===============) тихая дубрава

До чего ж прекрасно это утро! Репейка весело шагал по мокрому от росы, прохладному лесу и с наслаждением вдыхал чистый воздух. Он прекрасно знал, что по-настоящему Сборище начнется лишь к вечеру, когда солнце сядет и уступит трон свой луне, ну а пока коты собирались в округе, делились новостями и играли. Репейка, будучи общительным котом, любил Сборища за скопление котов, за возможность поделиться хорошей историей и, быть может, парой-тройкой мышек. Сейчас, к тому же, дни стали намного короче, поэтому время пролетит быстрее. Была еще одна причина, по которой Репейка с утра пораньше разбудил Омута, позвал его на охоту и заставил побыстрее поесть. Во-первых, сын почти поправился, значит, надо проверить, как он будет себя чувствовать, если надолго отойдет от их логова. Во-вторых, Репейке не терпелось поделиться с угрюмым воителем этой частью своей жизни. Сборища похожи немного на Советы, только без всей этой политики, без нарочитого желания предводителей показать, что именно их племя лучше.

Советы - возможность узнать что-то о соседях, обвинить их в чем-то, вызнать чужие секреты. А Сборища - это встреча друзей, товарищей и знакомых.

- Тебе понравится, - сказал Репейка, когда они пошли вдоль дощатого забора человечьего дома. С неожиданной для такого массивного кота легкостью он запрыгнул на забор и, весело косясь на Омута, высоко задрал хвост. - Может, даже невесту себе подберешь... Шучу, шучу, не надо сразу заводиться. Ты у нас преданный Речной кот. Вот еще немного оправишься... Хотя ты, наверное, уже оправился. Так что сегодня у нас проверка, ладно? - Репейка не смог скрыть легкой грусти в голосе. Несмотря на то, что его сын оказался таким угрюмым и мрачным, ему не хотелось с ним расставаться. Захочет ли Омут встретиться вновь?.. А другие члены его семьи... сестра и братья, как они? Расскажет ли Омут про отца? Все эти вопросы в последнее время гнездились в голове Репейки неприятным вороньем. Он боялся, что Омут с привычной ему прямотой и резкостью скажет, что они больше никогда не увидятся, что ему не терпится поскорее покинуть логово в дубраве и вернуться домой, поэтому Репейка вдруг стрелой спрыгнул вниз, приземлившись возле сына тяжелым черно-белым комом и  кивнул на заросли.

- Нам туда, - пояснил он. - За ними прямо рядом с окраиной города находится полуразрушенный дом Верзил. То есть, Двуногих. Стена отлично сохранилась, и возле нее-то мы и проводим Сборища. Пойдем.

Спустя некоторое время он услышал кошачье мяуканье, а потом и увидел первых котов, пришедших к стене, которая уже виднелась из-за кустов и деревьев. 

- Хэй, Теплоокий, все жиреешь и жиреешь! - весело крикнул ему какой-то приятель. Репейка весело замурчал и крикнул что-то в ответ, потом, спохватившись, обернулся к Омуту.

- Помнишь, что я тебе рассказывал про имена лица? Мое - Теплоокий. Старейшины дали, несмотря на то, что я пришел к одиночкам уже не котенком. Зови меня здесь так, хорошо? Не в наших привычках всем одиночкам рассказывать свои истинные имена. Это только для очень близких друзей... и родных, - он улыбнулся, предчувствуя, что Омут вполне может фыркнуть. Еще бы, Репейка, как ни странно, ни разу не упомянул свое имя лица перед ним. - С этой Стены старейшины и мяузингеры рассказывают истории и сказания. А имянаречение проходит здесь, - он кивнул на поляну под Стеной, где сейчас лежали, в шутку боролись или болтали коты. - Не знаю, будет ли оно сегодня, матери заранее приходят к старейшинам сами.

==========) таймскип

- Почти всегда, - Вьюнок, по привычке почти неслышно переступая лапами, шел вслед за сыном и не мог спрятать улыбки. Так здорово было видеть Ливня восторженным, радостным, довольным. Когда сын впервые объявил о своем решение покинуть племя - и не просто покинуть, а уйти с ним, со своим отцом - Вьюнок испытал много разных эмоций. От радости до тревоги. Как так, котик ведь ничего не знает о мире за пределами племен и так в него рвется? Вдруг ему не понравится, он захочет вернуться, а там уже кто его примет? Простят ли уход? Потом Вьюнок вспомнил себя самого много лун назад. Он совершал еще более неприятные поступки, воспоминания о которых до сих пор легонько жалят. Бросить племя после Великого Пожара, когда котам наверняка требовалась его помощь... Он, конечно, был очень молод и даже не видел Око Мурклы и десяти раз, но все-таки.

