Пустоголовые идиоты. Пожалуй, мои соплеменники уже давно меня так не раздражали. Не важно, чем они меня довели. Факт в том, что я зол на них как свора собак.
Хотя, правильнее будет сказать - раздражен. И от этого раздражения мне никуда не убежать. Оно будет грызть меня изнутри и заставлять совершать необдуманные поступки. Пожалуй, если бы я не мог сдерживать его, то уже давно заработал бы славу глупого котенка. Один из способов избавиться от него - просто уйти спать, что я и сделаю.
Палатка встретила его густым мраком зимнего полудня. Тяжелые, замерзшие ежевичные плети раздвигались с трудом, но он просто прорвался сквозь них, сломав несколько веточек и заработав небольшую царапину на боку. Возможно, единственная радость была в том, что его подстилка оказалась не занятой. Учитывая то, что туда ложилась Ржавница, а Львенок с Занозой сразу пристраивались рядом, в то время как Шорох любил до глубокой ночи болтать с кем-нибудь вне палатки, он редко получал достаточно места для сна. А как еще, учитывая, что около половины свободного места занимал Львенок? Заноза, возможно, занимал процентов сорок. А ему, Шороху, единственному последователю отца, приходилось спать мордой в пыли. 
В общем, моя подстилка была совсем свободной. Укрытая перьями и еще какой-то лабудой, она казалась мне предназначенной для новорожденных котят, а не для широкоплечих сыновей Когтя, которым скоро пора переселяться в палатку оруженосцев. Тем не менее, выбирать не приходится. В конце концов, подстилку пошире мне никто не предлагал, а предыдущей ночью я и без того перетащил сюда несколько клоков мха, выдранных из подстилок воинов. Обнаружив знакомый запах, Ржавница подозвала меня к себе. Как ни странно, она похвалила меня за решительность. А я что? Я ничего. Кому же такое понравится - просыпаться на холодной земле, когда братья дружно спят на подстилке?
Впрочем, мне жаловаться некогда. Да и теперь я не испытываю особой радости от того, что не вижу своих родственников. Разве что умиротворение.
Шорох свернулся клубком на мягком мхе и положил голову на лапы. Его янтарные глаза будто сканировали темноту, обводя своим взором всю Детскую по периметру. В них не было усталости, но и живости тоже. Самые обычные глаза, не слишком выразительные.
Не обнаружив ничего подозрительного, кроме парочки спящих королев с котятами, он уткнулся мордой в собственный бок и потихоньку погрузился в сон.
Пожалуй, мне не хотелось видеть сны о пресловутой зеленой травке, но и в кошмарах я не нуждался. Самый лучший вариант - вообще без сновидений. Просто мягкая, теплая темнота.
Но нет. Нормально поспать мне явно не дано. Когда я открыл глаза, передо мной возвышались голые черные стволы деревьев. Над головой - темное небо без звезд. Сумрачный лес - вотчина моего папаши. Он наивно верит в то, что мне хочется царствовать здесь. Но я бы предпочел властвовать над живыми, а не над мертвыми.
Пройдя несколько шагов, чтобы выйти на знакомую тропинку, ведущую вглубь Сумрачного леса, Шорох остановился. Когтя нигде не было. Соответственно, он попал сюда по собственной воле. Ну что ж, зато я смогу просто так погулять здесь, чего мне еще не выдавалось.
Молодой кот неторопливо пошел по тропинке, размеренными шагами, с легким интересом оглядывая окружающую среду. Он подумал, что неплохо бы найти себе дело и предназначение, потому что свободно гулять по лесу просто-напросто скучно.

Губа сама собой приподнялась, обнажая клык.
Это был жест непонимания, но жест готовности встретиться с неизвестным, сколь враждебно оно бы не выглядело.
Пожалуй, я действительно не ожидал встретить кого-то в Сумрачном лесу. Странствуя вечно, великое множество душ скитается в этих землях, но не может встретиться друг с другом.
