Ночь окутала лес. Позеленевший лес, лес начала новой жизни. Этот лес был полон аромата трав и деревьев, полон птичьей трели, полон жизни, разных мелких насекомых, летающих вокруг и мешающих видеть. Снега растаяли, старое и холодное дало место новому и тёплому. Ласковый ветерок трепал кошачью шерсть, заставлял лесную природу таинственно перешёптываться. Небо было ясным, ярко-синим, звёзды светили ярко, полная луна была во всей своей красе, так некстати. Но всей этой красоты не замечала чёрная убийца. Заметить она могла лишь кровь, крики смерти, запах отчаяния и страха. Когда она шла - она топтала цветы, подснежники, напролом пробиралась через изящные ветви деревьев и кустов с набухшими почками, ненароком срывая их. Она никогда не останавливалась, чтобы посмотреть на переливающуюся изумрудно-зелёную спину майского жука, на дающий надежду рассвет и на сеющий покой закат. Это всё она видела множество раз, но замечала только крохотным, двухлунным котёнком, не знающим ещё ни бед, ни боли ни крови. Потом кровавая тьма заполонила душу беззащитного существа, затмила взгляд...
В красных глазах хищницы угас огонь, взгляд этих глаз теперь нёс спокойствие и уверенность. Кровавая посмотрела в жёлтые глаза собеседницы. В них горел огонь. Они словно на время поменялись местами: та, что горела - успокоилась, та, что была тиха и спокойна - зажглась.
- Спасибо тебе, - с жаром прошептала Щербатая и опустила глаза. Кровавая улыбнулась, точнее, попыталась. Как бы то ни было, понимания и благодарности от этой колючей косматой кошки она не ожидала. - Теперь я всё поняла.
Кровавая медленно кивнула и прикрыла глаза. Посмотрев сначала на вспыльчивую, матёрую чёрную убийцу и предательницу, а потом на серую, косматую, язвительную и мрачную целительницу никак не скажешь, что между этими двумя кошками могут возникнуть положительные чувства, даже, быть может, доверие и понимание.
- Знаешь, а поговорив с тобой и не скажешь, что ты тот самый киллер, - продолжила Щербатая, усмехнувшись. Полтора уха чёрной убийцы напряглись и встали торчком. Напряглась и сама кошка, словно ей сказали что-то необычное, такое, что она никогда не слышала, и оно, кажется, дошло до её чёрствого сердца. Впрочем, так оно и было. - Кровавая, я считаю, что в тебе осталось ещё что-то доброе... Ну, где-то очень глубоко. И мне плевать, посчитаешь ты меня после этих слов наивной или нет - может, просто проигнорируешь, но...
Щербатая замолчала, прижала уши и опустила глаза. Больше слов с её уст не сошло. Кажется, она поняла, какие последствия могут иметь её слова, и притихла.
А последствия были отчасти ожидаемые. Слова ученицы целительницы внезапно ударили по холодному сердцу, заставив его биться чаще. Шерсть на загривке и спине чёрной кошки вздыбилась. В кроваво-красных глазах заплясало гневное пламя. Хвост пару раз ударил по земле. Кошка была удивлена уверенностью Щербатой, её слова показались ей наглостью. Но через несколько мгновений горящего взгляда прямо в жёлтые глаза ученицы целителя пламя поугасло, гнев уступил место насмешке. Кровавая ухмыльнулась, покачала головой и посмотрела на Щербатую.
- И ты в этом так уверена? Разве можно с такой уверенностью говорить о том, о ком на самом деле ничего не знаешь? - прошипела Кровавая язвительным тоном, хоть и сама постоянно совершала сей грех. Ухмылка не сходила с её губ, а только расширялась.
Вдруг кошка вскочила с места и медленно, но верно направилась к собеседнице, прожигая своим взглядом жёлтые глаза серой кошки. Остановившись прямо перед ней, Кровавая сначала посмотрела на неё сверху-вниз, словно оценивая. Её взгляд постепенно изменился. Теперь казалось, будто на Щербатую смотрит не кошка, а чёрт из ада. В её глазах заплясало странное пламя, губы растянулись в непонятной, немного сумасшедшей улыбке. Чёрная убийца приблизила морду прямо к морде Щербатой так, что её дыхание, пахнущее кровью, мясом и смертью, обжигало косматую серую морду, а глаза смотрели прямо в глаза.
- Хочешь узнать, почему ты кардинально ошиблась? Хочешь узнать, почему не стоит истинно злых считать добрыми? Хочешь услышать мою историю?

