Конечно, страшно оставлять дочь одну, тем более, когда к ней постоянно лезет этот черненький сын Звездопада, но мне необходимо было освежиться. Глядя на котов вокруг, глядя на то, как все они обжимаются, я все больше и больше погружалась в давнее ощущение близости с котом, который так завел меня в последний раз. Но чем больше я вспоминала все то тепло, что он подарил мне нашими совместными ночами на пустошах, тем больнее было сердцу. Никогда бы не подумала, что кто-нибудь может разбить мое зачерствевшее сердце, никогда бы не подумала, что буду испытывать столько сильную привязанность, но получалось... что могло такое произойти. По крайней мере, душевная мука была велика и была больна.
Поэтому я вышла из приюта и, остановившись, посмотрела на поля, расстилавшиеся вокруг. Вдали чернела ветряная громада, которая когда-то давно приютила меня. Хоть я и дала слово заглянуть в этот "дом", я пока ещё не имела ни сил, не желания снова оказаться там и... снова вспомнить ту череду событий. Уход, рождение, открытие для себя новой подлости от предков, их первых шагов и моих удивленных восклицаний, страшной битвы с Рекой, а потом и самого Кровавого Совета... Ох, неужели это было девять или даже десять лун назад? Кажется, прошла целая жизнь, прежде чем я снова оказалась на землях одиночек и смотрела вот на мельницу, с которой началась моя полная любви к детям материнская жизнь.
А потом была Совушка и Чернушка. В холодной морозной пустоши, в одиночестве и метели, когда моя мертворожденная девочка не сумела даже добраться до живота...
Я развернулась и побежала к озеру. Вода, как ни странно, успокаивала. Со стороны озера задувал прохладный осенний ветер, который ласково отер мои глаза и пошептал что-то успокаивающее на ухо. Я задрала голову, подставляя шею его нежным пальцам, и осталась так стоять, разглядывая серо-блеклое небо. И день неясный, и такая же муть в душе.
А надо крепиться.

Впрочем, минута слабости была всего лишь минутой и всего лишь краткой, какой ей быть и положено. Потому что нежданно-негаданно мне кто-то окликнул, приближаюсь бодрым топотом - верно, чтобы в этот раз не получить когтями по морде или другим немаловажным частям тела. Предки, неужто стал привыкать.
Незаметно шмыгнув носом напоследок ушедшей в мир иной минуте плача, я приветливо ему улыбаюсь, скрывая следы печали. И правда, несмотря ни на что, приятно встретить красного кота у воды. О чем ему тут же и сообщаю вслух.
- Рада нашей встрече. Вот уж не думала, что ты сможешь оторваться от своих детей хоть ненадолго.
То ли комплимент, то ли укол - сама не понимаю, да и от собственных слов снова муть колыхается-рядится на душе. Что же все-таки за гадость эта печаль. Вот бы ее вообще никогда не знать.
- Черненький этот твой почему-то к Совушке лезет. Не знаю почему. Больше никого из котят возле нее не вижу, только твоего. Так что приглядывай за своим сыном, хорошо? Не хватало еще, чтобы привязались друг к другу, нам этих бед... Ах да. Лично мне эти межплеменные отношения уже вот где, - поднимаю лапу к горлу, кривлюсь, вспоминаю, как Листопад меня недавно "предал", встав на защиту своего подопечного. Теперь еще меньше причин для радости от встречи, еще больше причин для продолжения грусти. Поэтому хмурюсь. Совершенно не наиграно. И разглядываю воду, это широкое озеро. Озеро Жизни, как мне сказали, называется. И с чего бы это? Из всех живых существ вижу пока здесь только себя и венценосного брата.
- Сонная? Жирная? Да вы богато живете, предводитель, - старательно хмыкаю в ответ, вспоминая тощих кроликов, которые все более и более опадают в весе с уменьшением дневного количества суток и приближением сезона Голых Деревьев. Ну да и ладно, я Ветер ни за какие коврижки не поменяю.
- Эх, - многозначительно вздыхаю, чувствуя, что обида проходит. Но продолжаю усиленно хмуриться и делать вид, что совершенно не рада его присутствия рядом. - Ну, кажется, припоминаю. Из тебя же до сих пор никакой ловец кроликов, - прищуриваю один глаз, вопросительно гну хвост, точно нуждаюсь в подтверждении своей теории, хотя она давным-давно доказана.

Тему Глухаренка и Совушки считаю закрытой. Я дала ему понять, что буду приглядывать за дочерью и отваживать от неё черного, и Листопаду здорово не поздоровиться, если он не примет к сведению моих слов и не утихомирит своего сына.
Его оговорку тоже стараюсь не замечать. Слышала уже, что Звездопад не ожидал, что дети будут от него нос воротить и не звать отцом. Моя Совушка вот тоже не знает, кто её настоящий отец. Хм, может, сделать красному приятное, сказать Совушке, что Листопад - её отец? Она-то с радостью, со всей своей по-детски открытой душой, с "папой" на устах. Может, сначала тоже покритикует - и меня, и его, - но затем свыкнется и будет любить так, как умеет любить только котенок.
Улыбаюсь этим мыслям, потихоньку грусть отступает на задний план. Образ Килиманджаро плавится под напором Звездопада и ветра, на душе становится легче, и вот уже дышать, кажется, легче. Ещё совсем чуть-чуть не хватает для счастья, чтобы просто вот так взять и забыть, что за глупые и унылые мысли привели меня сюда.
- Чтобы потом своего племени стыдиться? Нет уж, спасибо за приглашение, - фыркаю я, возмущенно оборачиваюсь и начинаю вылизывать спину, решая не обращать ни малейшего внимания на красного. Однако - уши торчком. На полпути по спине отрываю язык, поднимаю голову и хитро гляжу на красного кота, остановившегося у края воды. Его лап нежным языком коснулась вода, и я передернула плечами. Холодно, наверное. И взглянула на него в полном шоке, когда он предложил мне попробовать словить рыбу.
- Тут?! - громко воскликнула я и подошла к нему поближе, прижалась боком к боку и со страхом поглядела на воду. Несколько мгновений - яркие картины, как красный кот меня топит.
- Тут? - более слабым откликом прежней полу-истерики откликаюсь снова на свой собственный вопрос и гляжу в его глаза, внезапно оказавшиеся слишком рядом.