Таким образом, каждый, кто был грешен, получает в подарок свой личный маленький ад, ограниченный настолько, что в нем можно почувствовать тесноту, но при этом не имеющий четко различимой границы.
И теперь, когда прямо ко мне направляется чей-то силуэт, я чувствую... страх? Нет. Волнение? Нет. Это чувство нельзя назвать простым страхом. Это чувство... неправильности происходящего. Мне нужно понять, что именно привело сюда это существо.
Уверен, оно - не случайный посетитель Сумрачного леса...
Сделав шаг назад по тропе, он замер и внимательно посмотрел вперед. Тонкий силуэт, освещенный луной, обретал серую окраску. Шорох не знал этого кота и с уверенностью мог бы сказать, что никогда не видел.
Еще один шаг назад.
Острые когти, зачем-то выпущенные, оставляли кривые борозды на земле. Они просто резали эту холодную, словно труп, землю на кусочки.
Еще шаг, и одна нога сошла с тропы.
С тропы сходить нельзя, иначе её не найти вновь. Больше невозможно сделать и шагу. Силуэт, уже давно обернувшийся серым котом, приближался. Его тело не было красивым, но эта уродливость смотрелась гармонично, как будто он уже родился таким - страшным, опасным, непонятным.
Все ближе и ближе.
Шорох уже начинал чувствовать дыхание, отдающее падалью. Серая морда незнакомца оказалась совсем рядом. Тело молодого кота было напряжено. Он чувствовал неясность ситуации, не мог предугадать действия серого и это действовало ему на нервы.
Глаз незнакомца смотрел на него в упор, совсем близко, сверлил и буравил его золотистые глаза. Было в этом взгляде что-то настолько неизведанное и сумасшедшее, что Шорох крепко сжал зубы.
Кем должен быть обладатель этого взгляда?
Живой лес привлекает больше, нежели эта мёртвая дыра, верно?
И все успокоилось.
Шорох окинул безразличным взглядом фигурку кота, сделавшую шаг назад. Если до этого мгновения здравый смысл твердил ему, что нужно рвать когти от этого подозрительного субъекта, то теперь он успокоился.
Полосатый сделал шаг вперед, ступая на тропу всеми четырьмя ногами.
- Может быть, я могу чем-то помочь? - негромко спросил он, желая прояснить ситуацию.

Серое существо смотрело на него. И Шороху с каждым мгновением все больше казалось, что оно не настоящее. Сделанное умелым мастером, оживленное талантливым волшебником. Оживленное, но не живое.
Провал вместо глаза, безобразные шрамы - жизнь (если это можно назвать жизнью) потрепала его.
Смотря кому.
Шорох поморщился. Это добродушие только резануло слух своей неестественностью.
Лучше бы ты молчал, - с какой-то чужой, будто навязанной злобой подумал он. Его полосатая шкура, такая теплая, с густым подшерстком, умный, незамутненный взгляд глаз, какая-то целость, придающая ему защищенность. Тело - не только тюрьма. Тело - еще и броня, которая защитит от внешнего, весьма враждебного мира.
И тут до Шороха дошел смысл слов незнакомца. "Смотря кому"? Что еще за глупости?! Он смеется надо мной!. Раздражение накапливалось. Но раздражение еще никогда не помогало в делах и не давало успеха, поэтому силой воли сын Когтя заставил себя успокоиться и проигнорировать еще одну фальшивую фразу страшного и странного кота.
На секунду Шороху послышался какой-то гул сзади. Нет. Здесь никого нет. И не может быть, - успокаивал себя он. Сумрачный лес - мертвое место. В нем нет никого и ничего живого, кроме нас. Или меня.
Но какие-то смутные опасения терзали его голову. Нет, это был не страх. А если и страх, то какой-то совершенно животный, инстинктивный.
Пугающая пустота приближалась, пуская клубы пыли. Эта пыль грозила забить легкие и остановить дыхание единственного живого существа в этом жалком темном мирке.
Полагаю, нам по пути.
