Имя - Яросвет

Пол - мужской

Возраст - 25 лун

Внешность -
«Я замираю возле лужицы, вглядываясь в собственное отражение, оно не перестает удивлять меня. Здесь, среди грязи, я казалось, и сам должен был стать похож на тощую крысу, но нет. И пусть грязная вода не может четко показать, кто есть я. Я не был красив. Обычный бродяга, на вид даже не особо силен, чем разочаровал отца, пока не доказал – внешность обманчива. Выглядел я изящным и хрупки, заблуждение, моя мускулатура была отлично развита еще в юности, что уж говорить теперь, когда с дня моего рождения минуло более двух сезонов. Крепкие жилистые лапы, да темные когти с острыми зубами, вот что служило мне всегда верной службой, было моей защитой, моим оружием. Мощная спина и широкая грудь, явно позволяли увидеть во мне воина, которому не привыкать к сражениям. Тощий, ребра хоть и не выпирают, но все равно худой, а чему удивляться, если пытаешься объедками? Охотник из меня признаться никакой, но жизнь моя была жестока, она учила меня только одной истине – выживает лишь тот, кто силен, значит и мне пришлось стать сильным. Но за науку всегда платишь, на моих плечах шрамы, от левого уха остался лишь растрепанный огрызок. Моя короткая шерсть, плотно прилегающая к телу, никогда не могла защитить меня от вражеских когтей и зубов. Темно-рыжая с красноватым оттенком свежей крови, которую я проливал, доказывая своему отцу и все другим, что я не слаб. Она чуть переливалась на солнце всеми оттенками бордового. Лишь грудка и живот были рыжевато-бежевые, но вечно перепачканные в грязи – я редко вылизываюсь, ибо нет в этом смысла, уже через полчаса я снова покроюсь пылью и грязью. Полос на моем теле нет, я на редкость однотонен, лишь пятна грязи да шрамы вот мое украшение, как и у прочих бродяг.
Касаюсь воды, и по ней бежит рябь, подушечки моих лап черны и истерты в кровь от долго блуждания по асфальту. Вода замирает, и я отчетливо вижу собственные темно-зеленые глаза, кто-то бы пафосно назвал их парой изумрудов, чушь, у каждого второго кота глаза цвета зелени, хотя здесь я мало видел деревьев и травы, все было отравлено. А в глазах никаких эмоций лишь бесконечное спокойствие, нет не холодное или равнодушное, просто спокойствие, как у того кто уверен в себе и своих силах. Я давно научился не демонстрировать свои чувства ни позой, ни жестами, ни взглядом, ни выражениями на морде. Особенно с чужаками. Голова правильной клиновидной формы на длинной гибкой шее. Разрез глаз миндалевидный, черты лица резки, переносица с горбинкой. Нос темно-розовый, почти коричневый, усы похожи на леску. На правом ухе зарубка, но оно хоть не похоже на метелку как левое, они были широко расставлены и не закруглялись на концах.
Устало отворачиваюсь,  взмахнув хвостом, самый обычный хвост, не длинный, не короткий, того же цвета что и весь я. Разве что шерсть там немного длиннее. Во мне нет ничего, чтобы позволило причислить меня к породистым неженкам. Я был типичен. Но только внешне».

