Ааа... Мокро, – Фин фыркнул и начал пищать. Нет, он не боялся, а хотя... Кто из знает?! Вдруг затопить слюнями хотят! Действительно, кто их знает? Хотя они близкие... Нет, Фин не был ясновидящим а-ля "тебя ждёт смерть, потоп слюней близких, мерзость!"... Ладно, проехали.
А ещё было удобно. Не надо ничего делать. Лежишь себе, знаешь, что вокруг все родные, все близкие, всё так тепло... Всё нормально. Молоко есть, братья и сестра есть, что ещё надо?! Знаешь, что тебя любят. Приятные запахи, особенно тот, который был сначала... Он пах молоком. Хотя второй запах (того, кто хотел затопить О Великого слюнями) не был ни чуть хуже! Все были такие тёплые, родные... Да-да, тёплые.
- Фыф, – далее кто-то до о Ведикого посмел дотронуться. Нет, вы слышали, дотронуться?! Это вам не шутки! Фин начал толкать всех, кто находился рядом, а потом закрыл глаза и фыркнул. Нехвост, – а далее последовал ещё один фырк. А далее Фин замолчал, закрыл глаза и начал погружаться в сон. В сон, где он будет видеть своих родных, близких, уже будет представлять, какие они, какого цвета, размера, внешности... Всё было так неизведанно, интересно...

Наперстянка широким шагом возвращалась к пещере. Лиса старалась пить воду в ручье медленно, наслаждаясь каждым глотком. Но это было так трудно, все равно все ее мысли были направленны к детям. Самка умылась, после чего осмотрелась. Что-то приходило в лесу. Что-то особенное, причем постоянно, и днем, и ночью. Инстинктивно лиса понимала, что к этим переменам нужно отнестись серьезно. Хищница нахмурилась. Да, больше никаких шуток. Теперь и она, полноправная жительница леса, мать троих новорожденных лисят и подрастающего волка, жена самого заботливого и любимого лиса, чувствовала это.
Грядет зима.
Лиса не замечала раньше, какой холодной стала земля. Трава покрылась инеем, даже лужи вокруг ручья заледенели. Она не замечала этого, так как превыше всего для нее были дети. Но глупо, очень глупо забывать о безопасности семьи. Главой был Домино, но отдавать все бразды правления самцу она не собиралась. Она тоже сильная, и будет беречь семью. Хватит быть трусихой. После того, как она стала матерью, Наперстянка очень сильно поменялась... Даже нет, это стало происходить раньше - когда округлился ее живот. Она стала истинной дикой лисицей, достойной похвалы своем матери.
Сэм решил остаться снаружи. А вот Домино не было видно. Шерсть на загривке встала дыбом.
- Он там?
Не дожидаясь ответа, она залезла в нору. Запах Домино был повсюду. Он смешался с ее и запахом малышей. Лиса быстро привыкла к темноте, во дворе было не намного светлее. Лис задними лапами стоял на полу, а передние были на краю ее гнезда. Голова была где-то на дне гнезда, лиса видела лишь плечи.
Наперстянка остановилась. Домино... Он был таким милым, трогательным. Сердце самки оттаяло. На время...
- Правда они прелесть? - мягко проговорила она, встав рядом с любимым, точно так же поставив передние лапы на край гнезда. - Этот рыжик первенец, я думаю, тебе будет приятно дать ему имя самостоятельно... Наша дочь, - лиса повернула голову на бок, любуясь белоснежной крошкой. - Я хочу... Назвать ее... Рейна. Мама мне рассказывала, что таким именем достойна сильна лисица, отважная и смелая, способная за себя постоять... Такой была ее сестра, моя тетя... я думаю, нашей дочери понадобятся такие качества...
Наперстянка сделала паузу. Да, белой девочке будет сложнее чем братьям. Самка твердо решила облегчить ее жизнь... Сделать все для этого возможное.
- Ну и твоя маленькая копия. Мне нравится два имени: Финист и Нейгарт. Что скажешь?
Лиса опустила мордочку к детям. Втянула запах...
- Домино, ты...
На них был запах лиса. Он их трогал! Наперстянка тихо зарычала, но не тронулась с места. Титаническими усилиями она оторвала голову от детей и сделала несколько глубоких вдохов.

