- Не верю я в это, - сводный брат тут же принялся отрицать возможность существования подобного явления, как перерождение, что на считанные секунды заставило пыл Гречки поблекнуть, а ясное желание помогать – неуверенно моргнуть, словно лампочку во время перенапряжения.
- Ты и не должен верить. Вера – личное дело каждого; каждый сам выбирает, во что ему верить, - важно произнесла юная целительница, склонив голову на бок в попытке прочитать своего рыжего соплеменника, как книгу. Что он сейчас чувствует? Испуг от слов, сказанных ею ранее? Или желание поскорее очнуться и понять, что все произошедшее – лишь дурной сон? Ни одно, ни другое не исключено. Но единственное, что можно было сказать точно – его мир разбился на тысячи осколков. В подобных ситуациях это очевидно,  хотя самому Закатному вряд ли так кажется: он потерян, не знает ничего о своих странных видениях, а оттого боится. И она тоже. Этот рыжий, похожий на языки пламени оруженосец, не одинок в лабиринте неизведанного и непонятного, потому что их тут двое. И выбираться отсюда только вместе, плечом к плечу.
- Я не хочу быть кем-то другим. Я Закатный и все. И даже если я кто-то еще... кто это может быть?
Гречка закрыла глаза и тяжело вздохнула.
- Закатный и всё, - луной протянула серо-белая, только для того, чтобы не молчать. – А что, если не всё? Если не только Закатный? Если вдруг существует какой-то процент того, что мое предположение – правда? Тогда…
А что, собственно, тогда? Этого кошка еще не придумала. Да и этот мешок вопросов был обращен не к кому-то конкретному, даже не к себе самой, а скорее в пустоту. Вдруг на каменной стене пещеры волшебным образом появится ответ? Ученицей овладели те же чувства, что и многими другими после всем известных кровавых битв: зная о бесполезности подобных действий, они продолжали ждать, когда этот кошмар закончится, а из-за того дерева выглянет знакомая морда.
- Если… - да к черту это «если»! Кажется уже достаточно много предположений для одного вечера. Настолько много, что можно создать отдельную религию (еслиизм, что ли?), культ, поклоняющийся слепым предположениям и отвергающий голые факты, или, как минимум, группу из поклонников этого загадочного «если».  – это делается не для искупления грехов, а из желания умершего кота. Или, может быть, у него были незавершенные дела, не дающие ему покоя… Прости, мне правда очень-очень хочется тебе помочь! И мои слова могут показаться полнейшим вздором… Ты можешь не верить им, но поверь мне, пожалуйста.
Под конец голос дрогнул.
- Пока что, единственное, что я могу тебе предложить – маковые зерна. Если вдруг нужно ненадолго забыть обо всем, - сестра великодушно предложила оруженосцу свои запасы драгоценного успокоительного, попытавшись при этом изобразить некое подобие улыбки. Правда, после подобных разговоров оптимизм прячется в глубинах души. – Не знаю, как тебе, а мне бы пару зерен пошли бы только на пользу.
Что ж, какой бы сложной ни была ситуация, дар речи Гречке сложно потерять, и с этим не поспоришь.

