Ну вот, первая более-менее выстроенная и обдуманная искренняя фраза - и абсолютно неожиданный результат. Густав чуть оторопело уставился на девушку, мило улыбающуюся и накручивающую на палец белую прядь. Ну и как это понимать и что говорить в ответ? Признаться честно, что с процессом приставания тоже не особо знаком, ибо в семье учили уважать прекрасный пол, не приставать, а ухаживать? Только где научиться галантно ухаживать за семнадцать лет жизни в небольшом северном городке, где всех девчонок с детства наперечёт знаешь - они тебя в этом самом детстве не раз носом в сугроб насовали, да и ты, прямо скажем, не был ярым джентльменом.
К чёрту, к чёрту, к чёрту!"
Ларсен решительно встряхнул головой. Чем больше он думает, тем сильнее паникует и тем меньше понимает в ситуации. Вот уж действительно - горе от ума. Густав широко улыбнулся, если не сказать - ухмыльнулся, адресуя жест скорее себе, чем выжидающей собеседнице, и решительно поднялся с кресла.
Душевных сил на движение ушло больше, чем на самую ярую склоку с недругами. Слишком долго парень выстраивал вокруг себя стену ровного спокойствия, опасаясь заглянуть за неё, туда, где остались яркие чувства и непосредственность, слишком боялся того, с чем может там столкнуться, слишком привык опасаться людей и не верить им - до конца никому. И тут вдруг на голову сваливается белое чудо, с которым впервые за несколько месяцев на удивление тепло и приятно. Способное без особых усилий снести к чёртовой бабушки все понятные и привычные устои, правила и принципы.
- Ну как сказать, - Густав пристроил пятую точку на подлокотнике кресла Фреи, опираясь локтем на спинку и нарочито-задумчиво взирая на собеседницу. - Кое-какие принципы знаю. Только... пригласить здесь девушку особо некуда, разве что в библиотеку, где она и так уже побывала. Серенады под окном не попоёшь. Да и плоховато у меня с серенадами. Знаю несколько стихов, но они далековаты от положенной романтики. С цветами тоже плохо выходит... - Ларсен улыбнулся, пляшущие на дне синих глаз весёлые огоньки подобрались ближе к поверхности. - У нас на все корпуса одно растение - обезьянье дерево в кабинете начальника. С полметра в высоту, в огромном горшке, - парень развел руками, показывая размер горшка - получалось примерно те же полметра в диаметре, - и весит незнамо сколько. Зато, - он вновь задумался, - удобно от неугодных поклонников отбиваться.
И всё-таки разум изволил влезть в сумбурную речь. Последняя фраза, звучавшая вполне в тоне с остальными, проскользнула лёгким намёком. Уловимым или нет, Ларсен не знал, но надеялся хоть как-то получить ответ в реплике девушки - прямой, тем же намёком, или вовсе невысказанный, встроенный в позу и голос. Не только же ради на рассуждения о сущности товарищей по несчастью способные его не особо богатые пока знания психологии.

Дурдом. Полный, абсолютный, бесповоротный, и становящейся с каждой секундой всё дурдомнее. Впрочем, Густаву это, как ни странно, нравилось. Фрея, похоже, тоже не особо возражала, ни против его присутствия так близко, ни против бездумного бреда. Даже реагировала на него.
- Пожалуй, я приму это к сведению. Только вот, боюсь, я не смогу поднять его, он слишком большой для меня. Может быть, ты будешь защищать меня от назойливых поклонников, бегая за ними с денежным деревом? - не оставила девушка без внимания и последнюю реплику.
Ларсен чуть наклонил голову набок, отмечая какой-то частью сознания, что у собеседницы вполне приятный, весёлый и необидный, смех, и тоже негромко рассмеялся. Окинул взглядом тоненькую фигурку и кивнул, признавая несостоятельность идеи отбивания от поклонников цветком. Фрея на вид весила не больше того самого деревца в горшке.