Острозвездая отпустила Ливня, и племя покинули два кота. С появлением сына жизнь Вьюнка изменилось. Он вел относительно обособленный образ жизни, ни с кем после Заботы не танцевал брачный танец - каждый раз, когда он смотрел на другую кошку и представлял, что у них могут быть котята, перед глазами возникали три пушистых комочка. Его сыновья, которые росли в племени. Вьюнку казалось, что, если он заведет новую семью, то окончательно предаст их, живущих без отца. И вот теперь, спустя столько лет он идет на Сборище вместе со своим сыном, учит его новым способам охоты, спит, прижавшись к его боку. Он больше не один.

Порой он скучал по тишине и уходил куда-нибудь подальше, в отдаленные уголки своих территорий. Его жизнь круто изменилась, и, несмотря на всю радость оттого, что рядом появился член семьи, привыкнуть к постоянному присутствию другого кота не так легко. Все налаживалось постепенно, а Вьюнок с облегчением понимал, что Ливню тут нравится. Он не жалеет о принятом решении. Вьюнок не знал, насколько Ливню, уже взрослому коту, нужен был отец, поэтому пока примеривался, пытаясь понять, как же им общаться. Вряд ли сыну нужна его опека. Но все-таки "родительскость" прорывалась во Вьюнке, особенно учитывая, что Ливень ничего не знал об одиночках. Его отец пускался в длинные рассказы о трех братьях, Праматери Муркле, об именах. О том, как соседи живут рядом и когда вступают в схватки. Эти разговоры приносили Вьюнку неосознанную радость, ведь все-таки он учил чему-то своего взрослого детеныша.

И вот теперь они шли на первое в жизни Сборище Ливня. Вьюнок вместе с ним ступил на поляну перед Стеной и принялся здороваться со старыми знакомыми и совсем не заметил, как взгляд сына изменился, точно он увидел привидение. Черный кот повернулся к нему только тогда, когда тот задал вопрос.

- Стена? Я не знаю. Может, старейшины что-то ведают. У них припрятано в шерсти множество историй, только не всегда понятно, что правда, а что просто легенда. Кстати о старейшинах, - Вьюнок серьезно заглянул в глаза Ливню. - Ты ведь помнишь, что я тебе рассказывал об именах? Для моих друзей и знакомых я Тихокрад, - он бы добавил, мол, тоже так меня зови, но Ливень звал его папой, и от этого на сердце становилось еще теплее. - Думается мне, тебе тоже надо бы обзавестись именем лица, чтобы другие знали, как тебя величать. Привет, привет. Это мой сын. Он недавно начал жить со мной, - кивнул Вьюнок одному из приятелей и снова повернулся к Ливню. - Некоторые одиночки тут не любят племенных, так что будь осторожнее. Видишь тех трех стариков, что сидят на самой Стене? Это старейшины, старший из них Жесткоус. Вот к нем мы и пойдем.

Вьюнок немного волновался, хотя виду не подавал. Не откажут ли им старейшины, внемлют ли его просьбе открыть имя лица взрослому коту без церемоний? Ему в свое время открыли, но не так скоро.

- Ну, а тебе не скучно, что в племени нужно принюхиваться ко всем, чтобы уловить неповторимый кошачий запах? - весело отпарировал Репейка. - Нет, запах кота - что его имя. Единственное и уникальное. Вот для тебя все Грозовые на одну морду, потому что ты их запахов не знаешь, а я всегда отличу старину Верхопрыга от Ясноглазки, пусть и живут они ого-го-го как далеко друг от друга. И от меня.

Омут пока что вел себя прилично и даже с интересом осматривался. Да, ну точно, с интересом и любопытством, правда, тщательно скрываемыми. Ну еще бы - воитель, презирающий одиночек, и оказался на их Сборище! Как будто у одиночек и бродяг что-то интересное может происходить! Взрыв мозга! Переворот сознание! Репейка пошутил бы над сыном, но промолчал, уверенный, что его угрюмый отпрыск добродушное подшучивание сочтет за издевку и снисходительную насмешку. А ведь только-только налаживаться все стало... Репейка не обманывался. Он знал отлично, что Омут покинет его и вернется в свое племя. И неизвестно, захочет ли он снова встретить своего отца, рассказать всю правду братьям и сестре. Удастся ли ему, Репейке, повидать остальных своих детенышей, может, и своих внуков? Захотят ли они узнать его? Сможет ли когда-нибудь он искупить свою вину перед этими котами? Ох, не раз, глядя на Омута, Репейка с защемлением сердца думал о том, что, если бы Медоцветная согласилась убежать, они бы вырастили своих котят (отцы среди котов-одиночек редко тщательно заботятся о потомстве, но Репейка был готов стать одним из немногих заботливых пап), смотрели бы за тем, как они получают имена, учатся охотиться и драться... Заводят семьи. Живут счастливо.

