Львинолап распушился и косо посмотрел на Чернохвата. О да, охота важна. Но разве охота защитит от непрошенных гостей, пресечет попытку соседей оттяпать часть территории Речного племени? А встреча с барсуком, лисой? Нет, боевые приемы очень важны! Золотисто-рыжий котенок понимал, что ему придется научиться и охоте, но драться ему нравилось не из-за самой драки, а потому, что ты находишься в движении. Он чувствовал необычайный прилив сил, в то время как охота изматывала его сильнее, чем тот прием, который показал Чернохват.
У него получился этот прием со второго раза!
Чернохват упомянул Совет, и уши котенка навострились. Интересно, его возьмут к Четырем деревьям? Это было бы здорово! Только посвященный в оруженосцы - и уже на Совет! Львинолап поскреб лапой снег. Мама должна его взять. Он же проявил свою выносливость, шагая вместе с ней к Лунному Камню. Кто еще может похвастаться, что был у Лунного камня в бытность котенком? Львинолап заурчал и даже не сразу заметил взмах хвоста Чернохвата, призывающего следовать за ним.
С тех пор прошло несколько дней, но Львинолап навсегда запомнил зияющее отверстие норы, поглотившее Бирюзовую Звезду. Признаться, тогда он здорово устал. Но не подал виду. Его мать должна знать, что он сильный и выносливый котенок, не чета многим!
Он спохватился, когда Чернохват уже уходил.
Эй, постой! - окликнул его Львинолап и понесся следом.
------------) туды.

<<<<<оттуда. из стазиса оо"

Гадюка не имела бы права называться Гадюкой, если бы чужие проблемы волновали её больше суток. Действительно, совесть заткнулась, как только полосатая одиночка закрыла глаза и провалилась в сон, вымотавшись после долгой, очень долгой прогулки по нейтральным территориям. Нагуляв сон и аппетит, а потом поспав и пообедав, Гадюка начисто выбросила из головы всяких там рыжих котят, которых она хотела похитить.
Те несколько дней после той неприятной встречи одиночка провела как обычно, шляясь по разным территориям и не делая ровным счётом ничего полезного. Но... то ли стычки с другими одиночками вдруг стали намного более редкими событиями, то ли кошка просто заскучала - в один момент она всё равно повернула в сторону территорий четырёх племён. Не потому, что вновь загрызла совесть. Конечно, Гадюка вспомнила про Львёнка, про тот... хм, инцидент, но больше из-за него не переживала. Наоборот - в ней загорелось какое-то по-детски упрямое желание отомстить.
За что?
Это был очень хороший вопрос. Хороший, но в случае Гадюки - глупый. Она упивалась ненавистью как другие упиваются любовью... ей не нужны были причины ненавидеть или мстить.
Хотя... это была не месть. Просто Гадюка называла её так. Она даже нашла себе причину: полосатая одиночка помнила то странное, виноватое чувство стыда, захватившее её, и вот за него она и "мстила". За то, что её заставили это чувство ощутить - и пускай она сама была виновата.
Но, конечно, краем сознания Гадюка понимала: это что-то другое, не месть, а какое-то странное чувство, не дающее покою; оно требовало немедленно посетить Речные территории.
Ей просто хотелось убедиться, что... неважно, что. Просто придти, посмотреть краем глаза на рыжего котёнка и уйти.
Ещё очень хотелось придти, никого не увидеть, сказать своей совести "Извини, дорогуша, я сделала всё, что могла" и скрыться в неизвестном направлении.
Гадюка шла по снегу, заметая собственные следы хвостом. Трудно сказать, откуда взялась такая привычка. Всё равно за ней тянулась толстая полоса снега... как от ползущей змеи. Но иногда это работало: снегопад гораздо быстрее заваливал полосу, чем отдельные следы.
Сейчас снег не шёл, но хвост всё равно разбрасывал по сторонам белые снежинки.
"Извини, дорогуша, я сделала всё, что... - подумала Гадюка, выходя к ручью из-за очередного сугроба и резко остановилась. Мысль по инерции раздалась в голове: ...могла".
Рыжий котёнок сидел возле проруби.
Мимолётное желание прыгнуть в сторону и спрятаться в сугробе. Она никогда не пряталась, но сейчас хотелось - прямо с головой, скрыв полосатую шерсть под слоем белого снега, чтобы Львёнок не увидел её.
Из Гадюки была плохая охотница, но тот медленный ветерок, дующий с её стороны, она чувствовала. Он тихо колебал белоснежные усы... когда Львёнок её учует - вопрос времени. Даже если она спрячется среди этой белоснежной равнины - он всё равно узнает, что она здесь была. Есть, конечно, вероятность, что охотник из него настолько ужасный, что он пока не умеет различать запахи. Но вряд ли на это стоит надеяться.
Так одиночка и замерла, уставившись стеклянными глазами на золотисто-рыжую спину Львёнка.