- Боюсь, я более эффективен буду без тяжёлого вооружения, - признался он. - Ну, на крайний случай, с розой. Очень шипастой.
Усмехнувшись, парень откинулся плечом на спинку кресла. Тонкие пальцы осторожно коснулись белых волос, мягко перебирая тонкие пряди. Отдельные светлые волоски зашевелились, наэлектризованные, прилипая к смуглой коже. Густав чуть опустил голову, прикрывая глаза и вспоминая новые строчки стихотворения.
- Лети, уворачивайся, кружись - вы оба должны уцелеть. Беги в Промежуток и вновь вернись - чтоб сжечь серебристую смерть, - быстрым, рваным ритмом зачитал он всплывающие перед внутренним взором слова. - Дракон и всадник - не важен цвет, важна команда "Лети". Ведь если с неба несётся смерть - вы встанете на пути.*
Спасибо хорошей памяти, в которую легко, словно в пластилин, впечатываются ловко сплетённые рифмами фразы. Спасибо маме, что когда-то не пожалела сил и времени, чтобы помочь отпрыску эту память развить.
Густав чуть вздрогнул. Впервые, пожалуй, за много дней, он позволил себе думать о ней. Думать открыто и легко, вспоминать о прошлом, о хорошем. Не о машине, не о полудурке, которого неизвестно кто за руль пустил.
Парень открыл глаза и задумчиво взглянул на девушку. Тонкую, лёгкую, светлую. Практически полностью противоположную ему внешне. И так похожую внутри. Ухитрившуюся - в этом Густав не сомневался - за какие-то два вечера вернуть ему... не веру в мир, нет, и не любовь к нему... но саму возможность этой веры и любви, возможность увидеть и вспомнить, что кроме чёрного есть и иные цвета.
- Знаешь, с тобой на удивление легко, - парень улыбнулся, опуская руку и притронувшись к ладони Фреи, готовый прервать контакт, если понадобится.
Белому, пушистому, хрупкому цветку страшно и опасно причинять вред. Страшно испугать и заставить - от Ларсена не укрылся кратковременный страх, мелькнувший в глазах девушки. когда он поднялся. Понятный страх - что она сумеет сделать против него, готового, при необходимости, сцепиться с парнями по комплекции вдвое шире. Вот только парень не собирался и не желал ничего опасного. И, сейчас он был в себе как никогда уверен, не собирался позволять подобное кому-либо иному. С денежным деревом в горшке, шипастой розой или вовсе голыми клыками загрызёт любого.

Отредактировано Ледоглаз (25-11-2013 17:22:43)

Девушка не испугалась. И не отдёрнулась. Напротив, перехватила руку, сплетая пальцы. Светлая кожа ярко выделялась на его смуглой ладони, казалась едва ли не сияющей. Или это уже личное восприятие самого Густава? За последние сутки Фрея успела чудным образом перерасти в сознании из симпатичной девушки в чудесное видение, в котором всё хотелось видеть совершенным, игнорируя возможные достоинства.
"Ладно, парень, прекрати лебезить сам с собой и признай, что ухитрился влюбиться... может не с первого взгляда, но с первого чтения точно."
Подобное всегда казалось парню диким чудом, невозможным в реальной жизни. Только в книгах, где героям заранее определены роли. Но, как выяснилось, в мире возможно всё. И когда встречаешь своё личное чудо, рассуждения о невозможном и реальном... даже не отходят на второй план и не кажутся глупыми - просто теряют смысл и значения, оттираясь в дальний уголок за ненадобностью.
Густав заметил, что Фрея сейчас сидит ближе, чем было раньше. Видимо, пододвинулась, пока он медитировал с закрытыми глазами. И теперь заинтересованно, с лёгкой улыбкой, изучает его руку. Ненадолго вскинула взор, заглядывая в глаза, и вновь всё внимание уделено конечности, мягким плавным прикосновениям. Вот ладонь девушки покинула смуглую руку, и пальцы невольно дернулись следом - перехватить, удержать. Впрочем, разрыв контакты был недолгим. Ларсен коротко хмыкнул, глядя на Фрею уже без прежней чуть отрешённой задумчивости. С тобой играют и дразнят мангуст, ловко и по-доброму, нетерпеливо ожидая реакции. И реакция последовала.