Беленькая вела себя спокойно, рыжий заворочался, а черныш едва ли обратил высокочтимое внимание на своего отца. Домино осторожно коснулся носом маленького носика лисенка и запоздало подумал о том, что им всем, наверное, пора уже спать... Внезапно возле входа в нору послышались чьи-то осторожные шаги. Черно-бурый стремительно обернулся и увидел знакомую темную морду с яркими янтарными глазами. Сейчас в них плескалось беспокойство.
- Домино... там Наперстянка уже идет, лучше выходи...
Домино нерешительно кивнул и перевел взгляд на малышей. Ему не хотелось оставлять их. Конечно, в норе-то им ничего не грозит, здесь тепло, сухо и уютно, да и Наперстянка скоро вернется. Но чем-то его эти маленькие комочки притягивали. Черно-бурый вздохнул и хотел было выбраться наружу, чтобы подремать немного возле норы, как вдруг перед его носом промелькнула рыжая шкура, а ноздрей коснулся свежий запах Наперстянки.
Домино встревоженно посмотрел на подругу, но она была, кажется, в прекрасном расположении духа. Уши подняты, глаза блестят здоровым блеском, шерсть волосок к волоску. Черно-бурый заметно расслабился.
- Правда они прелесть?
Он согласно закивал, с облегчением решив, что Наперстянка не против его присутствия. Признаться, какая-то частичка лиса боялась этого. Он повернул морду к лисятам и широко улыбнулся. Одно ухо он повернул к Наперстянке, чтобы не пропустить ни слова из того, что говорит супруга. Имена... Да, это важная часть. Домино уселся на задние лапы и озадаченно посмотрел на малышей.
Этот рыжик первенец, я думаю, тебе будет приятно дать ему имя самостоятельно...
Домино беспокойно глянул на подругу. Он же совсем не умеет выбирать имена! И какое, спрашивается, подошло бы этому рыжему пушистику? Черно-бурый принялся перебирать имена знакомых ему лис. Ренар, просто Рыжий Лис, Каррол... Все не то!
Внезапно рыжий малыш фыркнул. Это был забавный звук, отдаленно напоминающий писк мыши. Домино наклонился к сынишке. Еще раз! Нашел!
- Финн! - радостно тявкнул лис. - Смотри, когда он чихает, это похоже на тихое "фирр" или "финн". По-моему, Финн звучит лучше!
Наперстянка тем временем выбирала имя для дочери. Рейна... Домино с задумчивым видом кивнул. Ему тоже показалось, что белоснежной лисице потребуется сильное имя. Она сможет за себя постоять.
- Рейна.. - тихо повторил Домино.
- Ну и твоя маленькая копия. Мне нравится два имени: Финист и Нейгарт. Что скажешь?
- Финист! - не задумываясь, выпалил Домино. - Финн и Финист. Сразу видно, что братья!
Но Наперстянка, похоже, его уже не слушала. Она наклонилась к детям, вдохнула их запах. И что-то в облике лисицы неуловимо изменилось. Домино отступил на шаг, когда из пасти супруги вырвалось рычание.
- Домино, ты...
Вмиг воздух стал напряженным. Домино замер на месте.
- Что? - голос его был на удивление спокойным. Даже равнодушным. Но внутри лиса все сжалось в комок. Ох, не нравилось ему то, что происходит...

