хоть какой-то толк.

Но не успел он ничего спросить, как кошка погрузилась в сон. Они все там такие беспечные, что засыпают перед врагом? Как только выжили? Цереус... растерялся. Он мог бы сейчас нарушить все правила и одним укусом убить разбойницу, лишив ряды банды бойца. Но нет. Нельзя. Ему нужно узнать, не планирует ли банда нападения. Пускай он и слабо представлял, как это сделать. К тому же, она потрудилась и предупредила его о лисах, попыталась спасти его жизнь - пусть сохранение её жизни в момент такой слабости будет отплатой долга.

Оставалось только ждать. Будить её воитель не стал. Раз так сильно хочет демонстрировать свою уязвимость - пускай. Он продемонстрирует в ответ гордость и благородство воина. Возможно, когда-нибудь эти качества убьют его. Но не сегодня.
Когда кошка проснулась, то первым делом сбила его с толку ещё больше. Её непринуждённость, дружелюбие даже, не вязались с образами типичных бандитов.

- Я... - начал было объяснять он, но покачал головой. Не собирался рассказывать он ни историю гротескного увечья, ни историю имени. - ... могу сказать, что ты не страшнее того, что я в своей жизни видел. Но куда более важным считаю спросить, почему ты охотилась именно на нашей территории? Как оказалась на ней? - взгляд из удивлённого снова стал холодным и цепким. Он поднялся с места, застыл в напряжении, готовый броситься в любой момент, если потребуется.

- Страшный, а? - Цереус и сам посмотрел насмешливо. Эта кошка и рядом не стояла со страхом перед мчащимися на тебя чудищами двуногих, что говорить про тот ужас, когда на твоих глазах под их лапами погибают близкие, когда ты должен с этим жить. - Пусть для тебя самым страшным будет образ твоей банды, Когтистая. - даже врагу Цереус не мог пожелать такого опыта. А именно им кошка и оставалась. Сколь бы бесконечно дружелюбной она не была - она из банды и этого было достаточно, чтобы похоронить любой намёк на дружелюбие со стороны Цереуса. Может быть, в другой жизни...

Где-то за пределами сеновала всё ещё возились лисы. Не торопятся же они. А вот Цереусу лучше бы разобраться здесь и поторопиться назад, пока его не хватились. Ещё неплохо бы поймать что-то.

- Как назвать? - уже с раздражением переспросил он. - В честь редкого, выносливого, колючего растения? Я горжусь своим именем, Когтистая, как и ты гордишься своим. - воитель хотел было ляпнуть, что их имена несут схожий мотив - её о когтях, его о шипах, но сам испугался такой мысли. Нет. Ничего общего у них нет. Эта кошка - враг и всё на этом. И об этом напоминали её предыдущие слова, на которые кот обратил полное внимание только сейчас, спустя колкую фразочку насчёт его экзотического имени. Мало кто вообще знал о таком растении. Возможно, имя «Шиповник», пусть и звучало бы не так грозно, вписалось бы лучше в здешней среде. Но, всё же, Цереус редкостью, необычностью своего имени гордился. Он вообще в последние месяцы стал гордецом, что его же самого пугало и отвращало.

- Не удивлён тому, что ты ничего не знаешь об ответственности и долге перед другими. И что же ты будешь делать, если мне захочется побыть в роли законопослушного кота и вместо разговора с тобой - как раз надрать тебе уши? - Цереус прищурился. Вот такое равнодушное, беспечное отношение... часть его завидовала этому. Эта мерзкая, импульсивная часть, которую он гнал от себя всеми силами, закрывал, зарывал в себе настолько глубоко, насколько мог. Другая же часть сейчас была в ярости. Вот так просто - отнимать добычу у племени! Во время, когда её ещё мало, когда королевы и старейшины племени нуждались в еде. Здоровое ухо прижалось к голове, хриплый голос звучал низко и угрожающе. - Если ты угроза нам... - длинный хвост метнулся в сторону и назад. Цереус был готов защищать своё племя, даже если угроза была косвенной. Казалось бы - одна мелкая птичка, не убудет. Вот только убудет. Эта птичка могла стать столь ценной пищей для кормящей королевы, а в свою очередь - для котят. Но эта кошка едва ли думала о чём-то, кроме своего желудка.

Цереус распушает шерсть следом за Когтистой, сравниваясь с ней в размерах. Вскидывает голову, напрягает мощные мышцы. Его цель сейчас - вызвать страх. Первобытный, животный страх перед чем-то, что очевидно должно было умереть, но осталось жить. Даже его увечья были оружием, пускай и обоюдоострым.