Брюнет быстро, как это было с ним почти всегда, перешёл в движение, плавное, но довольно стремительное. Подхватил девушку за плечи и под колени, одновременно подрываясь с подлокотника и поднимая её, резкий разворот на пятках, и парень плюхнулся на диванчик, откидываясь назад. И бережно пристроив лёгкую ношу на коленях, не забывая бережно придерживать, чтобы не свалилась. Глянул с весёлым вызовом - а чего ждала? - оскалился, не зло и агрессивно, как стае подростков, но радостно и хитро.
- Знаешь, ну его - это дерево в горшке, - проговорил Густав, словно не было только что внезапных "перестановок". - Оно тяжелое и не для тебя. Тебе надо дарить другое... Одуванчики, белые, лёгкие. Или подснежники. Они не белые, но тоже пушистые, даже листья, - парень мечтательно улыбнулся, вспоминая те подснежники в лесу у родного городка. - Хотя... какие цветы тебе нравятся? - вопросительно взглянул он на Фрею.

Над невинным вроде бы вопросом девушка задумалась, словно к ней уже обратились с предложением руки и сердца. Густав собеседницу не торопил. Оказалось, терпеливое молчание тоже может быть вполне интересным. Изучать плавные линии лица, растрепавшиеся белые волосы, лакать внимательную задумчивость, просто позволяющую быть рядом, касаться тонкого тёплого тела...
- Лилии. Белые, - выпалила Фрея с такой решимостью, словно от ответа зависела жизнь и судьба всего мира.
Губы парня слегка дрогнули - сказать очередную глупость... или умность, что вряд ли. Но прижавшийся к ним палец остановил слова, сохранив напитавшуюся чувствами тишину в кабинете, в которую рисковало врываться лишь тиканье часов. Фрея с прежней своей забвно-милой сосредоточенностью изучала уже лицу Ларсена, мягко пробегая пальцами по коже. А затем порывисто подвинулась ближе, наклоняясь к лицу.
Густав едва не отшатнулся, не ожидая этого движения, но мышцы словно оцепенели. Тело оказалось куда умнее и понятливее разума, который просто буксовал перед происходящим. Тело слегка подалось вперёд, подчиняясь не сознанию, но древнему инстинкту, диктовавшему сейчас правило - ответить на секундный порыв близости, продлить его... и бастующий мозг запустили неспешные шаги в коридоре.
- Олсен, - еле слышно шепнул Густав, посерев - к бледности смуглая кожа не была расположена от природы.
Воображение охотно нарисовало картину входящего в родной кабинет психолога и застающего в самом разгаре процесс "неприставания" к девушке. Настолько ясный, что даже подписей не требуется. И жалкое блеяние: "То не то, о чём вы подумали!" - тут не поможет.
Вновь подхватив Фрею на руки, Ларсен спешно проделал действия, обратные тем, что совершал недавно: подскочить на ноги, усадить девушку обратно, рывком броситься в родное кресло. Парень едва успел перевести дыхание, когда дверь распахнулась, впуская хозяина кабинета.
- И ещё раз прошу прощения, - психолог прошёл к своему креслу, развернулся... и остановился, обводя задумчиво-недоуменным взглядом клиента и гостью. - За задержку... - медленнее произнёс он, садясь.
Сеанс сегодня явно не клеился. Фрея выразительно молчала в кресле, бросая то недовольные взгляды на Олсена, то жалобно-вопросительные на Густава, Ларсен выдавал ещё более короткие и невыразительные реплики, чем обычно, стараясь заставить себя не коситься на девушку, психолог пытался вытянуть что-нибудь из парня, кажется, постепенно всё больше желая придушить беловолосую.