Пустота исчезла. Шорох с благодарностью поглядел на незнакомца. Уже в который раз его фраза резко меняла обстановку.
Наступило спокойствие. Но... он не мог быть спокоен. Голова серого кота дернулась, взгляд ушел куда-то выше. Его зловещий вид и проступившая ухмылка заставили полосатого насторожиться.
Он замер и затих.
Что-то сзади сверлило его взглядом, похуже странного незнакомца. Что-то... первобытное, старое, опасное. Медленно Шорох повернул голову назад и страх полыхнул в его груди. Там, в темноте было нечто. Оно смотрело на молодого посетителя Сумрачного леса и щурилось.
Еще медленнее полосатый повернул голову обратно и сделал несколько шагов в сторону серого.
- Нам действительно... по пути, - прошептал он, глядя на незнакомца округлившимися глазами.
- Черт подери... там сзади... на меня кто-то щерится, - шептал несчастный, подходя все ближе и ближе к незнакомцу, ища у страшного кота защиты. Пик наступил.
- Бежим! - крикнул Шорох, толкая серого в бок и первым линяя по тропинке подальше от места событий. До этого котик ни разу не сталкивался в Сумрачном лесу с такими страшными вещами. Почему-то он очень ясно знал, что незнакомец его не покинет. Пока что не покинет.
И не покинет это страшное нечто.

"Раз шаг, два шаг, три шаг, бам! Звон в ушах и дрожь в ногах.
Сбитый, как птица патроном ружья, летит наземь Шорох. О мерзлую землю как раз головой. В ушах гул пустой, и больно ушибся к тому же.
Зимняя стужа лесов родных была куда ближе, чем грязь и разбой. "Куда ты, постой!" - кричит тварь, голодная тоже."
Шорох открыл глаза и понял, что лежит на земле. Сильная лапа прижимала его к ней.
Он ощущал боль в ушибленной голове. Не слишком сильную, но боль.
И это было хорошо. Чувство опасности ушло, страх ушел. Незнакомец перевернул его тело на спину, и полосатый почувствовал хребтом, как тверда поверхность.
Но страха не было. Страха... не было. Несмотря на то, что жесткие когти кололи его, Шорох не боялся их обладателя.
Быть убитым им куда лучше, чем той непонятной тварью.
Здесь. Никого. Нет.
Взгляд прямой, спокойный, лишенный злобы и доброты. Хороший такой взгляд, пустой, не напрягающий. И голос хороший. Можно ничего не решать, все пустить на самотек. Этот незнакомец сделает все сам.
Лишь тут.
Шорох ахнул. Когти преодолели подшерсток и впились в его грудь острыми иголками. Над сердцем. Лишь тут кто-то есть? Нет, тут никого. И ничего. Уже ничего.
Полосатый молча слушал голос склонившегося над ним и чувствовал, что если он не прекратит терзать его своими когтями, то котенку предстоит потерять сознание.
Но Шорох знал, что никакого сознания не потеряет. Он властен над этим местом, значит может уйти отсюда в любую минуту. Но не было такого желания - уйти. Даже странно.
Незнакомец резко убрал свою лапу, и Шорох встал, вдыхая полной грудью, чувствуя боль на сердце.
Он ощущал и нервный упадок.
Неожиданно сильный ветер ударил по нему. Полосатый сделал пару шагов назад, чуть не сойдя с тропы. Но голос серого остановил его.
Шорох внимательно посмотрел на незнакомца, и вдруг... почувствовал, что хочется смеяться. Он попытался сдержать себя, но не смог.
С диким смехом, отдающим истерикой, сын Когтя повалился на жесткую травку. Он никак не мог прекратить смеяться и чувствовал, что вид серого существа только подливает масла в огонь, заставляя ржать еще громче.
Смех прекратился неожиданно.
Шорох поднялся с травы и негромко сказал:
- А теперь нам нужно серьезно поговорить.

Я слушаю, сын Когтя, - слышен был его голос, негромкий и низковатый.
Шорох задумчиво разглядывал серого кота.