Львёнок повернулся к ней. Очень медленно, словно кто-то закулисами включить замедленную съёмку - но это всё было сознание Гадюки, пытающееся оттянуть этот момент и дарящее такую чудную иллюзию.
Одиночка совершенно автоматически заглянула ему в глаза - и тоненькая, нестоящая улыбка озарила её мордашку. Это уже привычка - натягивать приторно-сладкое выражение лица. Или сейчас что-то изменилось, и в нём нет какой-то сахарной едкости?
Рядом не было зеркал.
Золотые глаза Гадюки быстро отметили вздыбленный загривок. Вот Львёнок выпустил когти - довольно быстро сообразил и подготовился, но почему ей не хочется ответить тем же?
- Маковка! Не думай, что я забыл тебя!
Кошка всё же приготовилась и напрягла лапы, чтобы отпрыгнуть; но Львёнок неожиданно оказался слишком прытким и успел цапнуть её за нос.
Гадюка завелась мгновенно. Она ведь не специально поддалась, она его... недооценила! Какой-то котёнок не может быть быстрее её - да он вообще только из детской вылез! Наверное. В котятах она совсем не разбиралась, но не важно - котёнок же!
Инстинктивно она бросилась вперёд - на эмоциях, с горячем, полным ярости сердцем, и холодными лапами, метящими точно в грудь котёнку, чтобы опрокинуть и придавить к земле.
- А вот теперь привет. Зачем пришла, Маковка?
...и остановилась, словно на стену налетев.
Нет, это, конечно, образное выражение. Не могла она замереть в воздухе. По инерции полосатая одиночка долетела до золотисто-рыжего котёнка, но нападать в ответ не стала, мягко приземлившись рядом, в белый снег. Никакая реакция Львёнка не могла застать её врасплох, никакие другие боевые приёмы... но слова? Просто слова - как будто брошенные знакомому, а не врагу, и не ехидные издёвки или просьбы уйти с дороги, и даже не крик - от ярости или от страха? А простой... привет?
Гадюка растерялась, и от этого жадно пожирала глазами каждое движение Львёнка - чтобы не пропустить новый, подлый удар. Многие назвали бы её глупой - переживать, что ей может навредить котёнок, но... она просто не знала, что делать.
В другом случае она бы снова напала. Она и сейчас чувствовала, как хочется замахнуться и точным ударом по голове выбить из маленькой рыжей головы всю дурь, чувствовала каждое движение, каждый свой вздох - и видела каждый вздох врага. Она - готова к схватке, но что ей мешает?!
Шаг назад. Если не нападение - то хоть пространство для возможного манёвра.
- Привет, Львёнок! - молча проглотив свою растерянность, пропела Гадюка. - Ты снова сбежал от мамы? Я не ожидала тебя здесь увидеть.
Но ведь это враньё. Снова - враньё.
Улыбка медленно уползала с полосатой мордочки одиночки. Капля крови с царапины на носу упала в белоснежный снег, но кошка ничего не замечала.
Она дралась.
Сама с собой. За право выбрать - снова врать или сразу сказать правду. Маленькую, ничего не значащую, не претендующую на цель или надежду, но всё-таки правду!
Это так сложно - когда то, что ты делаешь обычно, вдруг становится очень противным, но ты слишком горд, чтобы изменить своим принципам. Слишком высокомерен, чтобы опуститься в своих собственных глазах, потому что правда - это в какой-то степени ещё и поражение.
- Или ожидала. Ты прав, я искала тебя.
Гадюка отвела глаза.
Как это было не удивительно, но нового прилива ярости не последовало. Неужели это так просто?
Нет.
Потому что она всё ещё следила за ним краем глаза, всё ещё просчитывала возможную оборону и возможное нападение. Пускай и бессознательно, но просчитывала - а, значит, считала его, этого маленького Львёнка, глупого и болтливого, которого она сама обманула, обещав встречу с его отцом, врагом.
А, значит, так и не набралась смелости признать свои ошибки. Сделала маленький шаг навстречу, пришла сюда - но на самое важное не решилась. И, главное, так и не узнала, что именно и есть самое важное.
- Наверное, я хотела узнать, как у тебя дела. Гадюка прищурила правый глаз, чуть приподняла голову - её вдруг кольнула ехидная гордость, не позволяющая таких откровений. Очень сильно кольнула. Очень глубоко. - Или не хотела, а была голодная. Здесь вообще есть дичь, или Речное племя теперь жуёт снег на обед?
Мгновенно став снисходительным, взгляд золотых глаз небрежно упал на макушку Львёнка. И редкая, одинокая мысль в голове, как гром: "Да чего же я хочу?"