Щербатая отшатнулась от чёрной кошки и сморщилась; её словно отбросило волной ужасного, непереносимого для живых существ запаха смерти и крови изо рта Кровавой. А последняя в это время засомневалась, не зря ли она решилась рассказать Щербатой о своей жизни. Неужели она настолько доверяет маленькой целительнице? Настолько же, насколько доверилась только Когтю? Ответ кошка так и не откопала из глубин своего сознания, но отступать была уже поздно, да и не в её стиле. К тому же, ей было просто интересно, как отреагирует на это всё её собеседница. «Раз я ей настолько доверяю, значит, она находится у меня под полной зашитой. Но если реакция будет плохой для меня или если она использует мои слова в своих целях, то мне придётся... убить её.»
- Я слушаю тебя, - услышала Кровавая негромкие слова косматой серой кошки. Чёрная убийца отошла на пару шагов от собеседницы, подняла голову и сверху-вниз посмотрела на неё, ухмыльнувшись. «Знает ли она, на что себя обрекает?» Вздохнув и усмехнувшись самой себе, Кровавая села, повернувшись к Щербатой, обвила мощные лапы пушистым хвостом и окинула серую кошку оценивающим взглядом.
- Что ж, дерзай. Только будь добра выслушать всё до конца и принять таким, какое оно есть. За свои слова надо отвечать, - чёрная кошка отвела взгляд и устремила его в пустоту.
Её сознание понеслось вглубь далёких воспоминаний, среди которых память не могла отыскать ни одного хорошего. Она рылась всё глубже и глубже, стараясь добраться до рокового дня, с которого стоило начать. Она молодела у себя на глазах, время поворачивалось вспять, и вот наконец перед её глазами крохотный, безобидный чёрный котёнок, мало чем напоминающий то, что из него теперь выросло. Взгляд кроваво-красных глаз подёрнулся мрачноватой печалью. Кровавой больше не было здесь, она была где-то там, в далёком прошлом, на истоках своей жизни, в глубоком детстве, в котором крылась причина сбоя психики в этом маленьком теле. Именно из-за травмы детства обычные существа, страдающие, казалось бы, лишь обидчивым характером, превращаются в кровожадных маньяков...
- Когда-то давно я была самым обыкновенным котёнком-полукровкой. Поверишь ли ты? Я играла с собственным хвостом, носилась за солнечными зайчиками, любила свою мать… Как все. Была добрым и милым чадом… Доброта – слаабость, - протянула кошка. – И жизнь скоро дала мне об этом знать.
Я была свободной одиночкой, жила вместе с матерью, - туманный, затерянный в прошлом взгляд обратился на целительницу. Глаза вдруг зажглись яростным пламенем, губы поползли вверх, хвост стал бить по земле. - И однажды она вышла на охоту. Понимаешь??! Всего лишь вышла на охоту! - её голос чуть не срывался на крик. - И встретилась лицом к лицу со смертью, - огонь потух, глаза опустились и снова подёрнулись печалью. - У меня на глазах её порвала в клочья исполинская собака, каких высоких и кровожадных я за всю свою жизнь больше не видела. Части тела моей любимой матушки, её кровь разметались по всей поляне, что была перед нашей норой. Представь, что испытал тогда беззащитный котёнок, каким я была. Помню, повинуясь какому-то порыву, я выскочила из норы, но быстро поняла, что зря. Я уже бросилась обратно, но псина поймала меня за хвост… Спасло меня только появление хозяина этого чудовища. И знаешь, что он сделал?! Похвалил свою псину за то, что она натворила, - на мгновение в глазах Кровавой мелькнул гнев, но быстро угас. Она вздохнула и показала хвостом на ухо, от которого ещё с того далёкого дня осталась лишь обглоданная половина. – Видишь? Это вечное напоминание о том дне. Кто знает, если бы моя мать, Кэри тогда успела бы вернуться домой, вся моя жизнь сложилась бы по-другому…