Черно-белый приветственно кивнул молоденьким кошечкам, подошедшим поздороваться с новичком. Котов тут много, даже больше, чем на Совете, но Омут выделялся даже среди тех странников, кто пришел сюда впервые. Неудивительно, что он вызвал такой живой интерес.

- А это сын мой, - сообщал Репейка всем и каждому, кто останавливался узнать, что это с ним за незнакомец шатается. Угрюмый еще. - Мы с ним давно не виделись. Хэй, дамы, вы не пугайтесь его вида, он добрый. Даже улыбается по особым дням.

Омут вел себя преотлично, даже ни разу ни на кого не огрызнулся. Интересно, как ему понравятся сказания? Жесткоус умеет рассказать прекрасную историю! Но вдруг Омут изменился в морде и, оторвавшись от разглядывания чужих котов, сообщил, что ему надо что-то проверить. Репейка недоуменно уставился на сына. Это что еще проверить? Омут же здесь впервые! Может, знакомца какого увидел среди пестрых кошачьих шкур? Но он же не общается с одиночками...

- Эм, ну ладно, хорошо. Встретимся тогда попозже. Если на тебя кто-то скалится, не нападай, скорее всего, это улыбка! - крикнул вслед сыну растерянный Репейка. Ладно, пусть идет, не удерживать же его силой... Только бы делов не натворил, никто рад не будет, если Омут драку затеет. Репейка же вроде привел воителя сюда, значит, он несет за него ответственность. Многие одиночки и без того недолюбливают лесных. - И сам не скалься. И не задави никого, - вздохнул черно-белый, видя, как бесцеремонно отпихивает Омут возмущенных котов. Эх. - Прошу прощения, - виновато улыбнулся он почтенной даме, которая с фырканьем поспешила удалиться. Репейка остался пока стоять на месте, не зная, последовать ли за Омутом. Вдруг наткнется на кого-то пообидчивее и позлее. Но, с другой стороны, он же взрослый. Сам понимает, как вести себя надо. Так что Репейка не стал лезть к сыну, а вместо этого наткнулся на одну знакомую кошку и расцвел в улыбке.

- Астарта, - окликнул ее Репейка. - Это я, Теплоокий.

Ему казалось всегда немного странным, что ее имя лица так походит на имя сердца. Приблизившись к ней, черно-белый дружелюбно обнюхал ее мех. Репейка привык к ужасным ранам на ее морде, хоть и не раз гадал, кто же мог их оставить. Астарта определенно не походила на заправскую вояку. Но, разумеется, он молчал, хоть и в первые дни после знакомства не мог скрыть настороженного любопытства.

Окрестности города==========> Таймскип ==========>

Сложно было поверить, что она всё же смогла дождаться этого дня. Сборище Астарта ждала с особым трепетом, хоть и посещала его далеко не в первый раз. Только в эту ночь Астарта могла наговориться вдоволь и хотя бы на время заполнить ту брешь, которую оставили после себя Омела и Теплоокий. Только там все, кто привык к изуродованной морде кошки, собирались в одном месте, а не прятались по разным подвалам заброшенного города, и она могла поделиться последними новостями, поприветствовать новых вольных охотников и поздравить старых друзей с пополнением в семье. В основном это были немолодые коты, а также старейшины: в своё время они повидали немало битв, и даже такие раны, как у одноглазой фелы, не могли их смутить. Правда для начала приходилось пробираться сквозь ряды юных фел и котов, практически осязая эти тяжёлые взоры, прицепленные к её шрамам, оголённым зубам и тронутому белой дымкой глазу. Впрочем, разве это не стоит того, чтобы провести вечер в приятной компании вместо того, чтобы лежать в тёмном подвале только потому, что там сохранился слабый запах её приёмной дочери и Теплоокого? Теплоокий… Казалось, прошла целая вечность с их последней встречи. Сердце Астарты по-прежнему замирало, когда мимо проносился какой-нибудь чёрно-белый бродяга или вдали слышался басистый хохот, отдалённо напоминавший смех её друга. Но о нём совсем не было вестей, а на расспросы Астарты местные старейшины печально качали головой. Он будто под землю провалился. Провалился, перед этим снова доказав ей самой, что без компании она увядает. Одиночество давило на одноглазую, и она нехотя отдавала себе отчёт, что депрессия может погубить её. Она становилась апатичной ко всему, тоскливо проводила вечера в компании ещё нераспотрошённых тушек и то и дело видела в тенях образы из её племенного прошлого. Но она слишком привыкла молчать о своих проблемах и страхах, так что с этим ей просто приходилось смириться.