- Я не боюсь ни смерти, ни тебя, кошка. Ты не сделаешь мне ничего, что со мной ещё не сделала жизнь. - говорит он со смесью победоносности и холода, растягивая слова в рыке, прижимаясь к земле и сразу же следом за этим - отталкиваясь задними лапами от поверхности, взметая клочки сена в воздух. Его тактика - использовать его эту неестественную выносливость, изматывать врага постоянными прыжками и ударами. Ловкости приземлить удар на первых парах, возможно, и не хватит, но ставка и не на это. Его ставка - прыгать снова и снова, заставлять уходить от сокрушительных ударов лап и веса.

Вот и сейчас он попадает не на чужую спину, но рядом с Когтистой. Использует инерцию, бросает своё тело вперёд, ещё дальше, пролетая кошке за спину, и разворачивается в прыжке.

Ярость застилает глаза. Сейчас его можно полосовать снова и снова - он не заметит. Из груди рвётся низкий, животный рык. Цереус распахивает полную острых зубов пасть и шипит, замахиваясь лапой.

Он на самом деле был страшен в гневе. Яркий янтарный глаз горел огнём, а гротескное мутное месиво вместо повреждённого - незрячим взглядом впивалось прямо в душу. Шрамы искажали его мимику, делая двуликим, а рыже-чёрная расцветка только это подчёркивала - одна половина морды искорёжена чистой, первобытной яростью, в то время как вторая оставалась каменно-спокойной, будто ничего и не происходило.

За королев. За их котят. За всё племя. Он будет сражаться, пока не вдолбит в голову этой кошки хотя бы толику уважения к Воинскому закону. Он так долго ждал этого искажающего мышление, превращающего его в бездумного монстра адреналина, который сейчас заставлял сердцебиение греметь в ушах.

Ни одна рана не была способна потушить его гнев. Цереус даже не потрудился слизнуть стекающую по подбородку кровь - будто её и не было вовсе. Будто его не задели. «Пусти ей кровь!» - гремело в его голове - «Убей! Убей!»

Сознательный он никогда бы этого не допустил. Но в нём поселилась эта двуликость. Он стал самим Янусом и уже сам не мог вспомнить, когда наступил этот переломный момент, когда это желание умереть превратилось в соседствующие рядом импульсивность, жестокость и дикость, какой не должно быть у племенного кота с милосердием, разумностью и взвешенностью решений.

Но сейчас его лик - лик гнева, лик конца.

Сейчас он неожиданно проворно бросается вперёд, сбивая кошку с лап. Сейчас его зубы смыкаются на чужом плече - первом, до чего он успел дотянуться, прежде чем кошка получила малейший шанс подняться. Сейчас он мотает головой в рвущем движении и распарывает кожу, вырывает её кусок вместе с шерстью. Такая рана оставит уродливый шрам на память. Отступает и отпускает, готовясь к следующему прыжку, пока рот наполняется кровью. И это только распаляет его. «Убей! Убей!» - продолжает скандировать бездумный, животный голос в его голове. Двуликий Цереус следует за ним.

Он отпрыгивает в сторону, избегая следующего удара чужих бритвенно-острых когтей. Начинает кружить вокруг Когтистой, глядя на неё чужим, совсем не-кошачьим взглядом.

В голове нет ничего, кроме гнева. Совершенное пламя ярости, как оно есть, чистое и незамутнённое. То, за что он сражается отходит далеко на задний план, сгорает в этом огне. Племя? Сейчас он плевать хотел на племя. Воинский закон? О, он убьёт, не задумавшись об этом даже.

Сейчас двуликий Цереус не думает. Сейчас он не он. Сейчас он воплощение ненависти, зубов и когтей. Сейчас он оправдывает своё имя.

Ему удалось удержаться только каким-то чудом. Ещё немного - и он сам бы полетел вниз, следом за Когтистой, а то и быстрее, со своим-то весом. Но когти впиваются в деревянные планки, а зубы так и остаются сжатыми на чужом загривке. Так они и повисают - Когтистая, болтаясь в чужих зубах над жёстким полом и Цереус - держась когтями передних лап за спасительную поверхность. Рывок инерции отзывается неприятной болью в пасти, угрожающей даже, но острые зубы остаются на своём месте, сжимаются только крепче - не из желания нанести вред, но из желания... чего?

Ему бы разжать сейчас зубы. «Убей!» - сокрушительно проносится в голове.