На мягком и нежном, не тронутом жестокостью этого мира, невероятно мечтательном и отражающем весь оптимизм этой юной особы овале лица заиграла улыбка: целительница почувствовала, что её сводному брату становится легче. Казалось, его настроение волнами дотрагивалось до её шубки, и по мере смягчения прикосновений этих волн от сильных до едва ощутимых, самочувствие Закатного улучшалось. Быть может, это все была её разыгравшаяся фантазия и проделки воображения, но приподнятые уголки губ на рыжей мордочке ей уж точно не мерещились.
- Закатный, разумеется ты всё тот же! Всё тот же смелый и сильный рыжий кот, будущий защитник нашего племени, каким и был до этого разговора. Просто… теперь ты знаешь кое-что новое о себе. А знания не делают нас другими котами, лишь только дополняют нас прошлых.
Когда её маленький рыжий друг мяукнул о том, что, возможно, он никогда не узнает, кем он был в прошлой своей жизни, сердце Гречки воодушевленно затрепетало. Эта история – детектив, загадка с кучей запутанных дорожек. Перед ней будто нарисовалось полотно с изображением тайны, которую под силу разгадать только гениальнейшим из умов. Ей захотелось стать тем, кто раскроет эту тайну. Тайну, которая раньше казалась не разрешимой. «Я беру это дело»
- Когда-нибудь мы обязательно выясним, кем был этот кот. Но нужно время и твои видения. Даже если эта затея обречена на провал, попытаться стоит, - горячо зашептала кошка, будто в этот самый день серо-белая целительница и рыжий ученик стали участниками какого-то заговора. – Но зацикливаться не нужно. Дела минувшего, прошлых жизней – это всего лишь события на страницах истории и их не изменить, прошлые ошибки, если они были, не исправить. Единственное, что остается – жить сейчас, думая о своем будущем.
На этой ноте Гречка решила закрыть эту тему, откладывая её в долгий ящик и вышкрябывая в своей памяти. Травница хотела настоять на том, чтобы оруженосец все-таки принял лекарство, но уверенность его голоса остановила пухлощекую болтушку.
- Ох, Закатный, так мило с твоей стороны предложить мне свою помощь, - звонкий голос отбился от влажных стен и эхом задрожал тысячей голосов, - но я не хочу тебя задерживать. Ты мне и так очень помог, раскладывая хвощ. А больше, вроде бы, ничего такого делать не нужно, а если и нужно – справлюсь сама. После сегодняшнего тебе бы отдохнуть.
Хоть ей и было хорошо в обществе своего соплеменника, она не могла вечность его тут держать.

←главная поляна

Медвяный не высказал ни тени несогласия по отношению к озвученному Гречихой плану, более того - заметил, что был бы не против, если бы каждая ночь бдения молодых воителей, только ступивших на эту тропу, проводилась в целительской, на что Гречиха тихо хихикнула, а затем удовлетворенно улыбнулась, лизнула свою грудку и отправилась прямиком в принадлежащую ей и многим котам до неё обитель, пахнущую травами.

С глубоким вдохом её носа коснулся запах, мягкий и родной, от которого веяло уютом. Для всякой травницы нет в мире ничего более приятного, чем исходящие от засушенных целебных растений благоухания. За сим серо-белая прикрыла глаза с наслаждением, прежде чем нырнуть в убежище и утонуть в пещерном полумраке.

Она окинула запасы своих трав профессиональным взглядом, но на долго задержаться на них не смогла – следом за ней, с сочным голубем в зубах, появился Медвяный.

- Отлично! – похвалила выбор соплеменника, взмахнув хвостом и приглашая сесть рядом. – Для начала перекусим, а потом сделаем переучет трав: пересчитаем все, пересмотрим, запомним, чего не хватает, чтобы потом, когда погода позволит, пойти на поиски нужных растений…

Но это уже, скорее всего, Гречиха будет делать сама и не сегодня. Ну или попросит Ярозвезда приставить себе кого-нибудь в качестве сопроводителя. Не столько для пущей уверенности в собственной безопасности, столько для того, чтобы занять себя приятными разговорами: как можно прогуливаться по лесу, пусть даже по рабочим вопросам, не имея под лапой хорошего собеседника и компаньона?

- Но пока предлагаю наполнить наши желудки этим чудным птахом под успокаивающие звуки дождя, - весело шевельнув усами, девчушка впилась зубками в мягкую плоть и откусила маленький кусочек, на что желудок отозвался утробным урчанием. – На сытый желудок и работается легче, и любая погода, пусть даже дождливая, становится солнечной, да?

- Вообще, я люблю дождь, есть в нем что-то такое, - во рту вновь оказалась свежая дичь, хоть и немного влажноватая, что не удивительно при такой-то погоде, - ммфм, офарофательное фто ли, - хоть и была воспитанной, но жевать и не говорить за едой - выше её сил. Да и что в этом такого? – Конечно, - продолжила уже после того, как полностью проглотила мясо голубки, - солнце я люблю больше. А тебе какая погода по нраву, а, Медвяный?