- Но... но тут же... ээ, берег, - я прижала уши к затылку и смущенно повела хвостом, показывая, что здесь ловить невозможно. - Вы же из реки ловите! Там можно выбраться на другой берег, а здесь - где ты выберешься? - в голос пробралось несколько панических ноток, шерсть стояла дыбом, и я снова принялась телом искать его бок, чтобы успокоиться. Но он отстранился от меня.
И подбадривал.
- Не учи меня! - разъяренно взвилась я и распушилась, гневно разглядывая серебристую гладь озера.
Сможешь? Есть внутри меня? Удачно подцепить? Ха-ха сто миллионов раз. Я ни за что не войду в эту воду. Не буду я искать рыбу. Зачем она мне вообще сдалась, на кой ляд? Кроликами всегда обходилась, и сейчас обойдусь. С голоду не умру. Что еще для счастья-то нужно?
Я отбежала в сторону, разгневанно тряся лапами на ходу. Мокрый песок разлетался в разные стороны. Не знаю, что больше мне не нравилось: то, что это видел Звездопад, то, что мне нужно порыбачить, или то, что я должна оказаться по брюхо в воде.
Нет, нет и еще раз нет! Ни за что я не сунусь в эту воду!
Но... Звездопад же ловил кроликов, верно? Значит, и я должна попробовать. Хотя бы один раз. И все, Сорока. Выполнишь этот случайным образом завязанный уговор - и хватит, верно?
- Ладно. Только будь наготове, - я постаралась бодро сказать ему, даже улыбнуться, но меня выдавали нервы. Я смотрела только на воду. И, вздохнув, заставила сделать себя шаг вперед.
Вода облизала мои лапы, предвкушая добычу. Пришлось сделать еще шаг. Никакой чертовой рыбы. Чтоб они все извелись к чертям собачьим.
Еще шаг. Они ловят какие-то серебряные тени. Ну вот и пусть их ловят. Я тоже сейчас брякну лапой по воде и все на этом.
Ой, нет. Не хочу возвращаться с пустыми лапами. Я докажу ему, что не неумеха.
Еще несколько смелых шагов - и вот вода мне по брюхо. Под лапами - мягкие округлые камни. Зачем я сюда заползла? Что мне говорил красный?! Как тут что ловить?
Кто-то сверкнул под водой. Я безуспешно оторвала лапу от подводной почвы и постаралась ухватить желанную добычу, но лапа двигалась слишком медленно, как будто все ей мешало. И рыба ускользнула.
А я безнадежно подскользнулась и упала.
Под воду.
С головой.
И меня сковал панический ужас.

Меня сковал панический ужас. Лапы свело судорогой. Хвост. Все тело вообще. Я не могла пошевелить ни единым мускулом. И тонула с открытыми глазами, ощущая на себе всю степень прохладности предзимней воды. Мне конец. Мне чертов конец. Я тут под водой все жизни потрачу, одну за другой, потому что не - могу - пошевелиться.
Кто-то схватил меня за загривок зубами. И с силой потянул наверх. Только тогда я сумела шевельнут лапой, выпустить воздух изо рта - он активно забурлил вокруг пузырьками. Я кричала - то ли от страха, то ли от радости. Плохо, впрочем, осознавая, что меня спасают.
Толща воды вокруг стремительно начала расступаться - и вот я уже дышу. Громко, с присвистом, захлебываясь чистым воздухом. Глаза разглядывают серое небо, которому так же не мила вода, как и мне. Лапы безвольно повисают в воде - уже более расслабленные, чем раньше. Хвост волочится последним. И вообще я куда-то движусь.
Только оказавшись на берегу, как рыба у Речного рыболова, понимаю, что меня спасли. И то не сразу. Я продолжаю промаргиваться - или начинаю - а Звездопад лезет мне в рот. Или не лезет. Но я вдруг задыхаюсь. Внутри поднимается комок. Приходится перевернуться на бок и закашляться, выгоняя прочь сгусток страха. Листопад, кажется, кладет мне лапы на грудь, но потом внезапно его оказывается слишком много и слишком близко.
Он мокрый. Ну точно, видно, меня спасал. Вот ведь черт. Получается, я ему в очередной раз должна.
Но почему-то он теплый. Он греет. Ах да, у них же специальная шерсть или прослойка, что у них там. Наедают и быстро согреваются. А я вот чувствую мороз, который постепенно отступает, пока Звездопад согревает меня. Я даже начинаю мурлыкать - еле слышно - не в силах сказать ему ни слова пока что. В который раз он меня уже греет. И спасает. Наверное, это входит в привычку.
Когда я согрелась настолько, чтобы соображать, что чуть не утонула - была сильно к этому близка - я вскочила с земли, развернулась к красному коту и замахнулась на него мягкой лапой.
- Да ты!.. да вы!.. Да чтоб я еще хоть раз!.. - дико вдруг взвыла я, окончательно прочищая легкие и борясь с настигнувшей меня дрожью ужаса панического.