Чем ближе была Стена Сборищ, тем медленнее шла одиночка. В её сердце стали закрадываться сомнения, стоит ли ей вообще посещать в эту ночь это мероприятие. В конце концов, она может просто просидеть всё Сборище где-то вдали от стены, дожидаясь, пока старейшины закончат давать имена юным вольным охотникам, пока прекрасные фелы, мурлыча, будут увлекать за собою котов, а матери представлять своих котят знакомым. Дожидаясь, но так и не дождавшись своей порции внимания. И всё же что-то подсказывало ей, что стоит перебороть свою апатию и продолжать плестись туда, даже в такую рань. Астарта планировала пока поприветствовать старейшин, уже наверняка отдыхающих неподалёку от Стены, узнать, как много дел у них сегодня, и если не сложится, то вернуться в Шелвуд до захода солнца. Пусть молодые и прекрасные наслаждаются своим временем. Своё она уже всё равно не вернёт.

Сгорбившись, кошка пробиралась сквозь ряды котов, уже пришедших к Стене. Астарта шла напрямик, точно зная, что те, кто не знает её, сами отшатнутся в сторону, а те, кто знаком с ней, обязательно поприветствуют. Когда из толпы доносились знакомые голоса, немолодая фела приветствовала их слабыми кивком и улыбкой, но не подходила, целенаправленно добираясь до старейшин. Однако, внезапно гомон толпы донёс до кошки до боли знакомый голос. Сердце пропустило удар, а после забилось с такой силой, что у кошки сложилось впечатление, будто оно щекочет рёбра. Бывшая воительница племени Теней вскинула голову, поначалу уставившись на окликнувшего её кота с неподдельным удивлением. Неужели она окончательно сошла с ума? Неужели теперь образ её дражайшего друга настолько отпечатался в её разуме и она так отчаялась дождаться его возвращения, что его призрак, навеянный ослабшим разумом, стал так похож на явь? Бродяга расцвёл в улыбке – так, как умеет только он – и лапы кошки вмиг стали ватными и непослушными. Астарта приоткрыла пасть и расплылась в улыбке, отчего на носу испещрённая шрамами кожа пошла некрасивыми складками, делая стянутую на одну сторону улыбку кошки похожей на собачий оскал. Однако её взгляд с головой выдавал, как же она рада его видеть. То, с каким трепетом и благовением смотрела на него бывшая сумрачная воительница, трудно передать словами. У неё защипало в глазу, тут же выступили слёзы, а зрачок расширился и мелко задрожал. Она смотрела на него так, словно считала давно погибшим, а он вернулся к ней с того света. Глаз, доселе казавшийся совсем потухшим и неживым, снова засиял, и само небо, усыпанное звёздами в самую ясную ночь, не могло сравниться с этим сиянием. Поддавшись эмоциям, полосатая качнулась вперёд и почти бессильно уткнулась в его грудь, жадно вдохнув его запах и тихонечко всхлипнув.

– Теплоокий!… – практически одними губами прошептала фела, и голос её утонул в гомоне толпы. Он жив, он жив! И он вернулся. Вернулся к ней. Все её тяжёлые мысли и воспоминания мгновенно были заглушены радостью его появления, и Астарта позволила себе ещё несколько секунд постоять вот так, уткнувшись в грудь того, кто все эти луны для неё был уже нежильцом. Она бы простояла вот так до восхода Ока Мурклы, засыпая его самыми глупыми вопросами, только бы он подольше оставался тут, только бы он не растворился в воздухе, оказавшись очередным мороком. Однако осознав, в какое неловкое положение она его поставила, фела заставила себя отстраниться, быстро утереть лапой слёзы и, пряча желание расплакаться за усмешкой, с неподдельной радостью уставилась в его глаза.

– Как ты, мой друг? От тебя давно не было вестей, – продолжая улыбаться, поинтересовалась бывшая воительница, – я так волновалась, словами не передать! – “и скучала”, хотела бы она добавить, но побоялась смутить его, – Как новые земли?

В толпе котов Вьюнок и сам не услышал приближение здоровенного кота, очень знакомого и очень недовольного. Если бы увидел, смог бы как-то подготовиться, а так молча уставился на его шрамованную морду, не сумев скрыть изумления. Омут?! Тихий Омут?! Что он тут делает, на главном событии всех одиночек и бродяг? Неужто Речное племя решило таким образом разведать, кто растоптал их мяту и шастал по их землям? Нет, быть не может, менее подходящей личности для шпиона, нежели Омут, найти крайне сложно. И тем не менее, он стоял, вернее, возвышался над отцом и сыном, как покрытая густым мехом скала, вперив мрачный, неприязненный взгляд в морду Вьюнка, а затем и Ливня - на несколько мгновений громадина и сам опешил, узнав соплеменника. Вьюнок ясно увидел, когда в тяжелом взоре Омута появилось понимание. Все в племени знали, что отцом Ливня, Светлячка и Травника является он, Вьюнок, но, помня заслуги черного одиночки во время бед с Тигриным племенем и его благородное происхождение, особо не обращали на это внимание. По крайней мере, так рассказывали и сыновья во время кратких встреч, и Забота.