- Ладно, идите, - Олсен откинулся назад, кивком отпуская молодёжь.
Густав немедленно поднялся, стараясь двигаться не быстрее своего нормального темпа, попрощался и охотно двинулся на выход. Захлопнувшаяся за спиной дверь позволила перевести дыхание и расслабить плечи.

Вечер. Ночь. Утро. Сон. Завтрак. Построение. Перекличка. Всё то же, надоевшее до зубного скрежета. И чувства. Новые, необычные. Радость и сомнения, не в себе, нет - но в другом. Густав понимал, что вчера при возвращении Олсена повёл себя далеко не по-джентльменски, но неожиданный вопрос Фреи выбил из колеи. Да, он не хочет сейчас афишировать внезапно возникшую симпатию, большую и пушистую, а потому уязвимую и беззащитную. Ты встревоженно шипишь и вскидываешь голову на каждый звук, мангуст, ведь тебе взбрело в голову свить гнездо в чёрном диком лесу, где на каждом шагу - враг, где прятаться или бросаться надо уметь быстро, где почти нет времени разглядеть друга. Ларсен не знал, насколько это понимает девушка - пусть и не в таких выражениях - а потому нервничал, тщательно, впрочем, это скрывая, ещё больше.
- Привет. Помочь тебе?
Густав вздрогнул и стремительно обернулся, уже в движении осознавая, чей это голос. Уткнулся взглядом в светлые глаза, улыбнулся, широко и искренне, словно нет терзающих душу опасений. Зачем травить ими ещё и девушку, хватит в их паре одного издерганного параноика.
- Привет, - негромко произнёс он, а затем обернулся на свой фронт работ: колоду для рубки дров и кучу коротких брёвнышек, которые в эти дрова предстояло превратить.
Ну и чем тут может заняться невысокая хрупкая девушка? Установкой брёвен на колоду да уворачиванием от щепок? Вот только высказать это прямо и вынудить Фрею уйти - невыполнимо.
- Даже не знаю, - задумчиво протянул парень, с размаху всадив выданный колун в колоду и вновь повернувшись к девушке, мельком покосившись на хозяина топора, дров и всего прочего хозяйства.
Дедок, закутанный в шерсть и меха по самую макушку, мирно сопел высунувшимся из мохнатого кокона носом, явно не собираясь бдительно присматривать за выделенным работничком.
- Как у тебя дела? - успокоившись по поводу возможно свидетеля, поинтересовался Густав, ловя изящную ладошку Фреи - благо варежки, помешавшие бы этому, снять пришлось уже давно: дрова в них рубить не особо удобно.

- Нормально, сегодня, правда, не выспалась совсем, - пожаловалась на жизнь девушка.
Густав проглотил замечание о том, что это вполне неудивительно. Здесь многим по-началу спится, да и вообще живётся не очень хорошо. Уюта практически никакого, уровень обслуживания оставляет желать лучшего, да ещё и холод собачий большую часть года. Но за словами Фреи словно пряталось что-то ещё, помимо холода, уюта и прочих жизненных мелочей, что-то, улавливаемое подсознанием, но пока недоступного для осмысления и понимания.
- Как  ты? Ты совсем замёрз! - она сжала его пальцы, стараясь отогреть.
Парень только слабо угукнул и улыбнулся, не собираясь возражать и объяснять. Когда тебе надо нарубить поленницу дров - холод, каким бы собачьим он не был, отступает, бессильный справиться с жаром занятого работой тела. Зачем сейчас озвучивать это, когда беловолосая девушка так тщательно старается уберечь и спасти его от опасного?
- Ну, что, Белоснежка, ты уже залетела от него? Как детей назовёте?
Ларсен вздрогнул и вскинул взгляд, привычно оскаливаясь. И мысленно укоряя себя. Увлёкся, отвлёкся, оставил окрестности без внимания. Забыл про врага - теперь пожинай плоды.
- Людовик, - коротко выдохнул, мешая слова с рычанием, парень, делая небольшой шаг вперёд, отодвигая за спину Фрею.