Меня нашёл отец, - при упоминании о нём её глаза загорелись таким яростным пламенем, какое вряд ли раньше доводилось кому-нибудь видеть. Хвост бешено заметался, уши прижались к голове, из груди вырвался отчаянный рык. – Он был из вашего племени. Страшный тиран, каких ещё не видел свет! – Кошка подняла голову и с молчаливым вопросом посмотрела в чёрное, безответное небо. – Он принёс меня к вам, меня излечил бесстрастный целитель. И стоило мне начать выздоравливать… - Она с отчаянной злобой уставилась в землю. Перед её глазами завертелись самые худшие дни её жизни. – Как он начал меня натаскивать, как это делают Двуногие со своими блохастыми псами. Эта тварь избивала меня, беззащитного котёнка каждый день с утра до ночи, следила за мной, не давая кому-нибудь пожаловаться. Впрочем, никто не придавал значения ни моим ранам, ни моему молящему о помощи взгляду. И так все остатки моего детства, - Душа вспоминала, насколько сильно, озлобившись, желала смерти искалечившему её. Впрочем, и сейчас это желание не угаснет. Пока в ней есть ненависть, есть и оно. А ненависть будет жить в ней вечно. И вечно придётся гореть обречённой душе, истекать огнём собственной неутолимой ярости. – А потом я попала в ученики его дружку. Тот был точно такой же тварью, сожри его барсук! Как только вставало солнце, он пинками отправлял меня далеко в лес и продолжал натаскивать, насильно обучая жесточайшим приёмам и принципам. Приводил меня в лагерь поздно ночью, а на следующее утро снова тренировал. Мне не было ни малейшего спуска, даже когда я уставала настолько, что не могла идти, даже когда я болела, когда была голодна, когда была вся в незаметных под шерстью синяках и ссадинах… И так луна за луной. Я не видела ничего кроме крови, жестокости, когтей и клыков. Отчаяние копилось во мне, ведь я не могла ни с кем поделиться, и превращалось в ненависть. Я злела с каждым днём, от бессильной ярости начала нападать на соседей по палатке, потому что боялась даже укусить наставника. Но однажды я поняла, что мне уже всё равно. На тренировке я улучила момент и цапнула его за лапу. Ты бы видела, как исказилась его морда! – Кровавая разразилась нездоровым смехом. – Но эта тварюга в долгу не осталась. От него подарок, - прорычала убийца, указав хвостом на уже чуть заметный шрам на переносице. – Этот барсук меня потом за это голодом морил, заставлял за стариками убирать.
И наконец меня посвятили в воители. Ни в одном взгляде окружавших меня не было дружелюбия! Ахах, к тому времени я всем успела насолить. Я наконец стала свободной, вновь могла гулять где вздумается и когда захочется, но наслаждения от этого я уже не испытывала. Тогда я стала искать способы уничтожить этих подлых червей. И однажды, когда мы остались с отцом наедине, он предложил мне испытать свои навыки на одном воителе, а то есть убить его. Причём тихо, незаметно, без лишних глаз, и чтобы об этом знали только он и я, - на губах появилась странная улыбка. – Это был вызов, и я его приняла. И с этого началась моя жизнь жестокой наёмницы, которая вершила справедливость. Вот – память моего первого убийства, – Кровавая дёрнула плечом, на котором был шрам от когтя. Она ухмыльнулась. – Я думаю, не стоит о десятках великолепных ощущениях, испытанных мною тогда впервые.
И так всю жизнь, без права на любовь и сострадание. Если честно, я уже и забыла, как это – любить всей душой и радоваться жизни.
А, да, насчёт этих двух тварей, искалечивших мне жизнь: их разодрали лисы. Ненавижу их! Теперь я никогда не избавлюсь от ненависти, пропитавшей мою душу.
Рассказ окончен. Поведана теперь этой части леса ещё одна история ещё одной жизни
Кровавая встала и вздохнула, закрыв глаза. Вся жизнь пронеслась перед её глазами, она заново вспомнила то, что пришлось пережить за эти шестьдесят лун. Но на душе ничуть не полегчало, ведь вдруг Щербатая не поймёт её? «Мне жалко её убивать.» Чёрная кошка подошла к косматой целительнице и, заглянув ей в глаза и более-менее благодушно ухмыльнувшись, коснулась хвостом её плеча.
- Вот такая вот она бывает, эта мерзкая штука под названием жизнь, - усмехнулась она, а потом приблизила свою испещрённую шрамами морду к морде Щербатой. В кровавых глазах появилась угроза. – Только это всё между нами, поняла? Чтобы никому. Иначе… Надеюсь, ты понимаешь, что иначе.
Кровавая выпрямилась и посмотрела на спокойное, невозмутимое небо. «Пора бы мне на Совет.» Кошка почувствовала острую боль в боку и посмотрела на самый уродливый и заметный шрам, тянущийся вдоль всего бока, о котором она ничего не рассказала собеседнице. «Впрочем, её вряд ли это интересует.»

Офф: пусть вас не смущает столь резкая смена настроения Кровушки. Она ведь, по сути, сумасшедшая с; в прямом смысле