- Убежал! Запомни, тогда я не убегал, а исследовал местность.
Да. Конечно. Как скажешь. Суть всё равно не меняется - исследовать местность можно и без разрешения взрослых. Эти слова! Как часто мы говорим одно и то же, используя разные слова? Но ими нельзя переиграть. Иначе когда-нибудь поймаешь себя на мысли, что повторяешь одно и то же, топчешься по кругу... вот как Гадюка сейчас.
Одиночка скромно промолчала.
- И еще - я больше не Львенок. Отныне величай меня Львинолап!
"Он стал оруженосцем! - сверкнула глазами Гадюка. Она плохо помнила своё посвящение, но, кажется, тоже была рада... или нет? Она упала тогда куда-то, и ей запретили идти на Совет, но она всё равно пошла со сломанным ребром. - Гордится, наверное. Но зря гордишься."
- Хорошо, Львёнок, я буду знать, - в голосе Гадюки послышались твёрдые серебряные нотки. - Но и ты называешь меня Маковкой. А имена даются не просто так, потому что кому-то это захотелось.
Мы меняемся вместе с нашими именами.
Ты когда-нибудь умирал?
"Я - да."
Глупый, глупый Львёнок! Ты повзрослел, стал оруженосцем, но почему не поумнел? Почему продолжаешь ворошить чужое прошлое, почему суешь свой нос в чужие дела?! Полосатая одиночка резко завелась, чуть вздыбив загривок.
Она только сейчас поняла: всего, что вызывает в тебе хоть каплю сочувствия или раскаяния, надо сторониться. И она зря сюда пришла, зря! Надо забывать. Вычёркивать из жизни. Так, как она сделала с племенем Теней. Они ей - никто. Но если бы она вернулась... хоть на один миг вернулась, разве она нашла бы в себе силы идти дальше?
- Только вот времени все никак не мог найти. То одного бродягу прогонишь, то другого... 
Пусть будет по-твоему, Львёнок. Вряд ли здесь ходит достаточно бродяг, как ты говоришь, да ты ещё слишком мал, чтобы тебя вечно отправляли в патрули. Но это твоя ложь.
И тебе за неё отвечать.
Золотые глаза Гадюки холодно сверкнули.
- Откуда мне знать? Хочешь, позову Чернохвата? Он с радостью тебе покажет.
Одиночка совершенно инстинктивно напряглась - но не услышав незнакомое имя (кто это? глашатай? наставник? ну... явно не отец), а заметив быструю перемену настроения котёнка. Что-то серьёзное промелькнуло у него во взгляде, он сделал шаг вперёд... нет, это не нападение. А если и да, то слишком медленное.
- Зачем?.. Зачем ты это сделала? Чтобы причинить боль моей матери? Ты могла просто убить меня. И причинила бы больший вред.
"Не думай об этом!" - Гадюка замерла, и что-то хищное проскочило в её жёлтых, как опалы, глазах. Она снова чувствовала дыхание этого мелкого котёнка, и ей снова хотелось вместо ответа отшвырнуть его от себя; чем больше она понимала, что ответа на вопрос найти не сможет, тем сильнее злилась, тем быстрее просчитывала возможную драку...
Но ведь действительно, зачем она это сделала?
Ей хотелось украсть котёнка. Отомстить Бирюзе. Потом ей стало стыдно - и она попробовала свалить вину на неё. Но ведь она действительно могла просто убить. И никакая совесть её не остановила бы.
Осознание пришло к ней с каким-то ледяным спокойствием.
- Хочешь знать причину? - холодно осведомилась Гадюка. - Моя причина - не цель. Моя причина - процесс. Полосатая кошка на миг замерла, специально выжидая длинную паузу, во время которой воцарилась мёртвая тишина. Эта пауза была не только постановочной; в какой-то момент Гадюка стала колебаться, но всё же решила и наклонилась к Львёнку, поднеся морду к самому уху - но делая уязвимой правую щёку с шрамом, оставленным Бирюзой. - Когда-то у меня была мечта. Когда-то у меня была цель. Когда-то у меня было желание. А сейчас я ничего не хочу, ни к чему не стремлюсь, ни о чём не мечтаю. Я просто делаю то, что я не могла делать, когда всё это у меня было. Снова пауза, снова длинная. Любила Гадюка такие театральные приёмы, но мало кто ценил её актёрское мастерство. Правда, на этот раз пауза была ненарочной. Искала нужные слова? Нет. Она давно знала, что всё скажет. Просто снова раздумывала, стоит ли говорить что-то ещё. И снова горячо зашептала Львёнку на ухо: - Знаешь, как можно победить того, кто сильнее тебя? Для этого не нужно много усилий. Для этого нужно уметь врать. Снова секундное раздумье; и вот кошка повысила голос: - Но врать чуть-чуть, иногда, не всем и не всегда нельзя. Ты либо идёшь правильной дорогой, либо как я, по грязи. Поэтому не ври.
И отвернулась.
Ей, конечно, ещё было что сказать, ведь дело не только во вранье.
Но не хотелось.