Имя, столь же чужое северной стране, ка и смуглая физиономия Густава. Королевское имя, королевские замашки и отнюдь не королевские манеры. В поле зрения уже двое прихлебателей, почувствовавших развлечение и спешащих урвать свою долю, поддержать вожака, раздавить слабого.
- Иди к своим делам.
Первое предупреждение. Он не слабый. И не позволит стае достать девушку. Вот только инстинкты, похоже, у них сейчас то ли вымерзли, то ли отключились зрелищем женской фигурки. Взгляд вожака перескочил на брюнета, улыбка расползлась еще шире по лицу.
- А ты шустрый, Чёрный. Не ожидал. Когда уже успел дамочку подцепить? И где? Я-то думал, к нам приличных посылают, а не тех, кто по сараям юбки задирает.
"Случайно так сказал или кто-то спалил всё-таки?" - мелькнула в голове быстрая мысль, выделяя в реплике врага намёк или оговорку про сарай.
- Отвали.
Предупреждение второе. Плечи уже напряглись, ноги привычно чуть согнулись в колене, взгляд синих глаз намертво вцепился в лицо противника. Мангуст готов к броску, щетиня шерсть. Ну что, волк, будет третья попытка?

Накал ситуации сбавляться не спешил. Во взгляде Людовика к ожиданию развлечения примешалась злость. Волк мог стерпеть огрызания хищника, признавая силу, но сносить оскорбление девушки явно не желал. Густав запоздало сообразил, что Фрейе вмешиваться не стоило, но отмотать время назад уже было нельзя.
- Что такое, девочка? - рассмеялся северянин громко и не совсем естественно. - Я думал, тебе нравятся преступники. И я могу тебе угодить куда лучше этого темнорожего. Иди ко мне и я это легко докажу.
Людовик шагнул вперёд, и это стало очередной ошибкой в куче нагороженных за последние тяжёлые минуты. Последней, спустившей курок.
Третьего предупреждение не последовало. Густав тоже пришёл в движение, ненамного отставая от своего противника. Только он не собирался тянуть руки к чужим собеседникам. Вместо этого сжатая в кулак ладонь метнулась к лицу норвежца, вынуждая того остановиться и вскинуть руки в привычном защитном жесте. Инстинкты быстрее разума, особенно если второй и не особо взращивался. Отбивая один удар - первичный, воспринятый всей сущностью как наиболее опасный - легко пропустить второй.
Сдавленно хрипя и булькая, Людовик повалился на землю, скорчившись и зажимая ладонями пах. Со всего маху врезающееся в наиболее уязвимое место колено никогда не оставляет приятных впечатлений. Доказывать кому-либо свою мужскую силу парню в ближайшее время не светило - Густав не собирался миндальничать с противником, который, вне всяких сомнений, очухавшись, тут же полезет мстить. Поэтому пусть полежит подольше. "Сантименты можно разводить, когда драка ещё не начата или уже закончена. А если уж начал размахивать кулаками, бей быстро и точно, особенно если противников больше."
Сколько может занять бой одного против троих? Очень мало времени при любом раскладе.
Кулак одного из "стайных" впечатался в рёбра, выбивая из лёгких воздух и вынуждая согнуться пополам, тоже оседая вниз. В голову пришла запоздалая мысль, что волки, подозревая возможность драки, подыскали себе груз, чтобы усилить и утяжелить удар. В лагере подобное стараются быстро изымать, но здесь, в деревне, довольно легко быстро разыскать небольшой металлолом.
Заставляя себя вдохнуть новую порцию воздуха в ноющую грудь, Густав вскинулся, успев чудом перехватить уже направленный в пинок тяжёлый ботинок. Дёрнул на себя, опрокидывая противника, резко бросил тело вверх, поднимаясь и одновременно позволив второму северянину поздороваться подбородком со сжатым смуглым кулаком.