Должно быть, я слишком мал, чтобы говорить точно, но его судьба кажется мне почти беспросветной. Свои небольшие радости, подарки удачи и жизни - они есть у каждого.
Но у него их было как-то маловато.
Сумрачный лес, его безмолвие и неподвижность так успокаивали.
Хотя, еще несколько минут назад пугали, завораживали, захватывали дух.
Шорох тихо усмехнулся. Кажется, я начал кое-что понимать. И пора бы мне объяснить тебе это. В простой, грубой форме.
- Вовсе не так, незнакомец. Сегодня я буду слушать тебя. Ты пришел сюда ради того, чтобы поговорить с моим отцом. Но его здесь нет.
А есть я. Все, что ты хочешь сказать ему, говори мне и сейчас же. Твои слова будут переданы лично Когтю и не пойдут дальше.
Он нахмурился и впился когтями в сырую землю. Если раскопать землю в обычном лесу, под ней можно найти крупных дождевых червей.
Шорох помнил их скользкие розовые тела. А под этой землей нет ничего. Она - иллюзия, как и все, что происходит здесь.
Он посмотрел на незнакомца и втянул когти. К чему это все? К чему молчание и редкие, непонятные фразы? Он просто играет со мной. Как с мышью. Но давно пора понять, что в мои планы игры не входят.
Играй с теми, кто покорен.
- Если тебе нечего сказать, то я уйду. И ты останешься один, - сказал Шорох и повернулся к серому коту спиной. У меня много дел. Слишком много, чтобы останавливаться ради такой ерунды, как общение с непонятным, облезлым призраком.
Он замер. Дела? Слишком много дел? Тогда с какого черта ты неспешно прогуливаешься по Сумрачному лесу? Пора бы уже понять, что ты прожигаешь свое время, пытаясь заслонить это провождение делами. Эфемерными, несуществующими делами.
Чуть оскалившись, Шорох смотрел на свои лапы.

Раздражение.
Кто-то может не испытывать его почти или вовсе, а кто-то... испытывает вполне. И тогда страдают все его окружающие и близкие.
Шороха трудно отнести к одной из этих категорий. Жизнь научила - быть спокойным выгодно. Но когда вокруг творится столько всякой гадости, столько неприятных вещей - трудно не злиться на них.
Он копил в себе злобу и раздражение на мир. Копил и не показывал никому, изредка вымещая злость на тех, кто не смог бы сказать и слова грубого в ответ.
Но не сейчас.
В эти мгновения, в Сумрачном лесу, в его душе творилось что-то невообразимое.
Серый кот творил странные вещи. Говорил, хохотал, подходил и отходил. Шорох перестал слушать его и понимать, потому что в душе его поселилась злоба. Жаркая, удушающая злость на этого кота, который не желал четко отвечать на поставленный им вопрос.
Его движения и голос, уже это заставило полосатого чуть вздыбить шерсть. Он наблюдал за незнакомцем и никак не мог понять, чего ему больше хочется - допросить гада с пристрастием, или просто придушить.
Смысл слов, которого почти и не было, начал доходить до него. Что ты пытаешься этим сказать? Что я зависим от тебя? Что здесь, в этом лесу, где ты непонятно каким образом навлек на меня опасность и спас от нее, я стал твоим? Еще чего. Не дождешься!
Мятежный, себялюбивый дух Шороха просто не мог позволить, чтобы кто-то так просто говорил за него. И уж точно не мог оставить подобную выходку без внимания.
Так кто же боится из нас остаться один?..
Его голос. Ставший уже привычным, но вместе с тем оставшийся чуждым, неприятным. Наверняка его взгляд буравит меня.
Шорох резко развернулся и сделал широкий шаг вперед, оказываясь нос к носу с незнакомцем.
- Не нужен ты мне, падаль. Убирайся! - прошипел он и замахнулся на серого кота когтистой лапой.
Вовсе не холодный разум правил им, нет. Обжигающая ярость внутри него грозила сжечь дотла.