Наперстянка забралась в гнездо. Она переставляла лапы очень осторожно, дабы ни на кого не наступить. Несколько раз обойдя нагретое место по кругу, умастилась. Осторожно поправила лисят, так, чтоб все были у живота и опять могли кушать молоко. Греться... Когда она почувствовала их прикосновения, поняла - какой же была дурой, что уходила! Как она могла бросить малышей хоть на минуточку?! Хоть на пол секундочки! Досадливо помотав головой, она коснулась носом всех малышей в области спинок.
- Я отсюда никогда не выйду. Никогда. Умру от жажды и голода, испачкаю кладовую, но из норы не выйду, - в улыбкой проговорила она, веря, что так оно и будет. Матери иногда ведут себя слишком... фанатично.
- Смотри, когда он чихает, это похоже на тихое "фирр" или "финн". По-моему, Финн звучит лучше!
Наперстянка задумчиво посмотрела на рыженького. Будто понимая, что говорят о нем, малыш громко подал голос. Лисица счастливо рассмеялась.
- Хорошо-хорошо, Финн. Это твое и только твое имя.
Родители перевели взгляд на беленькую. Наперстянке так нравился ее цвет. Ассоциировался со снегом. Лисе нравился снег.
- Рейна... Моя маленькая Рейна... - Наперстянке не терпелось увидеть ее глазки. Какими они будут? Рыженькими, как искорки? Карие, или может голубыми?
Имя младшего Домино выбрал быстро, и его логика понравилась лисе. Финн и Финнист. Правильно, братья. Имена - очень важная часть. Имя у лисицы тоже было не простое. Оно означало цветок, в чей власти останавливать сердца. Звучит мрачно, но что-то в этом есть...
- Что?
Наперстянка закатила глаза. Так, все, она устала. Ей просто нужно отдохнуть. Ей и малышам.
- Ничего. Иди спать. Лизни от меня Сэма. Спокойной вам ночи... - она тесно прижалась к мужу головой и шеей, будто понимала, что не сможет видеть его целый месяц. Втянув носом родной запах, самка отпустила черно-бурого лиса и легла спать.
[Месяц спустя]
Утро. Наперстянка посапывала в гнездышке, лежа на животе и вытянув лапы. Хвост свисал с края гнезда. Лиса все же покидала нору для всех своих нужда, включая и элементарно для прогулки. Она смягчила свое отношение к Домино и Сэму, но ночевать в норе им не позволяла. Но сейчас, когда дети подросли, и холода наступали, ей даже хотелось их вернуть. Самка решила, что пора. И решила объявить это самцам утром...
Но просыпаться так не хотелось.... В норе было тепло и уютно, в то время как за порогом шел сильный снегопад, буянил ветер и морозил холод. Лиса будто знала об этом и по-этому не торопилась выходить. И еще по одной причине - дети. Они ее изрядно вымотали. Нет-нет, она не жаловалась, она их любила, и не сожалела ни об одной секунде. Просто очень устала, ей нужна была помощь. Сейчас же эти трое озорных, подрастающих лисят спали где-то у ее бока. Но сегодня проснулись они раньше матери. Это могло закончится плохо - если им вздумается выбраться из норы самостоятельно, дабы посмотреть на снег... Если Наперстянка не проснется, и малышей не переловит Домино или Сэм...

| Месяц спустя |

Фин растянул лапы, выпустил когти и лениво открыл глаза. Точнее, наоборот, но... Логика, да. На самом деле ему не терпелось узнать, что происходит сейчас и что будет происходить, поэтому он быстро встал и начал вылизываться, не смотря на то, что он очень хотел прикрыть глаза и досмотреть сон. Любимый и единственный брат уже встал и начал что-то говорить, но, не смотря на его (Фина) уши (у лисят ведь большие уши?), он так и не расслышал. Он зевнул и подошёл к брату.
- Фто будем делафть? – малыш немного шепелявил, да, и видимо, его брат тоже. Наверное, так говорили все, когда были лисятами. По-крайней мере, Фин себя так успокаивал. Лисёнок повёл ушами и немного прилёг. Он знал, что кто-нибудь из них предложит выйти туда... Туда! Почему так говорил Фин? Потому, что он никогда не был там, там! Он даже не знал, что там, как "там" называется, ну и в том же духе...
Но пока сам лисёнок не осмеливался даже пикнуть... А почему?

Офф: посты ужасные, активность ужасная, с сегодняшнего дня исправлюсь.