Никогда. Не переходи. Грань.
Если ты её перейдёшь - будет хуже. Даже если кажется, что хуже уже некуда, всё равно будет, потому что много плохого в жизни не бывает. Проблемы всегда найдутся.
Одна из самых важных проблем - найти грань.
Когда ты переходишь за границы дозволенного, тебе приходится искать новые. И так до бесконечности - чем дальше ты идёшь, тем темнее становится вокруг, тем сложнее найти новую границу, за которую никогда нельзя заходить.
Но иногда ты не можешь её найти. Иногда у тебя нет времени. Иногда - сил. Но бывает и такое, что тебе просто не хочется этого делать.
И тогда можно провести грань самим.
"Львёнок, я не пущу тебя ещё дальше," - мысленно сказала оруженосцу Гадюка. Почему-то тот её не услышал. Наверное, хорошо - ему не стоит знать, что она всё ещё называет его котёночьим именем.
Так нужно.
- ...А когда ты ни о чем не мечтаешь, ничего не хочешь... То ты и не кошка вовсе. Так, меховой шар с когтями. Бесцельный меховой шар, - закончил свою длинную речь Львёнок. Боковым зрением она видела его - маленького золотисто-рыжего котёнка. Глупого, но говорящего правильные вещи.
Он лапой дотронулся до полосатой щеки одиночки. Она видела его боковым зрением - но всё равно ожидала удара, и потому выпустила когти, впившись в снег.
Или не выпустила? Или они всегда, каждый момент их разговора, в какой-то степени - безобидного - она была готова к драке?
Да. Она всегда готова.
- Я не знаю, как это объяснить. Наверное, это просто чувствуешь.
Гадюка прикусила язык и криво ухмыльнулась - театральное умение подвело её в этот раз, перекосив мордашку в каком-то подобии грустной тоски. Что-то печальное было в этом выражении лица, усеянного тёмными полосками и тонкими цепочками шрамов от чужих когтей; что-то очень одинокое в краснеющей царапине на носу. И - маленькая тень злого безумия в стеклянных глазах.
- Ты прав.
Сейчас ей не хотелось говорить что-то длинное, не хотелось начинать очередной монолог, с длинными паузами, и потому Гадюка ответила коротко и просто, вроде бы равнодушно, но с какой-то подчёркнутой отречённостью и холодностью, словно подводя итог. Несколько подумала - и всё же добавила:
- Но меховые шары не хотят меняться. И я не собираюсь.
"Я и так слишком сильно отличаюсь от той маленькой кошки, которую когда-то приняли в Сумрачное племя," - взмахнула хвостом одиночка, затем встала с земли и резкой, отрывистой походкой направилась прочь.
- Пока, Львёнок. Я всё равно знаю, что ты спешишь на Совет.
И ушла. Но на этот раз ей ни разу не хотелось обернуться.

