Сегодня всё было не так, как обычно. Начать с того, что холод пробирался под шерсть особенно сильно. В такие ночи отлично понимаешь, насколько не хватает тепла рядом. Этот холод не прогнать никакими силами. Даже если бы он сейчас свернулся на тёплой подстилке двуногих, а все окна были бы плотно закрыты, не пропускающие никаких сквозняков, холод пробирался бы сквозь стены, кожу и кости к сердцу. И поделать ничего нельзя. Меланхолию и тоску не вылечить физическим теплом. Если бы рядом были те, кого он мечтал увидеть, никакая вьюга не помешала бы теплу. А сейчас она звучит унылыми завываниями в голове.
В эту самую длинную ночь в году Рокота мучила бессонница. Так было и год назад, и два года назад, и три, и четыре. Всё повторялось. Только четыре года назад не охватывала такая глухая тоска. И не было так холодно. Холодно не оттого, что наступал сезон Голых Деревьев, а оттого, что рядом нет того, кто мог бы понять и поддержать.
Он не выдержал и вылез из своей маленькой норки на воздух. На главной поляне было тихо, лагерь спал. Им было спокойно. И тревожные мысли не бередили их головы. Легче не стало. Снег сверкал переливами в лучах лунного света. Красиво. Обжигающий холод безразличной ко всему половинки луны действовал хуже, выстуживая сердце всё больше. Под этим светом хотелось сжаться, чтобы сохранить хотя бы остатки тепла, забиться в свою нору или поступиться своими принципами, откинуть гордость и пойти в палатку воинов, чтобы прижаться к тёплым бокам товарищей, пусть на завтра он встретится с их удивлёнными взглядами, презрением и усмешками. Только это не поможет. Холод был внутри.
Боль всё нарастала. Воитель почти с нежностью её лелеял, не отвергая и не пытаясь скрыться от неё. Он поднял глаза на белую полоску Месяца, выделяющегося на тёмном небе.
"Смотрите ли вы сейчас на него? Помните ли меня? Или за повседневной суетой память о нас запылилась и постепенно исчезла? Или вы уже давно куда ближе к этому Месяцу, чем я? Сколько ещё котов сейчас не спит и смотрит на Месяц? Странно, наверное, и тяжело быть Месяцем. Сколькие вверяют ему свои тайны, надежды и желания... Наверное, он уже давно не слушает никого..."
Голос. Очень тихий и хриплый от долгого молчания. Одиночка тихо пел в такт грустной медленной мелодии вьюги, выстуживающей сердце. Странные незнакомые слова для этих земель обретали какой-то смысл, как только слетали с губ, и уносились прочь к Месяцу - единственному свидетелю слабости чёрного кота.
То ли от яркого света, то ли от тоски глаза принялись слезиться. Их заволокло расплывчатой дымкой, но Рокот всё также, не моргая, смотрел на Месяц, пока слезинки сами не выкатились из глаз и немедленно принялись замерзать прямо на шерсти. Пусть. Сегодня можно.
Можно, потому что где-то далеко-далеко не вьюга является мелодией, а шум морского прибоя аккомпанирует десяткам голосов, складывающихся в единую песню. Можно, потому что где-то далеко-далеко, в местах, где Айвар родился, сейчас отмечали великий праздник Самой Длинной Ночи. Они рассказывали легенды, пели и соревновались в охотничьем мастерстве. Веселье и шум царили там, а все обиды отходили на второй план. Атмосфера праздника подхватывала с первой минуты и уносила за собой... Это повторялось всегда. Годы и десятки лет всё возвращалось на круги своя. Менялись традиции, из памяти стирались древние заветы, в небытие уходили правители, но этот праздник был всегда, всё так же наступала Самая Длинная Ночь...
А одиночка мог только год за годом мучиться бессонницей, смотреть на Месяц, видящий вся и всех, и гадать: быть может, кто-то из тех, кого он знал, кого любил, сейчас тоже смотрит на небо и думает о нём.