Наперстянка услышала сквозь сон какой-то звук. Лиса уже не спала, скорее находилась в полудреме, наслаждаясь теми минутами пока дети спали. Пинки двенадцати лапок по боку и спине за последнюю луну стали лучшим из возможных будильников... Даже если они вдруг не работали, и сон лисицы брал вверх, в атаку вступали звонкие голоса малышей. С ними даже глухому бороться было трудно...
А тут тонкий, еле различимый звук. Возня, попискивание... Обычно дети вели себя не так. Пробуждаясь, они нетерпеливо будили и мать... В этот раз было все не так. Наперстянка зашевелилась. Она подсознательно знала, что крошки тут же почувствуют, что мама просыпается и накинутся на ее, ускоряя процесс и требуя завтрак. Но этого тоже не последовало. Лисица распахнула глаза и резко выпрямилась, с трудом открывая сонные глаза.
- Рейна...
Нельзя сказать, чтоб у нее появились любимчики... Просто мальчиков было в помете немного больше, что делало и без того особенную дочку еще особенней. Наперстянка следила, чтоб Финн и Финист не обижали, не делали ей больно. Но порой самке казалось, что ее опасения напрасны. Рейна могла постоять за себя. Иногда казалось, что в этой компании она была главной заводилой. Наперстянке думалось, что дочь растет в отца - или нежная, ласковая Наперстянка тоже такой была к ее возрасте?
Найти беглецов не составляло труда. Лиса четко видела, как мальчики спешили к выходу из норы. Это было забавно, они смешно переваливались с лапки на лапку, а эти длинные уши-локаторы... Наперстянка засмотрела на детей, не спеша их останавливать. У нее было время сделать это... Правда, какая-то ее часть и вовсе не хотела их трогать. Им ведь так интересно, за месяц жизни дети ни разу не видели дневного света, кроме того, что просачивался в нору... И отца с братом видели редко... Лисе казалось, что она поступает ужасно. Но ведь ее останавливали инстинкты. А сейчас?
В ному заглянул Домино и головой перегородил беглецам проход. Он носом к носу столкнулся с любопытным Финистом, своей маленькой копией. Даже глаза... Это был стопроцентно сын Домино, и пускай кто-то только попробует уличить Наперстянку в неверности!
- Папа пришел, - ласково объявила лиса, переглянувшись с мужем. Опустив взгляд на Рейну, самка легонько толкнула ту в бок. - Просыпайся, милая...
Оставив дочь в гнезде, лиса поднялась. Лапы затекли... Наперстянке жутко хотелось побегать, размять все тело от носа до хвоста, сходить на желаемую охоту... Даже мех, и то блекнул и постоянно линял в заточении норы...
- Как ты? - она подошла к самцу и нежно потерлась щекой о его, заглянула в глаза. Наперстянка обожала своего мужа, и за месяц поняла, как же за ним соскучилась.
- Они подросли, да? - самка подставила сыновьям свой хвост. - Я вижу их каждый день, и мне кажется, они не меняются... Но я помню, когда они были еще крошечными слепышами.... У них твои глаза.
Наперстянка положила голову на плечо мужа, наблюдая за потомством. Она была самой счастливой лисой на земле. Все благодаря Домино... и покойной матери, которая вытащила дочь из злополучного зоопарка.
- Домино, я могу тебя попросить посидеть с детьми? Я хочу проветриться... Убедится, что еще могу поймать ужин... Мне это очень нужно! - горячо добавила она, боясь, что самец откажет.
Давая мужу возможность подумать, лиса обратилась к сыновьям. Довольно строго, голос лисы был нравоучительным.
- И так, кто придумал покидать нору без спросу? Финн? Финист? - она перевела взгляд от одного у другому, хоть и знала, кто же был затейщиком.