Первым порывом Вьюнка было взять Ливня и умотать на другой край поляны. Ничего хорошего из этой встречи не выйдет, он это шкурой чувствовал. Только бы не драка... Позорно устраивать побоища на Сборищах, смутьянов тут не любили. Для драк есть другие места, другое время. Другие коты, что прохаживались мимо и не были заняты болтовней или играми, удивленно поглядывали на Омута - он был незнакомцем в этих краях, выделялся шрамами, да еще и смотрел на одного из местных так, словно этот местный украл у него из-под носа рыбу. Однако пока никто не вмешивался, повода не было. Да и полно, зачем им с сыном бежать, точно перепуганным мышам? Они не сделали ничего плохого, они находятся на своих землях - в отличие от Омута. Что бы ни побудило этого кота прийти на Сборище, он-то уж точно не решил стать одиночкой.

Вьюнок сощурил глаза. Вот еще, условия ставит? Ливень опомнился первым и принялся болтать, но вышло это у него слабовато. Вьюнок незаметно коснулся черным хвостом бока сына, отметив, что Омут каким-то образом прознал про вторые имена одиночек. Но не мог же он в самом деле быть шпионом! От такого шпиона за версту пахнет подозрительностью.

- Здесь я Тихокрад, - вежливо ответил Вьюнок. Он пропустил мимо ушей ядовитое напоминание о родстве со Светлозвездом - да, в его жилах течет кровь великих предводителей, но это не обязывает его идти по их стопам. Может, Омут считает, что Вьюнок, предатель и бесчестный кот, отказался от великого наследия - пусть считает, как хочет. Вьюнок, познавший одиночную жизнь, больше не терзался угрызениями совести и мрачными мыслями. Он внук Светлозвезда и Алозвезда, племянник Бирюзовой Звезды и одиночка, сам решивший им стать и выбравший путь самостоятельно. Разве воителями должны становиться только потому, что твои отец, мать и прочие предки воители? Нет, воитель - это что-то, что должно быть в сердце, духе. Что-то, чего не было у Вьюнка, и он не жалел, что покинул племя. И рад был, что живет далеко от тех, кто мог бы его этим упрекнуть. - Сын мой решил пойти со мной - вот и все, что случилось, - он подчеркнул "мой сын", как бы говоря, что это их дело, не касающееся Омута. - У всех разные дороги, Омут. Скажи, что ты делаешь здесь? Среди этих котов нет тех, кто виновен в том преступлении с мятой, не забывай, они крепко меня подрали, и я с трудом смог доставить вам сообщение, - он невзначай напомнил, что вообще-то здорово помогал Речному племени. - Так что если Острозвездая отправила тебя сюда за тем, чтобы что-то разузнать, ты зря тратишь время.

У Омута вроде бы прибавилось шрамов. Может, в этом дело - кто-то на него напал, и какой-то сердобольный одиночка выходил? Даже эта версия казалась правдоподобнее той, со шпионажем.

- Давай обойдемся без обвинений и шипений? Я вижу, ты сейчас лопнешь от злости, - миролюбиво продолжил Вьюнок, как-то незаметно, бочком пододвигаясь вперед, чтобы встать между Омутом и Ливнем.

Тихий Омут явно не был настроен на дружеские беседы, поэтому Ливень поспешил отдать слово Вьюнку, полностью полагаясь на его умение вести дипломатические беседы. Кот не испугался гнева бывшего соплеменника, нет-нет, просто… не имел желания подливать масла в огонь да сыпать соль на раны, только и всего. Да и вообще, он уже наболтался вдоволь, поэтому и решил помолчать. Только и всего! Пф! Да такие, как он, Ливень, ни-че-го не боятся! Просто… от разговоров в горле пересыхает, а ему этого вовсе не хотелось.

- Как тут не лопнешь. Я был луну заперт в тесной норе со сраным стариком и его байками. Немного более интересными, чем я ожидал, но всё же. Так ещё и вы тут, - одиночка с явным интересом выслушал историю речного воина, а все его опасения да инстинкт самосохранения вскоре отпали, но от интересующих его вопросов кот все же воздержался, довольствуясь той историей, которую Тихий Омут поведал отцу и сыну. Пусть и она была сухой да абсолютно лишенной того, что ценится во всех историях – деталей. Вот если бы с серым случилось нечто такое, он бы уж точно знал, как поведать об этом, чтобы все окружающие охали да ахали выражая то ли сочувствие, то ли восхищение, то ли возмущение, то ли все разом вместе взятое!