Отредактировано Гречиха (27-07-2020 12:46:36)

- Цвет ее перьев похож на окрас твоей шерсти, удивительное совпадение, - проворковал Медвяный, заставляя целительницу засиять улыбкой, в которой всего на секунду промелькнула тень смущения, отразившись в выступивших на налитых жизнью яблоках щек небольшими ямочками-впадинками.

- Ой, ну ты совсем засыпал меня комплиментами, - звонким смехом колокольчиков зазвенела она своему собеседнику, все так же широко улыбаясь. Принялась за свою часть голубя, откусывая большие куски да уминая их за обе щеки. А ведь Медвяный прав – времени у них еще много.

- Я тебя понимаю – сама люблю до безумия аромат высушенных трав, - призналась Гречиха собеседнику. – Каждый из них по-своему прекрасен и неповторим; но когда они собраны в одном месте, создают аромат еще более приятный, - о целительском деле и всем, что с ним связано, серо-белая могла говорить вечно. - Правда, я знаю, что многим он кажется резким, но к этому просто надо привыкнуть, и тогда уж этот запах раскрывается во всей своей красе.

Медвяный высказал тень сожаления, что теперь уж ему придется спать в палатке воителей, а меж тем их сегодняшний прием пищи подходил к концу.

- Ну эй, ты чего! Ты же рос и учился для того, чтобы однажды спать там, а теперь жалеешь! – кошка дружески боднула воителя в плечо. – Хотя мне тоже было жаль прощаться со своим детством, но ты обязательно привыкнешь. Это.. пройдет, - мягко улыбнулась в качестве моральной поддержки.

- Если ты не будешь слишком перенапрягать лапу, то окончательно боль пройдет так быстро, что и глазом моргнуть не успеешь, - молодой воитель и без того натерпелся из-за повреждений его многострадальной лапы, а поэтому Гречиха надеялась, что Медвяного ожидает самый быстрый путь к исцелению, и что судьба будет к нему благосклонна. В ином случае, был и другой вариант развития событий, но он более пессимистичный, а отъявленной оптимистке о таком думать не положено.

- Да, я слышала об этих цветах, но мне, к сожалению, пока не удавалось полюбоваться ими воочию: обычно я слишком занята днем, а поэтому не могу  не спать ночью. И компанию себе еще надо найти – не всякий согласиться после тяжелого трудового дня пойти с тобой смотреть на цветочки, да? – вздохнула Гречиха. – Если бы все у нас было хорошо, я могла бы уболтать своего наставника... ну, того, которого у меня никогда не было. Точнее, были, но, пожалуй, слишком много и исключительно для учебы: все же, у моих учителей есть свои племена, и они шли на большие жертвы, когда приходили ко мне, чтобы обучать всему, что знают сами.

- Все эти воинские штучки все же прошли мимо меня, - пожала плечами серо-белая врачевательница. – У меня никогда особого рвения не было, да и охота не входит в основную программу обучения. Все же упор идет по большей части на изучение трав и их практическое применение. Остальное уже по желанию, - но, стоит только посмотреть на гладкость её бочков и мягкость намекающего на сытую жизнь пузика, как все вопросы о том, проскальзывало ли у Гречихи подобное желание, отпадали моментально.

- Я не жалею, - ответил Медвяный голосом, в котором все еще чувствововались отголоски недавнего перезвона колокольчиков его мягкого смеха, и Гречиха понимающе кивнула. - Я бы хвост свой отдал за возможность стереть некоторые подробности, - добавил он.

- А если бы я могла что-то изменить, я бы все оставила, как есть, ведь именно события прошлого делают нас теми, кто мы есть в настоящем, - не смогла не поделиться своим мнением на эту ситуацию Гречиха. – И все они неразрывно связаны между собой – стоит стереть одно, как целая цепочка рухнет, перестанет существовать. Пуф! – и нету, - сопроводив жестами свои последние слова, кошка улыбнулась. – Но это так, к слову. О чем это мы?