Характер -
«Я прожил два сезона, я знал, что такое голод, холод, одиночество и ненависть. Отец был разочарован тем, что родился хилым и тощим, казалось я и луны не протяну в тех условиях, но я оказался сильнее, чем все думали. Я понял главное, что нельзя соперникам демонстрировать свои эмоции и чувства, с тех пор я никак не выражаю их. Да что и выражать злобу, ненависть, недоверие? Больше никаких чувств у меня и не было. Я был спокоен и сражался со спокойствием в глазах, уверенность в своих силах куда предпочтительнее, пустых угроз. Впрочем, я всегда был немногословен. Я привык полагаться на свой  ум, особенно в юности, я знал что только хитростью могу одолеть врага, даже сейчас став значительно сильнее, я предпочитаю пораскинуть мозгами прежде чем лезть в драку. Всегда нужно уметь просчитать свои действия на два шага вперед
Доверие? К кому? Разве что к отцу и к брату. Семья, странное слово, его смысл был туманен для меня. Отец воспитывал нас, рассказывая о племенах, о том, что он мог бы стать великим. Старик! Мне безмерно надоели его истории, и большую часть я научился пропускать мимо ушей. Он мечтал, что мы отомстим за него. Его жизнь, жалкая и никчемная, если он был так хорош, что, отчего же не добился желанного? Я был признателен ему за все, что он сделал, но все-таки я никогда не любил его, он был моим учителем, наставником, отцом, но он не был мне близок. Я не был одарен его тщеславием, сколько бы он не втолковывал мне. Мстить за него? Я бы лишь презрительно усмехнулся. А мой брат был младше меня, он даже не прожил еще и полного года, но когда он родился я поклялся защищать его и нес за него ответственность, пусть даже ни отец, ни он не знали о той молчаливой клятве. Наверное, он был мне кем-то вроде друга, хотя я испытывал к нему некое покровительство, что впрочем, мною никогда не демонстрировалось в открытую. Я наблюдал, за тем как его учит жизнь, не менее жестоко, чем и меня, но когда не оставалось выхода и я, и отец были готовы придти на помощь
Да я сражался, и умел убивать, не видя в этом ничего зазорного. Убивать – легко и совсем не страшно, потому что не убьешь ты, убьют тебя. В юности я казался слаб, и мне раз за разом приходилось добиваться уважения силой, иначе бы я был уже трупом, и городские бродяги признали меня и старались не связываться. Битва за битвой, но я всегда умел рассчитать свои силы, я знал, когда стоит бежать. У меня не было друзей, немногих союзников я предавал, легко спасая свою шкуру, оно и верно, своя шкура всегда ближе. Только за свою семью я бы сражался до последнего вздоха, да и то насчет папаши я неуверен. Ибо в моем мире доверие – непозволительная роскошь.
Я не огрызался, не грубил, я атаковал стремительно, быстро, прежде чем фраза моего врага успеет подойти к концу. Последние слова в жизни. Меня не стоило недооценивать. Я равнодушен к лести и подхалимству, мне все равно, похвала не имеет для меня цены с чужих уст. Я сам мог оценить свои возможности и не нуждался ни в ком. Мои редкие фразы коротки и обрывисты, мне нелегко общаться, я к этому не привык, я осторожен с выбором слов, дабы не ляпнуть что-нибудь невпопад. Впрочем, кажется, что мне вовсе и не нужно это, чужие разговоры. Я выгляжу отстраненным, где-то глубоко в себе. И большинство даже не подозревает, что я чуток и всегда наготове, а из шелухи слов вылавливаю истину, прислушиваясь к чужим речам. Не все для меня одинаково полезны, но я быстро понимаю, когда разговор может быть важен мне, а когда это лишь банальный, бессмысленный треп. Я нуждаюсь в действии, без этого я чувствую себя словно бы парализованным, и тогда мой разум начинает компенсировать, это размышляя, разрабатывая тактику, стратегию, продумывая следующие шаги.
Я могу завоевать доверие кого угодно если оно мне надо, могу подобрать нужные слова, ход поведения – в мыслях это признаться намного проще чем в жизни. Но тем не менее если что-то мне будет нужно я добьюсь этого, какой угодно ценой. Другие для меня мелкие насекомые, через которые легко перешагнуть, которых можно раздавить. Но в основном мое существование было бесцельно. Я закрыт ложным спокойствием, лживыми речами, что происходит в моей голове, никому не доведется узнать. Я знаю, что произвожу впечатление скромного, замкнутого молодого кота, который испытывает неловкость в разговоре. Хорошее прикрытие, не так ли? Я могу казаться и заботливым, и доброжелательным. Мой портрет вызывает доверие и доброжелательность со стороны других, тех кому не приходилось вырывать право на жизнь когтями. Но в сражении я меняюсь, я безжалостен, ведь я сражаюсь за жизнь. Я такой по сути, в мысли, в разуме, жестокий, безжалостный и равнодушный, мысли других, их мнение – ошибка. Они верят в свои стереотипы, они составляют портрет поведения, они не ждут холодных когтей на своем горле, не подозревая, что вся это неразговорчивость и неловкость – вовсе не стеснение, просто мне плевать на них, на всех. Свою жизнь я посвятил тому, чтобы помочь брату осуществить его цели, устроить в жизни, а его цель править. Ну, а раз так, я готов заплатить достойную цену за власть. Как насчет жизни того, кто некогда сверг нашего отца?»