Тихо прицокнув языком паренек понял, что бескостный орган в его пасти уже чешется да извивается, чтобы взять да и ляпнуть что-то такое эдакое. Но он честно держался из последних сил то тихонько вздыхая, то нетерпеливо покачивая хвостом.

Каким-то чудным образом Ливень оказался за телом папы, целиком и полностью защищенный от нападков Тихого Омута, а поэтому кот уже остаточно да окончательно расслабился, забыв о своих недавних опасениях оказаться едой в желудке воина.

–  Как там мои ребята? Ну, балда-Тля, Мята, Мрак, Крыс, Сталь… - а серому балаболу много раз повторять не надо – один раз спросил,и водопад из слов так и посыплется, польется на твою голову водопадом да больше не остановится ближайшую вечность точно.

А пять минут абсолютно молча, без никаких таких слов так вообще - рекорд для серошкурого! Поэтому теперь-то Ливень не мог сдержать своего порыва да затараторил:

- У них все чудненько, уверяю! Тлеющая, к слову, за время твоего отсутствия стала такой хорошенькой! Ммм… загляденье просто, - мечтательно протянул кот, возрождая в памяти образ ядовитой ученицы. – Я бы... мфхм... пересмотрел свое решение ради неё, - шутливо проговорил Ливень, а в голосе его улавливалось замечательное настроение. - но… тут-то и похорошее девицы найдутся. М-да! Но сейчас не об этом, об этом не сейча-а-асс… словом, остальные речные тоже ничего! Живы, здоровы, на жизнь не жалуются. Всё тебя ждут да думу гадают, где же ты, а так отлично!

Даже если Вьюнок и бросал на Ливня опасливые да предупреждающие взгляды, то они остались незамеченными или ловко проигнорированными. Молчать так долго никто не в силах, поэтому кот надеялся на понимание со стороны отца.

Отредактировано Ливень (09-05-2020 20:27:05)

- Все вовсе не так! - Репейка прижал уши к затылку, совершенно верно истолковав растерянный, неверящий и даже будто разочарованный взгляд Астры. - В смысле, дети не появились прямо сейчас. Они давно были. Я... ох, давай-ка я лучше расскажу тебе все сначала, - черно-белый не хотел ворошить болезненное прошлое и изначально вообще не собирался рассказывать подруге об Омуте. Так просто вышло, слова сами вылетели из пасти, обратно их не запихать. Но подруга одарила его таким взглядом, так пугающе похожим на взгляд Омута, когда тот был уверен, что отец их попросту бросил, что Репейка больше не мог скрывать случившееся. Нельзя, чтобы она сочла его бесстыдным бабником, одаривающим фел котятами и сбегающим при первой возможности. Взмахом черно-белого хвоста Репейка пригласил Астру в укромный уголок на краю огромной поляны, где их меньше всего могли потревожить. Перед этим он снова поискал взглядом Омута и с огромным облегчением нашел его по возвышающейся над остальными косматой голове и обрадовался даже, поняв, что отпрыск не шипит и не рычит, а вроде бы даже и разговаривает. Фууух, ладно, хоть разнимать никого не придется.

- Вон, он, кстати, - зачем-то сообщил Репейка Астре. - Видишь того темного кота, с разорванным ухом и шрамами? Он прям как мой отец, очень похож. Вот, давай пройдем сюда. Здесь меньше котов, - он потоптался немного на месте, будто под лапами была не молодая трава, а привычная лежанка, которую нужно хорошенько утрамбовать, прежде чем ложиться спать. На самом деле Репейка просто тянул время, чтобы собраться с мыслями.

- Видишь ли, я родился не совсем в Свободном племени. Я родился в лесу. Ты наверняка слышала про четыре племени, верно? Ну вот, я родился в одном из них, Ветряном, - начал Репейка. - Я не хотел тебе об этом говорить, знаю, что не все здесь любят племена... Но что уж. Много чего там было, всего не упомнить. Но когда я был совсем юным, я влюбился в одну кошку. Из другого племени. Она была прекрасна, как солнце, - он улыбнулся было, но быстро спохватился. - Но там законы строгие - нельзя коту из одного племени любить кошку из другого. Я предложил ей уйти вместе, а она отказалась и сказала, что нам нельзя быть вместе... И я ушел сам. Потом встретил Омута, то есть, Тихого Омута, но я предпочитаю звать его просто Омутом, помог ему, и там выяснилось, что Медоцветная, оказывается, ждала котят... Я ничего не знал, - Репейка провел много времени, представляя, как жилось его бедной возлюбленной в племени, где все, все знали, что она забеременела от непонятно кого. Родной сын ненавидел ее, звезды, как же ей было тяжело!