Это небольшое отступление все же не было основной темой их разговора, поэтому Гречиха решила вернуться к изначальному обсуждению, истокам. В своем общении она часто была также легка и непостоянна, как ветер – перескакивала с темы на тему порывами, забывая порой, о чем говорила до этого. Поэтому потоки слов иногда заводили девчушку в такие непролазные дебри, что каждый бы устрашился.

- Я так долго шел к этому, ты права. Иначе я никогда не мог себе представить, - а между тем Медвяный сказал, что ничуть не сомневается в том пути, который выбрал, а после кошечка почувствовала мягкое прикосновение шершавого языка к своему уху. Травница мурлыкнула и, задорно блеснув глазами, лизнула воина в ответ, но чуть более настойчиво и неуклюже по сравнению с мягким касанием Медвяного к ней самой.

- И я, я тоже не представляю себе другой жизни! Всегда отчетливо знала, что в целительстве – мое предназначение, - в сердцах промяукала Гречиха. – Мгм, да, эта потеря – печаль и скорбь всего племени, но моего папы в особенности, - её мордочка на миг облачилась в состояние серьезности и грусти, - но… он ведь теперь там, среди звезд, и… понимаешь, для меня, как для целителя, его... он, ну знаешь, не исчез насовсем – он все еще существует. И так будет пока его помнят, - все же закончила свою мысль серо-белая, а Медвяный уже соскользнул с этой темы на другую, более легкую, поэтому кошечка смогла вернуть своему голосу нотки непринужденной простоты и оптимизма.

- Ой, все учителя, несмотря на всё, были по-своему хороши! И это было интересно. В плане, каждый из них делился своим личным опытом, и обучение с каждым из наставников отличалось в корень. Из-за чего я получила возможность всесторонне изучить целительскую ветвь. Хотя иногда мне не хватало ощущения.. знаешь, этой связи, что возникает между наставником и учеником.

Отредактировано Гречиха (09-09-2020 18:46:50)

- Но что делать, если ты не любишь себя? – целительнице пришлось помедлить с ответом, потому что она действительно не знала, что следует сказать: любовь к себе всегда казалась ей чем-то естественным, ведь как принимать окружающих со всеми их недостатками, когда не можешь принять свои собственные? Как можно говорить о равном отношении к каждому, когда мысленно уничтожаешь самого себя? - Может так было бы лучше и не существовать, а? – невольно по спине прополз холодок, и серо-белая испуганно уставилась на Медвяного, а сердце от таких его резких слов болезненно сжалось.

- Нет, так не было бы лучше. Без тебя… без тебя не было бы лучше, слышишь? – горячо и пылко начала травница, подавшись вперед да борясь с желанием схватить молодого воителя и не отпускать до тех пор, пока он не забудет о таких мыслях. - Ты прекрасен, и если сам не способен увидеть красоту своей души, посмотри на себя глазами тех, кто может, - она всегда стремилась помогать другим, будь то помощь с ранами телесными или душевными, но перед раскрывшейся её взору душой Медвяного почему-то ощущала беспомощность: она хотела забрать всю его боль, чтобы она больше никогда не проскальзывала в речах кота, но не знала, как это сделать. И этот порыв души отличался от обычного чувства целительского долга, был более… интимным, - и ты поймешь, как сильно был не прав.

- Знаешь, наверное, ты станешь самой великой целительницей всех времен, - сердце пропустило удар. Гречиха приоткрыла пасть, чтобы что-то сказать, но вкус невыносимой сладости на языке сковал челюсти, серо-белая боялась даже шелохнуться. - Дар Звезд, - кошка улыбнулась – тепло и искренне сияли её уста. Ещё миг – и она сама не поняла, как тело её упало в объятия к воителю.

- А ты – мой дар, - шепнула она, едва касаясь губами уха кота и судорожно вдыхая его запах.

Его касания были такими нежными, приятными и уютными, что Гречиха с наслаждением прикрыла глаза. Она чувствовала, как сердце её, точно птица, разливается внутри чарующей трелью, нити души, задетые невольно хвостом Медвяного, что так бережно обнимал серо-белое тельце, звучали подобно небесной арфе, струны которой сотканы из тонкой паутины, а сама она – из облаков. Целительница чувствовала, как внутри у нее прорастает цветок – прекрасный, маленький, и нежный. Пока это всего лишь побег, но ей хотелось, чтобы он расцвел в груди во всей своей красе.