>>>>>туда. куда-то.

----------------------------> Главная поляна
Волчегривка прибежала к ручью, когда уже стемнело. Серебряный лик луны отражался на зеркальной глади бегущей воды. Кошка радостно подбежала к самому краю, и, усевшись на гладкий, отполированный до блеска течением, валун, окунула передние лапы в ледяную воду ручейка. Вода там не замёрзла, как в других местах, дело было в сильном течении. Водя кончиками лап по поверхности воды, оруженочец чувствовала, как холод пробирается через острие когтей в её молодое и сильное тело, придавая ей бодрости. Наклонившись к воде, кошка взглянула на своё отражение. Ничего особенного, я такая же, как и все коты моего племени. Волчегривка прервала мысли о себе и наклонилась ещё ниже. Коснувшись языком ледяной воды, она сделала робкий глоток. Ледяная вода остудила все внутренности Волчегривки, освежила ей голову и упорядочила мысли.
Пора бы уже перестать думать о себе и начать думать о голодающем племени, надо накормить Заботу и её котят.
Кошка повела ушами, силясь услышать малейший шорох. Вскоре в кустах послышалась еле заметная возня Возможно, мышка или другое мелкое животное. Волчегривка принюхалась. Ветер, дувший в её сторону, принёс запах хвои и свежей дичи. Прислушавшись снова, кошка услышала трепет крошечного сердечка. Действительно мышка. Кошка напряглась всем телом и перенесла весь свой вес на задние лапы, чтобы стремительней прыгнуть. Свой подрагивающий хвост она вытянула в струнку, чтобы он не выдал охотницу.  Оттолкнувшись от земли, оруженосец оторвалась от неё и взлетела в воздух на несколько десятков сантиметров. В такие моменты Волчегривке казалось, что она летит как птичка над заснеженным лесом. Приземлившись прямо в кусты, кошка схватила в лапы добычу и вонзила когти в бока мыши-полёвки. Прикончив её быстрым укусом в шею, Волчегривка взяла её в пасть. Тёплая, - удовлетворённо заметила она.
Держа дичь в зубах, кошка удовлетворённо заурчала и вприпрыжку помчалась в лагерь.
----------------------------> Ясли

Отредактировано Волчегривка (09-01-2013 22:09:36)

<<< ГП
Лапы привели Речного кота к воде. Точней - к ручейку, где обычно учат держаться на воде маленьких котят. Лапы и мысли - все действует против серого кота. Хотя старики мудры. Течение уже и сам не раз убеждался в их древних премудростях, преподанных ему, но это правило "первого и подневольного" доказывать на себе ему приходилось впервые.
Атмосфера и не особо располагала к разговору. и в то же время нуждалась именно в нем. В этакой эмоциональной разрядке. Течение нутром чувствовал, что Львинолап понимает, зачем они разделились надвое и почему именно Течение отправился с ним, а не его бывший наставник.
Они должны поговорить. Не просто как ученик с наставником, а как отец с сыном. Он должен знать, что происходит с его собственным сыном, пока сам Течение весь по уши завяз в других делах племени, которых, как всегда, слишком много.
Он остановился у ручья и, склонившись, позволил сделать себе пару глотком холодной, отдающей льдом воды. Тонкий лед, покрывавший её, начал трескаться и подтаивать - сезон Юных Листьев уже близок. Совсем скоро распустятся на деревьях почки и листья, среди них угнездятся птицы и наполнят леса своим дивным чириканьем, своим прекрасным пением.
- Львинолап, - чуть охрипшим голосом начал серый кот, и гланды прожгло огнем. Он прочистил горло и снова обратился к золотистому:
- Львинолап, ты знаешь, как больно вытягивать гной из затянувшейся раны, но ради лечения это надо. Пусть я и не целитель, но это знает каждый. И ещё лучше, когда ты за раз очистишь свою рану и больше не будешь её трогать, так, что скоро она заживет и кожа вновь срастется, оставив лишь шрам на месте развороченного мяса. Львинолап, - он повернулся к нему и прямо заглянул в его золотые глаза, а затем кивнул головой на ручеек, - залезь сюда.