Третий противник отсутствовал в поле зрения. Ларсен сморгнул затуманивающие взгляд слёзы, норовящие выступить на глазах от каждого движения рукой и даже вздоха. Следовало постараться как можно быстрее сориентироваться, иначе...
За спиной послышался глухой удар чего-то твёрдого о что-то твёрдое. Рывком развернувшись, Густав успел заметить оседающего на землю третьего противника, получившего по голове деревянной совковой лопатой. Над телом топтался Отто, потрясая снегоуборочным инструментом.
- Гус, ты взбесился что ли?! - зло рявкнул он, глядя на сокамерника с таким видом, словно уже наметил его в следующую жертву на лопатотерапию. - Ну нам теперь устроят...
Сознание, убедившись, что бой окончен, согласилось расширить картину мира, вбирая в неё образы и звуки, выключенные на время за ненадобностью и даже вредностью. Удалось осознать присутствие рядом Фреи, напуганной, молча раскрывающей рот, но не произносящей ни звука. Но вот девушка быстро встрепенулась, бросаясь навстречу. Со стороны послышались голоса взрослых и быстрый топот - непорядок заметили и спешили разобраться. И Отто прав, влетит им сейчас по первое число.
- Бросай лопату, придурок, - прошипел Густав, падая на живот.
- Я придурок? - возмутился сокамерник, однако лопату всё же бросил.
Отвесил пинка Людовику, начавшему шевелиться и тут же свернувшемуся обратно в позу эмбриона, и плюхнулся в снег рядом с Ларсеном. Вокруг уже топтались охранники, поминая "добрыми" словами всех, кто попадался на глаза.
- Сгребайте всю эту кучу, - раздался злой голос старшего, - и грузите в машину. Ты, ты и ты. Остаётесь в деревне присматривать за остальными. Прочие со мной. И вы, фройлян, тоже.
- Этому, кажется, к врачу надо, - перебил говорящего чей-то голос, и старший не замедлил сорваться на смельчаке.
- И где я ему тут врача возьму?! Шамана притащить? Отправить их в мир духов, чтобы не выпендирвались больше? В машину всех, я сказал!
Чьи-то руки ухватили за плечи, поднимая на ноги. Рядом плёлся Отто, выглядевший достаточно довольным. Неподалёку взгляд выхватил тоненькую фигурку Фреи, отгороженную от парней спинами охранников. Ни по дороге, ни в машине переговорить не получилось. Да и в лагере тоже. Всех троих - его, Фрею и Отто - мигом доставили в кабинет начальника, мало отличающийся от прочих помещений. Разве что по тому самому "цветку", что упоминал вчера Густав. "Стаю" частично уволокли, частично отогнали в сторону медпукнта.

Следующим утром Густав вновь переминался во дворе, на сей раз в одиночестве, практически не обращая внимания на холод и колючий ветер, норовящий пробраться под меховую куртку. Ночь прошла, как в тумане, парень даже не помнил, удалось ли ему поспать. Отто, отнёсшийся к выданному им обоим наказанию вполне философски - чай не в первый раз - благоразумно не стал трогать сокамерника, полагая, видимо, что ни к чему, кроме новой схватки это не приведёт. Впрочем, не приходилось особо сомневаться в том, что сегодня северянин постарается наверстать упущенное и выскажется и по поводу драки с Людовиком - положительно, и отношений с Фрейей - отрицательно, и попытке выпросить у начальства возможность проводить девушку на вокзал - недоуменно, скорее всего.
Ларсен зевнул, прикидывая, что спать ночью ему всё-таки не пришлось. Слишком много плохого накопилось за один день. Впрочем, оно часто так бывает - только привыкнешь к доброму и поверишь, как жизнь тут же спешит исправиться. Сейчас одно только хорошее - вчерашняя попытка увенчалась-таки успехом, путь Густав теперь и пытался не думать, скольких лишних нервов она стоила и ему, и товарищу начальнику, и всем, кто имел несчастье сунуться в кабинет во время разговора.