Расцвел благодаря Медвяному. И для него.

Кот прижал её к себе, и она сама прильнула к его шее, вдыхая сладкий запах, упиваясь этой близостью. Она хотела зарыться в его шерсть, отделиться от всего мира, от внешних факторов. И просто быть рядом, ощущать его тепло, утонуть в этих объятиях.

- Никто не должен нас видеть, да? – все внутри нее оборвалось. Ведь правда, придется держать все в тайне. Скрываться. Прятаться от посторонних глаз. Она не сможет прижаться к нему так на публике. Гречиха понимала, что так нельзя, но…

- Гречиха, я хочу быть с тобой, - тоже хотела быть с ним. И ничего не могла с собой поделать. И не хотела. Отпрянула ненадолго, чтобы заглянуть в глаза своему… своему подарку судьбы.

- И будешь. Мы будем вместе, - говорила она с жаром, горящими глазами, полностью уверенная в своей правоте. Девчушка не собиралась терять только что обретенное счастье. – Это будет наша общая тайна, о которой мы никому не расскажем, - смотрела на кота с теплотой и нежностью. – Только наша, и ничья больше, - с одной стороны, она чувствовала сожаления, что придется скрывать свои чувства. Но с другой… счастье любит тишину. И это будет их маленькое, тайное счастье из осколков интимных моментов, о которых никто не должен узнать.

- Я… можно?.. – девчушка немного смутилась, а затем, извернувшись, коснулась кончиком своего носика носа Медвяного, и этот жест получился немного неловким, но искренним: в него она попыталась уместить все свои чувства, которые не подлежали облачению в слова.

- Все будет хорошо, - мяукнула она, отстранившись, - потому что мы есть друг у друга.

Отредактировано Гречиха (14-01-2021 21:20:51)

По возвращении в лагерь лапа с оторванным когтем все больше и больше начинала болеть, заставляя Синегрива морщиться от острой, возникающей при каждом движении подушечки боли, и возмущенно шипеть – тихо, себе в усы, чтобы никто не услышал.
Кажется, уровень адреналина в крови спал, теперь серо-синий кот дышал размеренно и ровно, зато улетучилось и анальгезирующее действие – воитель начал хромать, а затем с некоторым удивлением обнаружил, что за ним по белому снегу тянется красная дорожка из капель крови.

«И когда это лапа снова начала кровоточить? Вроде откусил свой коготь правильно... Наверное, слишком резво взобрался на склон»
Воспоминания о страшном Чудище Двуногих, обнаруженном в лесу были еще свежи в памяти кота, он не хотел ни с кем говорить, а поэтому еще сразу после того, как вошел в лагерь покинул Воздушноцветного и Закатного под каким-то надуманным предлогом.

Но теперь острая боль заставила его вернуться к реальности, и с сожалением подумать, что ему придется посетить целителя – лапе могло стать хуже, а значит, намного больнее, чем сейчас. И вот Синегрив стоял на пороге палатки целителя, аккуратно и очень тихо засовывая морду внутрь.

Когда его глаза привыкли к полутьме, он обнаружил, что в палатке находится Гречиха и... Медвяный. В воздухе витало что-то неуловимое, чего воитель распознать не смог – нос забивал запах собственной крови, а голову – непроходящая дергающая боль.
«Может, тоже поранил себе что-нибудь, хвост там или лапу... Какая разница, мне нужно только парочка маковых семян»

На секунду Синегривом овладело любопытство, которое было присуще ему всегда, и он даже подумал о том, а не посмотреть ли как-нибудь потом то, что было здесь, допустим, несколько минут назад, однако, он быстро отбросил эти мысли «на потом»

-- Простите, я тут не помешал?... Можно мне войти? – громко промяукал Синегрив, поднимая свою лапу с оторванным когтем и морщась, -- У меня возникла... эээ...  небольшая проблема.
Крупная капля крови снова сорвалась с подушечки и грузно шлепнулась на снег.