Биография -

«В городе быстро становишься самостоятельным, взрослым. Мать моя была тихой, мирной кошкой, она не перечила, полагаю, моему отцу нравилось чувствовать власть над другим живым существом. Больше он ничего и не мог с тех пор как его изгнали. Полагаю, основать свою банду ему было не под силу, он привык жить на всем готовеньком. С раннего детства именно он взялся за мое воспитание. Я был хрупок и внешне – слаб, отца разочаровывало это. Но город учит быстрее, с кем можно связываться, с кем нет. Ибо кому нужен комок темно-рыжей шерсти, когда даже отца не так уж и волновало мое будущее.
Я рос не физически, я рос умом. И только я был отучен от материнского молока, как началась моя наука, умение выживать. Отец учил меня тому, как сражаться, рассказывал о племени, из которого его изгнали, и осыпал проклятьями голову своего врага и бормотал что-то про великую цель. Вскоре я уже научился пропускать это мимо ушей. Я не особенно верил даже в то, что эти племена существуют, так или иначе я обитал в городе, и мне было не до россказней о мести, найти бы еды и уцелеть в мире, где обитали жестокие люди, злые собаки, зловонные автомобили. Я оказался чертовски упрям в своей борьбе. Я научился уходить от ударов отца, научился обманным маневрам и неожиданным атакам, у меня не было силы сбить его с лап, но с каждым новым сражением я становился все сильнее. Я запоминал все больше.
Но то были лишь тренировки, вскоре пришло время для науки жизни, которое была более жестока чем мой отец. Город, я почти считал его своей матерью, жестокой, бессердечной матерью, которой ничего не стоит убить свое дитя. Ибо к родной я был равнодушен, она была бесполезна.
Стычки начались, когда мне самому пришлось искать себе пропитание. Вокруг были сплоченные группировки, а город был поделен между бродягами. Охотился я редко, но мог словить пару жирных крыс, голубя, а однажды мне повезло убить ворону, но все это пришло позже. Я учился быть незаметным, учился воровать еду, учился обходить собак и не попадать под колеса. Однажды я попался на воровстве и наука пошла мне впрок. Лишь глупец может попасться дважды, а глупцы тут живут недолго.
В стычках с бродягами я получал все новые и новые шрамы. В одном из сражений я почти начисто лишился ухо, от него остался лишь безобразный огрызок. Но так или иначе я привык полагаться лишь на себя и на свою семью. Я не любил отца, но тот всегда мог придти на помощь, когда станет совсем туго. Моя первая зима запомнилась мне как бесконечные скитания, холод, скудная пища и бесконечная необходимость сражаться за нее. То было самое тяжелое время на моей памяти, время, когда я совершил свое первое убийство, мы сражались за какие-то ничтожные объедки и когда я понял, что выбора не остается я вонзил зубы в уязвимое горло и впервые ощутил солоноватый вкус крови во рту. Еще одна непреложная истина, хочешь жить – умей убивать. Я научился, и оказалось, что это не страшно, совсем не страшно. А за умением убивать пришли и те, кто начал меня боятся.
Минуло больше года, когда у меня появился младший брат. До этого я с неделю шлялся по улицам, а вернувшись, обнаружил нечто весьма неожиданное – нового члена нашей «семьи». До этого я не встречал котят, и тогда же поклялся его защищать. А позже он стал единственным кому я мог доверять, и кого никогда бы не предал, ни при каких обстоятельствах. Может даже тем за кого не пожалел бы и жизни. Но что жизнь в наших условиях? Разменная монета не более.
Брат больше проникся идеями отца и сильнее оправдывал его ожидания. Отец желал видеть его новым предводителем того племени откуда был изгнан. А мать, она тихо исчезла, я не знаю, что с ней стало, да в принципе мне было все равно. Я, молча, следит за ходом его подготовки, в которой и сам временами участвовал, привычно соглашаясь с отцом во всем, даже не слушая его рассказы. Я также молча, смотрел как город взялся учить и его.
Самоуверенность, порок многих, особенно молодых. Признаться мне она не была свойственна, просто потому что отец никогда возлагал на меня больших надежд и признаться, я знал, что он думал, что я довольно быстро сдохну и не сильно обо мне пекся. Чего не скажешь о моем брате. Глупый котенок, и зачем спрашивается, он туда полез. Его бы распотрошили, как свежую дичь, если бы мы с отцом вовремя не пожаловали. Я не увиливал от битв, они часть нашей жизни, и поэтому мгновенно сцепился с одним из бродяг, пока отец царапался с другим. Так и учат осмотрительности.
У отца были планы, великие планы, но толком мы с братом так ничего и не узнали. Мы нашли его в переулке, среди мертвяков, тогда он был еще жив. У многих были переломаны позвонки. Отец ты идиот. Тебя так и не научили осмотрительности. Я воспринимал его смерть с полным равнодушием, достойная кончина, с тихими, едва слышными словами: «Надо выдвигаться». Никто его не хоронил, а я не жалел о его смерти. Для меня это был шанс начать новую жизнь, уйти, куда я хотел, но… я не мог бросить своего брата. Клятву я хранил и держал, единственное, что было моим стержнем, сутью меня самого, будучи потерянным во лжи и умение изворачиваться. Признаться мне и не хотелось, чтобы брат остался в городе и сам не хотел быть здесь. Там нас мог ждать лес полный дичи, моего брата – его судьба, стать главой этого племени. И я знал также, что он не сможет обойтись без помощи».

Умения, навыки и т.п. -
Охотник из него никудышный, но в боевом мастерстве не уступит и более старшим воинам. Предпочитает полагаться на свой ум, а не на силу, но в битве не знает жалости и будет сражаться до последнего вздоха. Умеет планировать свои действия и менять планы в зависимости от обстоятельств. Обладает способностью подмечать важные детали в разговоре.
В целом ничто феноменально не развито и он вполне обычен.

Одиночка или домашний кот?
одиночка

Личный статус -
Only in death is the meaning of life
___________________________
Как нашли ролевую? -
Уже и не помню

Есть ли ещё персонажи (указать ники)? -
Куничка и Ко - с сентября-октября 2012 года персонаж передан в лапы Шороха.

Связь с вами -
Известна

Что-нибудь ещё хотите сообщить? -

Отредактировано Яросвет (06-12-2014 18:51:06)