Течение присел на берег, болтая одной лапой в прохладном ручье. Львинолап же всеми четырьмя лапами ступил в воду и теперь вопросительно глядел на отца, ожидая, что дальше он скажет и зачем это вообще было нужно.
Серый кот и сам следом ступил за ним в ручеек, который когда-то казался ему самой настоящей глубокой рекой. Когда-то давно, когда мать с отцом учили его с сестрой держаться головку над водой и загребать лапами воду, дышать ровно и двигать лапами, чтобы плыть. А затем он и сам вместе с Лилией учил Куничку с Львинолапом плавать. Великие предки, кажется, это было так недавно, а на самом деле прошло уже около года. Может, даже чуть меньше.
Вода, текущая весь сезон Голых Деревьев подо льдом, напиталась им и была именно ледяной, а не просто холодной, готовой нагреться от палящего солнца.
- Отлично, - словно сам себе под нос заметил Течение и проломил истончившийся лед лапой, заходя поглубже в эту мелкую воду. Львинолап послушался его приказа, зайдя в воду. О чем это говорит? Об отсутствии рассуждения, зачем ему это надо в уме, или о доверии?
- Каждый кот избирает свою тактику жизни. Мою ты знаешь. Со способом ведения жизни Листопада ты также знаком, как и с Куничкой и Ручейком. А кого ты ещё знаешь так же хорошо, как и нас? - в принципе, риторический вопрос, но Течению вдруг и самого заинтересовало, кто насколько хорошо знает его сына. - А теперь, Львинолап, ответь мне: что тобой двигало? Кто был рядом с тобой?
Настало время проколоть нарыв и удалить весь гной без остатка. И, как и раненый, врач затаил дыхание, боясь услышать ответ.

Твердый взгляд. Он встретился с тем волнующимся, растерянным взглядом Львинолапа, который не знал, что ответить отцу. Он выбирал ответ, старательно, осторожно, чтобы не провалиться в пропасть, чтобы не подставить кого-то и не предать этого таинственного кота.
"Львинолап, скажи правду, умоляю тебя! Мне нужно знать, кто в нашем племени готов на неоправданную жестокость. Я не верю, что это было дело твоих лап. Ведь я знаю тебя, сын. Или... я не хочу говорить об этом в прошедшем времени."
Он отвернулся, пряча взгляд. Течение почувствовал, как с него содрали шкуру, очень медленно и мучительно. Теперь на каждом миллиметре тела мясо было обнажено и горело яркой болью от соприкосновения с дикой природой без привычного щита.
"Ободранному коту в племени не место."
- Встретил одиночку. Хотел прогнать. Вот и все.
Вспыхнуло пламя. Оно охватило голову кота, и в реку отвалился горящий, паленый большой кусок почерневшего мясо. Обнажился череп. Оскалился череп.
- Но ты говорил, что он называл имя Зноя и..не хотел драться. Как, по-твоему, он выглядел старым? Он мог быть раньше Речным котом, который потерялся после Великого Пожара. Как это было с Пеплогривкой, например. Или Заботой, или Вьюнком, который, правда, сам ушел.
"И Листопад не понял моих сомнений. А Север помнит. Взглянув на него, я мог и узнать его. А может, это был молодой кот, сын Зноя... или сын какого-то друга Зноя, который подался в одиночки. Со своим внуком и женой. Тогда что же ему было нужно, если не вступить обратно в племя?"
- Он просил о чем-нибудь ещё?