Я засмеялась шутке Луча и игриво провела хвостом по его боку. Отражение был как я, и это нас очень сильно сближало. А ещё лучше было вот как сейчас - он спокойно и разумно объяснял мне то, чего в пылу спора я не могла понять.
Я только что раздула из мыши слона, отметив, что патрульные слишком долго не возвращаются. Отощавшие коты потухшими глазами провожали каждого уходящего и входящего, надеясь хоть на маленький кусочек дичи, который в любом случае придется скормить сначала королевам и котятам и старикам, а затем и взрослым воителям. Мы с Лягушой практически не питались, только пили воду или лизали снег, пытаясь заполнить пространство в желудке, а я даже как-то успела предложить поесть целительских трав, за что тут же получила тумака от Вьюги.
К сожалению, первая смерть от голода настигла нашу целительницу. Она через силу кормила свою ученицу Нежнолистую и вместе с предводительницей и глашатой мрачной статуей сидела на поляне, помогая распределять крохотные порции добытой еды. Она так и умерла - на посту. Просто мы с Лягушей как-то проснулись, поднялись - а она нет. И вот белую кошку с желтыми глазами траурно вынесли за пределы лагеря и с трудом соорудили небольшую могилку, ломая когти, пытаясь процарапать мерзлую землю. Мы любили её, а она нас. И поплатилась за это жизнью.
Мать, Раковинка, умерла в начале сезона Листопада и теперь мы из всей нашей большой и дружной семьи остались одни с братом. Я со всей страстью вцепилась в него и боялась выпускать из-под надзора, но затем это бремя со мной разделила и Свобода - теперь мать маленького Волчонка. Это милый котенок, похожий на брата, жизнерадостный комок меха, и я внезапно поняла, почему мне так понравился Лучик, родившийся у Лотос.
Так что на племя в лютый холод и страшный, сосущий голод свалилось две королевы.Одна с одним котенком, и другая - с четырьмя. Из стариков остался только Атаман, а затем целая орава учеников и воителей. Все дружно слушали мрачные рулады голодных желудков по ночам, ворочаясь на земле или подстилках без сна, а мы с Лягушей лишь урывками позволяли себе спать, беспощадно истощая себя. Но самое обидное - мы редко когда могли выбраться за пределы лагеря.
Когда патрульные показались в проходе, я подскочила на месте и подбежала к ним. Мрачный Мороз посмотрел на меня и печально покачал головой. Сердце упало. Еды опять не удалось поймать.
Но следующие за ним два кота из оставшихся трех патрульных тащили что-то тяжелое, и я улыбнулась. Почему он мрачный? Ведь они что-то поймали! Что-то, что одному коту не унести! Наконец-то мы поедим и котята больше не будут мучатся от голода, как и остальные.
И тут я увидела, что они несут.
Я застыла на месте, остекленело глядя перед собой и не веря собственным глазам. Нет... Быть не может...
- Сорока... - срывающимся голосом кто-то сказал мне. - Сорока, он... он увидел такого жирного кролика, что совсем забыл... Побежал за ним... а там обрыв... И, в общем, вот.
Черно-белое безжизненное тело. Мутные голубые глаза, полуприкрытые веками. А в лапах зажат злосчастный кролик. И правда необыкновенно жирный для этого лютого сезона. Только вот какой ценой был убит этот злосчастный кроль!
- Не... верю, = хрипло выдохнула я и оторвала взгляд от изломанного тела брата. Как они его вытащили? Зачем рисковали собой? Они могли не приносить тело и тогда бы у меня была возможность поверить, что он выжил, что умудрился выжить. Тогда я могла бы сама броситься со скалы, чтобы умереть вместе с ним и оказаться в Звездном племени.
Нет, нет, нет, не может быть, это все сказки, это все видение. галлюцинации из-за того, что мы слишком долго не ели...
Чей-то пушистый хвост прошелся по моему плечу. Я с трудом поняла, что это молча пытается меня утешить Сириус. Нет.. Не сон.. Значит, он, брат, мой любимый, бесценный Вьюговей, мертв. Просто взял и покинул своё тело. Вот так просто. И оставил меня одну. Меня, и Свободу, и Волчонка. Ушел к Хорьку с Раковинкой и Ковылю.
- Вь...вь...ве..вьй.
Давлясь вставшим в горле комком, я упала рядом с его телом и зарылась носом в холодную шерсть. Холодную... О черт, несправедливо!
Я даже не могла сказать ему что-нибудь на прощание. Даже плакать, чтобы облегчить боль. Это было гораздо хуже, чем смерть Вьюги. Смерть несправедливая, жестокая, ужасная. Из-за кролика, который до сих пор в его лапах.
Почему-то он показался мне виноватым во всем том, что произошло с братом. Хотя это и так логично предположить. Но я со злостью вырвала его из лап хладного трупа и швырнула подальше от нас. Некоторые, оказывается, стояли и вылизывали шерсть на загривке моему брату. Кто-то уже сподобился притащить травы, которыми намазывают тело умершего. Свобода... Они позвали Свободу? Надо ей сказать, сообщить. Только аккуратно, не перепугать маленького сынишку, моего племянника.

Маленькие шажочки. Такие мягкие, тихие. Немного неуклюжие. Такие шаги бывают раз в жизни - вот они есть, а потом их нет. И ты не будешь вспоминать о них. Не будешь скучать. А мама. Мама будет помнить. Будет хранить в сердце. Скоро они сменятся на широкие, уверенные шаги. Крепкие белы лапы будут ступать твердо, приминая сухую траву.
Малыш выбрался из детской. Он немного покачивался и зевал спросонья. Желто-зеленые глазки сонно хлопали.
Все пару секунд назад он видел сон. Безобидный, яркий сон. Он видел поля. Родные, вересковые поля. Над ними летали птицы. Много, маленьких птиц. Они громко пели. Пели тоненьким голоском. Казалось, весь мир их слышит, весь мир ими восторгается.
Проморгавшись, он осмотрел поляну своим детским, таким наивным взором. В лагере, у входа, сгрудилось множество котов. Наверно что-то поймали!
Волчонок неуклюже помчался к котам. Неуклюже... Бегал он хиленько. Поэтому игры в перегонки или догонялки он проигрывал. Зато шутливых драк с ним избегали. Волчонок был самым крупным котенком в лагере.
Показалась черно-белая спина. Недолго думая, маленькая "доминошка" кинулась на хвост кошки. Котенок схватил его передними лапками и зажал крохотными зубками.
- Я снова выиграл, ма!- весело крикнул он, нежным, ребяческим голоском.
О, этот детский голос. Вы никогда не услышите ничего более искреннего, чем детские слова. Их голос - такой чистый, невинный. Что-то небесное, что-то не тронутое этим испорченным, грязным миром. И очень жаль, что никому не удается полностью сохранить эту чистоту в голосе. Мы грубеем, хрипим, становимся на тон ниже. Мы шипим, ревем..
И над чем же сгрудились соплеменники? Котенок обошел мать. Она плакала. Горе, злость, обида - все смешалось в этих слезах. Они текли по ее щекам, капали на черно-белую шкуру. Черно-белую шкуру....
Отец. Папа. Он лежал. В какой-то неестественной позе. Глаза были закрыты.
Конечно, Волчонок не знал, что такое смерть. Поэтому большое недоумение возникло в его крохотной голове. В ярких глаза застыл вопрос. Он не точный, его нельзя было сформулировать. Он собрал в себе все сразу. Он был так же труден, как вопрос о существовании вселенной.
Волчонок подошел к бездвижному телу. Он лизнул щеку Вьюговея. Холодную щеку...
- Па...