Дверь корпуса открылась, и на улице показалась Фрея, волочащая за собой багаж. Ларсен мельком оглянулся на водителя машины, уже устроившегося за рулём, и двинулся навстречу девушке. Та посмотрела на него тоскливым взглядом, и Густав предпочёл отвести глаза. Что толку, если они будут сейчас терзать друг друга?
- Надо, - тихо подтвердил он, подхватывая багаж девушки и двигаясь к машине. - Нас подвезут.
Забросив вещи в багажник, парень помог Фрейе забраться в салон и запрыгнул следом. Машина взревела и рванула с места, взрывая мощными колёсами утоптанный снег.
Вокзал, куда на удивление быстро примчался автомобиль, стоял тихий и безжизненный. Спрятанный в пушистых сугробах снега, кутающийся в тёмный сумрак северного утра, он напоминал медведя, улёгшегося в спячку. Густую тишину нарушали лишь шаги Густава и Фреи. Здесь уж точно не будет спасительной нехватки билетов, на которую можно было бы рассчитывать в более многолюдных местах. 
- Где-то здесь должна быть касса, - пробормотал парень, вновь нагрузившийся скарбом девушки, обводя взглядом зал.
В душе робко встрепенулась смутная надежда, что строители спрятали кассу хорошо и далеко, и можно подольше её поискать.

Осмотр зала никаких подсказок о возможном местонахождении кассы, к счастью, не дал. Девушка, похоже, даже не стала тратить время и силы на бесполезные оглядывания. Лишь махнула, рукой, предположив, что искомое заведение находится где-то там. Густав спорить не стал. "Там" - значит "там". Осторожно взял Фрею за руку и побрёл "туда", усердно игнорируя тот факт, что девушка, как и он сам, внутри вокзала присутствует в первый раз.
Неспешные шаги эхом разносились под потолком вокзала. Единственные посетители в свои поисках не торопились, и едва ли о них помнили. Заводить разговор Ларсен и Фрея тоже не спешили. Парень не знал, что твориться в голове у девушки, но лично у него стояла практически полная пустота. В неё периодически заглядывала одна-другая глупая мысль и исчезала, лениво преодолевая бездонные пространства внутреннего "космоса". Состояние было на удивление приятным, особенно в сравнении с предстоящей разлукой, из-за нежелания вспоминать о которой и была тщательно выпестована в сознании "пустота". Сейчас хотелось вечность бесцельно бродить по пустым помещениям, где есть только они двое и гулкие отзвуки шагов.
Дверь с надписью "Касса" материализовалась поблизости неожиданно. Густав едва не прошёл мимо, забыв, зачем, собственно, был затеян этот переход от дверей вокзала в его недра.
- Ещё семнадцать минут ждать до открытия, - первой нарушила тишину девушка.
Ларсен вяло кивнул. Всего-лишь жалкие семнадцать минут. Взгляд голубых глаз из точки где-то далеко впереди сосредоточился на реальности, перетёк на лицо Фреи.
- Я не поеду домой, - тихо произнесла она, и эта короткая фраза словно расколола ту дамбу, которая огораживала обоих от слов.
Густав пока молча слушал. Осло, соседняя деревня - в этой белой пустыне за пределами стен лагеря они одинаково недоступны. Сейчас. Но ведь так не будет вечно. Даже с этим проклятым месяцем, заработанным в драке.
- Не твоя вина, - коротко выдавил из себя Ларсен, когда Фрея замолчала. - Я сам сделал это.
"Это был мой выбор, моё решение, моё действие. Не хватало ещё тебе винить себя за них."
Смуглые руки расстегнули куртку, нырнули во внутренний карман. Наруж бережно был извлечён небольшой свёрток, сооружённый из белой тряпочки.
- Я плохо граблю магазины. Только начальников лагерей, - Густав откинул угол лоскутка, показывая веточку дерева жизни, того самого единственного цветка на весь лагерь. - Всё не мог унести. Только так, - он робко улыбнулся, не зная, как будет воспринят этот его шаг.