Я почувствовал какое-то движение рядом с собой и, открыв еще сонные слипающиеся глаза, посмотрел в след уходящему Домино. После того, как черный лис оказался наруже, сразу как-то похолодало, впрочем, к этому можно было быстро привыкнуть. Я клацнул зубами, широко зевнув, и положил голову на лапы, прикрыв тяжелые веки. Вставать еще не хотелось, да и пока не за чем было. К тому же, на улице довольно прохладно, а это небольшое укрытие еще сохраняло небольшое количество тепла, хотя, надо признаться, со временем здесь становилось тесно для нас двоих. Я с нескрываемым восхищением чувствовал, как становлюсь больше, массивнее, как крепнут мои кости и клыки, как то, во что я раньше упирался носом, теперь едва ли достает мне до груди, и все это мне бесконечно нравилось. Нравилось чувствовать себя сильным, сильнее, чем раньше, сильнее тех и того, чего когда-то опасался и старался обходить стороной. А еще я научился охотиться. Уроки, которые давал мне Домино, не прошли даром, и теперь я мог самостоятельно добывать пропитание себе и своей семье. И теперь, когда многие из моих мечт, которые, казалось, не сбудутся никогда, вдруг осуществились, мне не к чему было стремиться, и поэтому нужно было ставить перед собой новые цели. Одна такая цель была у меня. Олень. Да, олень. Мне неистово хотелось поймать именно это большое благородное животное. Своего рода охотничий трофей. А что? Я ведь был уже достаточно силен для того, чтобы завалить хотя бы детеныша, верно? Но пока мне это не удавалось. Да, я уже пробовал, однако каждый раз что-то шло не так. Эти звери были очень чуткими, казалось, все их качества развиты в тысячу раз лучше, чем, например, у куропатки. И это подкашивало мою уверенность в себе. Я не хотел делиться своими мыслями с Домино, не хотел и приглашать его опробовать удачу вместе со мной. Я желал однажды сам поймать это парнокопытное и принести в наше логово, чтобы Наперстянку и черный лис мною гордились. Добиться их уважения и внимания стало очень трудно с тех пор, как появились детеныши...
Я поднялся на лапы и вылез из "пещерки", жмурясь от света. У логова, где спала Наперстянка со своими лисятами, послышались их тонкие голоса. Дернув ушами в сторону, откуда исходил звук, я повернул голову и увидел Домино, загораживающего проход своим детям, которые, по всей видимости, хотели вылезти наружу. Белая Рейна кричала громче всех, где-то чуть позади, наверное, были ее братья. Из всех лисят она мне нравилась больше, но все же не занимала в моем сердце какого-то особого места. Как, впрочем, и остальные. Я дернул хвостом и пошел вперед, точно еще не зная, куда направляюсь. Пройдя мимо логова, я остановился и кивнул названной матери, после чего снова продолжил свой путь. Я не находил нужным отчитываться перед ними, куда иду. Они же передо мной не отчитывались. В животе что-то сжалось, напоминая о том, что пора было бы чем-то его заполнить. Этим, пожалуй, и займусь.
>>> заброшенное гнездо

Отредактировано Sam (09-03-2014 19:39:10)

Фин думал о своём. Как они с братом пойдут в лес, выйдут из норы и будут играть и веселиться... потом присоенденится Рейна, что будет ещё веселее... Потом они надумают поймать кого-нибудь, но Рейна в этом выиграет, после чего Фин будет злиться и не узбпаготся, пока не поймает что-то лучше, чем она.
Внезапно появился папа, а потом ещё кто-то какой-то особенный – вроде брат, а вроде нет, но опять же, не суть.
- Плости, - повсторил за Финистом Фин и присел. Похоже, сегодня есть они будут опять пищу, которую словили родители, а гулять они будут по пещере.
А вот и Рейна! Она напоминала Фину маленького белого медвежонка. Финн не знал, как они выглядят, он только слышал о них, но не суть. Главное, что он (медведь) белый, как и Рейна. Ну а потом он охвостел, во-первых – от прекрасной речи Рейны (самк быстрее развиваются, что ли?), а во-вторых – от её слов. Но Фин не потерялся, ибо брат, ибо я такой-сякой супер-лис, бегу на помощь.
- Это я, это я! Не Рейна и не Финист!
А теперь ждать, пока Финист так же не скажет что-то подобное.

<<< дорога
Я не помнил, как дошел сюда, но путь показался мне бесконечно долгим. Выйдя на поляну, где находилась наша нора, я свалился под высокими кустами, положив голову на землю. В голове еще звенело, а все тело так и продолжало трястись, как бы я ни старался унять эту дрожь. На Домино я не смотрел: мне не хотелось сталкиваться со взглядом лиса, еще больше не хотелось что-то объяснять и вообще открывать пасть. Хотелось просто лечь и уснуть, забыв обо всем, что связывало меня с этим днем. Отмотать жизнь на несколько часов назад и не позволить Наперстянке отправиться на прогулку, ставшей теперь для всех нас роковой. Навязчивые мысли лезли в голову, тревожа сознание и не давая отпустить себя. Уходите. Оставьте меня в покое.
Отвернув голову от норы, где с радостными воплями скакали лисята, я ненароком подумал и о том, что будет теперь с ними. Они слишком рано потеряли свою мать, слишком рано. А  я не понаслышке знаю, какого это - остаться одному. Конечно, у них есть отец, но... это не то. Во всяком случае, для них, успевших познать материнскую ласку и заботу, это станет большим ударом. Наверное, куда более большим, чем он был для меня.