Рыжелап очень внимательно слушал рассказ своей ученицы, и каждый раз его сердце словно сжималось ледяными когтями жалости. Глашатай отвел глаза, хвост просто так лежал на земле, в глазах появилось какое-то странное, новое выражение. Рыжелап медленно встал и подошел поближе к Медунице, но тут же чуть отпрянул. Потому что от нее расходились волны боли и огромного, почти неизлечимого горя... Их колебания все увеличивались, глашатай даже немного испугался за ученицу. Пересилив свои природные инстинкты, он, чуть квинул лисенку в знак того, что он его заметил, подошел к ученице, лег рядом с ней, ласково, как мать вылизывает котенка, лизнул ее в бок и обвил пушистым хвостом, стараясь успокоить. Он даже забыл о том, что она, в сущности, сама виновата, забыл о том, что котята были от враждебного воина... И все же он искренее сочувствовал Медунице и старался ее успокоить.
Медуница... - начал он и запнулся, потому что на самом деле просто не знал, что говорить. Послушай, я... я не наю точно, что ты чувствуешь, но... Если он не сманил их, а это был осознанный выбор котят, то мы ничего не можем сделать. Подумай о них. Если они сами выбрали, то им будет очень хорошо там. Ты ведь хочешь, чтобы им было хорошо? Я понимаю, это все очень турдно, но надо продолжать жить. Ты станешь хорошей воительницей, я обучу тебя всему...Просто надо это все пережить. Я понимаю, что говорю глупости иной раз, но... - он грустно взмахнул хвостом, не зная, что сказать. его сердце просто разрывалось от далости к несчастной кошке.
-может быть, стоит один раз взять и поговорить?
И о чем же ты предлагаешь поговорить? - устало обернулся к Ксо глашатай. Пойми, он - вражеский воин, а мы не можем... даже если и так, что им сказать друг другу?