- Такая вот история. Я больше никогда не видел Медоцветную и только буквально луну узнал, что она покинула племя. Когда, как, куда ушла - об этом Омут ничего не мог сказать. Знаю точно только то, что у меня есть три сына, дочь и внучка. Такие дела. Ох, Астра... - машинально он вытянул шею и прижался щекой к золотому плечу подруги. Репейка не мог искать утешения в Омуте, а сейчас, когда он вывалил всю подноготную Астре и зарылся носом в ее мех, стало легче. - Омут сказал, что им было тяжело. Что племя их не любило. Самодовольные блохастые шкуры!

Отредактировано Репейка Теплоокий (31-05-2020 15:37:18)

Слова Тихокрада тронули его. Как бы ни старался Омут отрицать это, как бы ни хотел сам поверить в то, что он — бессердечный и суровый воитель, которому неведомы чувства, это было не так. Ему, как и любому воителю, было до скрежета зубов тяжело отпускать своих соплеменников, даже если они не были близкими друзьями. Матери всегда тосковали по ушедшим котятам, молодым тяжелее давалась разлука с родителями, взрослые же убивались после ухода лучших друзей, с которыми пережили столько бедствий и стали друг для друга ближе, чем собственные родственники. У Омута такого не было. Он тосковал по всем. По всем, без исключения: с королевами горевал по погибшим громким надоедливым котятам, старался своим присутствием успокоить тех, кто лишился родителя или потерял друга. Хотя за суровой маской, часто принимаемой за равнодушие, это было тяжко разглядеть, и потому казалось, что старший воитель и впрямь ничего не испытывает (вон же, как хладнокровно гонит с границ, без разбору калеча нарушителей!), и присутствует на проводах лишь для галочки. И вот он стоит тут, прощаясь с бывшим соплеменником вот уже во второй раз. Казалось бы, разве должен он что-то чувствовать, учитывая его отношение к тем, кто покинул племя? Вот только сердце всё равно болезненно сжимается, глядя на морду того, с кем когда-то ходил на охоту, прогонял одиночек и воспитывал следующее поколение.

Упоминание своей племянницы в подобном ключе было для Омута, мягко говоря… кхм, непривычными. Зная о том, как он на пару с Мятнолистой бережёт свою воспитанницу, как зеницу ока, и готов лишний раз вылить ушат дерьма на любого самоубийцу, который посмеет что-то вякнуть в её сторону, соплеменники старались или вообще не говорить о Тлеющей в присутствии её приёмных родителей, или говорить только хорошее. Свои нервы дороже. И хотя Ливень вроде как отзывался о дерзкой племяшке темношкурого исключительно положительно, что-то морда Омута приветливее не стала. Напротив, он потемнел, как грозовая туча, медовые глаза недобро сверкнули, а длинная шерсть на загривке так вовсе поднялась, делая итак, мягко говоря, не маленького кота настоящим исполином. Разглядывать его сокровище, так ещё и в таком плане? Так похабно вспоминать её — гордость Омута, будущее всего племени и надежду всего леса? Так ещё и в присутствии того, кто готов перегрызть глотку любому, кто притронется к его принцессе?! Так ещё… так ещё и потом говорить, что есть кошки похорошее этой чудесной ученицы?! Да ни одна самка в чёртовом мире не сравнится ни красотой, ни храбростью и преданностью с этой кошки! Она — вершина творения этого мира, самая прекрасная звёздочка на небе, самая грациозная в лесу лань, самый быстрый ветерок на пустошах, самая...

— Он хочет сказать, что все дома живы и здоровы.

Ага. Вот как. Ну-ну, живы и здоровы... А кому-то пора бы глаза протереть, раз не видит самое прекрасное, самое грациозное и бесстрашное творение этого мира среди простых смертных! Старший воитель потряс лохматой «гривой», дабы пригладить вставшие иглами шерстинки на загривке и остыть. Ливень просто молод и глуп. Подрастёт и поймёт, что он потерял, когда поворачивался спиной к границам Речного племени. Мог созерцать, как тонко шутит эта зеленоглазая принцесса и надеяться, что однажды она глянет в его сторону, а теперь сиди и милуйся с этими кошарами. Пф!