Какая удача - стоило Медвяному отстраниться от подруги, как в палатку ввалился (или так показалось только пестрому воину?) Синегрив. Воин выглядел откровенно плохо и Медвяный быстрым шагом направился к коту. Тот неестественно держал лапу и Медвяный подставил коту свое плечо.
- Что случилось, дружище? - От романтики в воздухе не осталось и следа, только запах крови. - Я слышал, что  глашатай собирал отряд за собаками. Но они все давно вернулись, Ярозвёзд упоминал об этом на собрании. Неужели тебя все таки подрали? - Кот помог Синегриву дойти до Гречихи, которая мгновенно из нежной кошечки превратилась в трудовую пчелку.
Сам же Медвяный опустился рядом. Но долго сидеть и наблюдать за порхающей кошкой не пришлось, его сердечная подруга спустя пару мгновений сунула ему под нос травы. Кот брезгливо обнюхал тысячелистник.
- Это, выходит, и рот у меня обеззаразится? Наверное, ты никогда не болеешь, Гречиха, - Медвяный усмехнулся, и, смирившись, принялся разжевывать траву в кашицу. Вкус у лекарства был преотвратный, какой-то жгучий, кисловатый. - Я прям чувствую, как в моей пасти погибает все живое, - клацая челюстями с характерным хлюпающим звуком, проворчал воин. Как только кашица стала более менее однородной, он вновь привлек к себе внимание. - Куда это теперь девать?

- Это, выходит, и рот у меня обеззаразится? – серо-белая видела, как всего на мгновение мордочка у Медвяного скривилась, а поэтому ей с трудом удалось сдержать расцветающую улыбку и ямочки на щеках. До чего же милым он был в своем недовольстве!

А Синегрив тем временем рассказывал свою историю, и Гречиха то охала, то качала головой, реагируя на его слова.

- О звезды! Не слишком удачно – это еще мягко сказано, - выдохнула судорожно, посмотрев на кота немного строго.

- Я прям чувствую, как в моей пасти погибает все живое, - веселый прищур, направленный на молодого воителя теплый взгляд. Но ей нельзя отвлекаться от работы, иначе она может увлечься и сделать своему пациенту больно. Когда Синегрив зашипел, целительница прижала ушки виновато.

- Ой, прости-прости, - быстро ткнулась носом ему в плечо, как бы извиняясь. – А ты, Медвяный, не ворчи, это тебе на пользу только пойдет, - промяукала Гречиха, про себя добавив, что теперь, если воину захочется повылизывать ей шерстку, он будет делать это чистым, практически стерильным язычком.

- А потом... Ну, я, наверное, как-нибудь в другой раз расскажу, - от серо-белой не укрылись ни лукавость в голосе, ни жест, предназначенный только ей, в котором тоже плясала хитринка. Но словесно никак не отреагировала, ведь помнила, что никто, кроме нее, не был осведомлен о наличии у Синегрива дара. И это был, вроде как, их маленький секрет. Хотя от Медвяного скрывать ничего не хотелось, предать их с Синегривом дружбу, их светлую связь, она тоже не могла. Поэтому Гречиха лишь мягко провела хвостиком по земле, высказывая свое предвкушение посмотреть на марево.

- Куда это теперь девать? – тем временем спросил Медвяный.

- Теперь это сюда, пожалуйста. На лапку Синегриву, - указала на вытянутую конечность, подождав, пока Медвяный исполнит её просьбу. – Вот так, замеча-а-ательно, из тебя получился бы неплохой целитель, Медвяный! – а затем уже сама равномерно распределила кашицу по лапе раненого воина, после чего ловким движением подцепила заранее приготовленный кусочек паутины и начала ним орудовать искусно, с профессионализмом. Несколько коротких мгновений – и лапка воина была крепко замотана в паутину.

- Вот и все, - улыбнулась по окончанию процедуры целительница.

Отредактировано Гречиха (28-02-2021 17:14:48)