Но нет. Он не убьёт. Он не даст кошке свалиться и удариться о землю. Его разум возвращается. Личина смещается. Сейчас он - начало. Сейчас он - милосердие. В конце концов, он должен ей. Даже если он рискнёт пойти против своих уставов и убить. Он всё равно оставался должен этой кошке свою жизнь. И долгов Цереус не любил.

Задние лапы беспомощно болтаются в воздухе, пока передние с силой цепляются когтями за сено, за дерево, за что угодно, подтягивая вес двух кошачьих наверх - медленно, но верно. Он рычит с натуги, неловко перебирает лапами, взмывая в воздух ошмётки сушёных стеблей. Карабкается.

Сантиметр за сантиметром, он упрямо подтягивает двойной вес. Свой и Когтистой, которую совсем недавно яростно желал уничтожить. Ещё немного. И ещё.

Сбившееся дыхание, рычание, упрямое битьё лапами по сену и дереву, оставляющее глубокие борозды на поверхности. Наконец ему удаётся подтянуть и себя, и кошку.

Он выпускает её из зубов, тяжело дышит. Смотрит как-то... странно. Гнева нет, есть только всё тот же холодный, цепкий, умный взгляд, какой был до схватки, мгновения назад.

Рассечённые нос и ухо кровоточат и это больно. Цереус морщится, но ничего не говорит, сохраняя дыхание, пытаясь отдышаться.

- Это... - говорит наконец, приведя дыхание в норму, - Было близко. - облизывается, слизывает кровь с подбородка. - Ты в порядке? - спрашивает так, будто ничего и не случилось.

Нет, он помнит. Он прекрасно помнит свой гнев, свою ярость, но не видит в них больше смысла. Сейчас перед ним - не столько враг, сколько кошка, которой он недавно задолжал свою жизнь, а сейчас свой долг вернул.

- Жить буду - Цереус переводит дыхание, шумно, шипяще выдыхает воздух из лёгких, чувствуя в них лёгкую боль от недавно приложенных усилий и удара о деревянную балку. По-хорошему, некоторые раны стоило бы показать целителю... Но думать об этом сейчас совсем не хочется. Как и о том, как он будет объяснять их получение. Не котёнок и не оруженосец уже, чтобы совершать такие ошибки. Ответственность он понесёт. И примет её полностью.

Но от стыда сейчас деваться было некуда. Вот так легко продемонстрировать свой страшнейший недостаток, когда он так стремиться быть благородным воином, а не яростным животным, сметающим всё на своём пути... Это было недопустимо. На чужие извинения он кивнул, даже с некоторой благодарностью. Сейчас, когда импульс сошёл на нет, Цереус снова был в себе. - Это на самом деле было глупым. - тяжело вздохнув выдавил он.

- Ни один кот или кошка не заслуживает смерти. Так меня учили. - только что-то больно уж часто он забывался и переходил черту. Нет, он никого не убил, но в редких стычках с вражескими патрулями - часто полосовал своих противников дольше, чем должен был. - Что до судьбы... Возможно, Звёздные Предки не хотят бессмысленного кровопролития, потому и остановили нас таким образом. Возможно, их воля - чтобы мы говорили, вместо битвы. - он не знал, верит ли эта кошка в Звёздное Племя, но даже не думал о том, что кто-то может отрицать Звёздных Предков, так тесно взаимодействующих с жизнью своих ещё земных собратьев. Для него это было чем-то самим собой разумеющимся.

- Но, всё же, мы неизбежно останемся по разные стороны баррикад. - продолжил Цереус, тяжело вздохнув. Ему не хотелось причинять больше вреда этой кошке, но, возможно, когда-нибудь в будущем, если они сойдутся вновь - придётся. Поэтому сейчас он хотел говорить. Может, так он сможет узнать что-то, а может и предотвратить. - Ты должна понимать, я, м, защищаю... - ничего и никого он мгновения назад не защищал, просто следовал живущему в его голове кровожадному зову, поэтому об это слово запинается, понимая, насколько лицемерно это сейчас звучит, но, всё же, стараясь спрятать очередной укол стыда -... нужды своего племени. Эта добыча, пойманная тобой, была отнята у одной из наших кормящих королев, а значит и у её котят. Я не мог оставить это вот так просто. - в его голосе нет враждебности, только какая-то тоска и усталость. Цереус и сам не понимает, почему. Возможно, часть его отчаянно хотела мира, в противовес другой. - Не думаю, что мы так сильно отличаемся, чтобы тебе это было чуждо. Вы ведь тоже заботитесь о своих, разве нет?