– Берегите себя, – хрипло выдохнул Омут, в последний раз взглянув в глаза Тихокрада, после чего, кивнув Ливню, скрылся в этой разношерстной толпе. Тихокрад прав, племени он нужен. Хватит зализывать раны, он ведь уже даже ходить может. Возможно, даже сумеет пробежаться. Выловив взглядом отца, всё ещё беседующего с этой странной золотистой кошарой, старший воитель подошёл к парочке, сначала кивнув собеседнице папаши, а после многозначительно посмотрев на выход. Мол, пора, давай уже. Проводи хотя бы до границ, а там и дальше можешь кадрить местных кошечек. Хотя вкусы у тебя... Кхм, необычные.

===========> Обширные луга

- Мягкого мяса, - искренне сказал Вьюнок вслед уходящему Омуту. Все прошло намного лучше, чем он ожидал - шкуры у них с сыном остались целы, и на душе стало легко, Вьюнок даже заулыбался, глядя в спину суровому воителю. Вот уж чего он не предполагал, так это того, что встреча с Омутом - с Омутом! - оставит после себя такое приятное ощущение. Вьюнок всегда опасался встреч с бывшими соплеменниками, особенно с теми, кто знал его котенком. Не хотел натыкаться на осуждающие взгляды, слушать неодобрительные слова. А тут все обернулось иначе - холодный разговор почти что обернулся теплой беседой, Вьюнок даже немного жалел, что старшему воителю пришлось так скоро уходить. Пусть Омут не проявлял чудеса дружелюбия, он дал понять, что принимает их с Ливнем решение уйти из племени. И верит в него, Вьюнка, настолько, что готов был приветствовать обратно среди своих товарищей. От всего этого по шкуре черного кота разливалось приятное тепло.

"Я всегда буду на стороне Речного племени, что бы ни случилось", - твердо пообещал он себе. Вьюнок и без того приходил на помощь бывшим соплеменникам, но только тогда, когда случайно узнавал о неприятностях или оказывался неподалеку и имел возможность помочь. Но сейчас он дал клятву. Он будет наведываться к территориям Речных котов, узнавать, не нужна ли помощь с едой, травами, сведениями, если им это понадобится. Вьюнок всегда хотел оборвать все связи со своим прошлым. Но сейчас он больше хотел их сохранить и укрепить. Прошлое не отрежешь, да и не нужно. Пусть он больше не лесной воитель, уже давно, но это не помешает ему оставаться воителем в сердце и союзником Речных котов.

- Да, ты прав, пойдем, - весело проурчал Вьюнок сыну и двинулся сквозь кошачью толпу, отворачиваясь от Омута. Чтобы Ливень не потерялся (и не влип во что-нибудь), черный кот не отрывал кончик хвоста от его плеча. Нужно поскорее найти Старейшин, пока они не заснули, убаюканные привычными звуками Сборища. Обычно старики усаживались возле Стены или на ней и, когда Вьюнок выбрался к кирпичному возвышению, то заметил возле него три фигурки. Черный указал на них сыну и знаком дал понять, что нужно вести себя потише. Старейшины нелегко принимают чужаков, но у Ливня будет преимущество - у него здесь родственники.

Все-таки как это необычно и здорово - представлять родного сына своим новым товарищам, просить даровать ему имя Лица! Сердце Вьюнка пело, словно одурманенному самцу в период Танца - он поделиться своей культурой со своим детенышем, который сам решил уйти с ним из племени, выбрал его! Когда он добрался до Старейшин и почтительно кашлянул, показывая, что хочет поговорить, то старые коты медленно подняли головы, оторвавшись от своих тихих пересудов и уставились на них с Ливнем мерцающим взглядом.

- Доброй охоты, - звучно начал Вьюнок. Верхопрыг, толстый серый полосатый кот, тихонько фыркнул в знак приветствия - он был здесь самым старым, его морда сияла сединой, а под носом не хватало половины усов. Два других кивнули с любопытством. - Меня зовут Тихокрад. Когда-то вы дали мне Имя лица, чтобы я мог жить со Свободным племенем так, как живет Свободное племя. Это мой сын, - в голосе Вьюнка прозвенела гордостью, он отступил, чтобы старейшины могли хорошенько разглядеть серого кота своими старческими глазами и обнюхать. - Ныне он живет со мной и тоже хотел бы стать частью Племени. Как и я, он происходит из лесных котов, - Вьюнок заметил неудовольствие в глазах стариков - те не особо жаловали воителей, часто прогонявших свободных охотников со своих земель. - Но он ушел оттуда. Как и я. Как и некоторые другие, смею напомнить. Прошу вас, откройте нам его имя Лица, - Вьюнок склонил голову и прикосновением хвоста велел Ливню сделать то же самое. Только бы сын ничего не перепутал и не начал болтать! Скорее всего, это у него от волнения, так что черному оставалось только надеяться, что Ливень как-то себя обуздает. Ну пожалуйста, Ливень!