<=========== Большие Водопады.

С каждой минутой продолжать эту безумную погоню было всё труднее и труднее. И дело даже не в возрасте, ведь Омут был достаточно физически подготовлен, чтобы бежать на большие дистанции и чувствовать себя огурчиком. Но вот рана, оставленная собакой, а также боль в голове после удара о камень не давали ему сосредоточиться и бежать также резво, так же ловко лавировать в лесной местности, огибая препятствия, как он делал это обычно. Омут чудом не врезался в камни и деревья, ненароком он попадал в кусты и пару раз умудрялся падать на ровном месте, не совладав с уставшим ноющим телом. И стоило погоне прерваться хотя бы на несколько секунд, а коту оказаться в таком уязвимом положении, как ему приходилось вступать в неравный бой с противником, превышающим его размер в несколько раз. Разозлённый пёс с азартом пытался снова схватить полосатого обидчика и порвать его, как мягкую игрушку. А Омут, в свою очередь, пытался не угодить в пёсью пасть и заодно превратить морду своего преследователя в кровавое месиво. Он бил когтями, пытаясь попадать по глазам и носу, делая это практически вслепую из-за того, что от адреналина и боли картинка перед глазами была расплывчатой и нечёткой. Что забавно, происходило это всё в абсолютной тишине, Омут просто не привык орать попусту, а пёс, видимо, был слишком сосредоточен, чтобы тратить время и силы на рык и скуление. Но, несмотря на тишину, найти эту парочку не составило бы особого труда, если бы за ними выслали патруль. Достаточно просто следовать по тропинке из крови и клоков шерсти, вырванных во время падений.

«Никогда не думал, что помру вот таким тупым образом», - мысленно взвыл старший воитель, осознавая, как же малы шансы на выживание. Силы покидали могучее тело, разум совсем затуманился от усталости. Он просто бежал, не разбирая дороги и двигаясь скорее инстинктивно. От бессилия хотелось сдаться, просто свалиться наземь и дать псине разорвать его на куски, но как только он вспоминал своих соплеменников и понимал, через что они вместе прошли, то снова заставлял себя прибавить ходу и упрямо двигаться дальше. Да и что таить, не было у него желания вот так просто даться этому вонючему засранцу. Если хочет получить его шкуру, то пусть сначала попотеет хорошенько.

Со временем Омут заметил, что и пёс начал выдыхаться. Он уже не бежал тем резвым галопом, как сначала, так что сжав клыки и собрав оставшиеся силы в кулак, воителю даже удалось оторваться от него. Котяра хотел свернуть и спрятаться в каких-нибудь пахучих кустах, способных перебить его запах, но его тело видимо решило, что отсиживаться в уютных и безопасных кустиках слишком хорошо для какого-то грязнокрового мрачного засранца. В глазах резко потемнело от неожиданной и слишком резкой остановки, лапы подкосились и Омут отшатнулся в сторону, не сумев поймать равновесия. Под лапами внезапно пропала земля, и кошара покатился по склону, грохнувшись во что-то холодное, мерзкое и тягучее. С трудом разлепив глаза и осмотревшись, котяра недовольно хмыкнув, понимая, что угодил в небольшой овраг. Здесь было довольно много грязи, видимо после дождей туда стекается вся вода, и из-за тени деревьев она просто не успевает высохнуть. Но, честно говоря, ему было плевать. Он распластался, как тряпка, не в силах даже поднять головы. Все его тело ныло, а раненные бока – горели. Хотя бы головная боль утихала, и на том спасибо. Краем уха воитель услышал, как мимо пронёсся пёс, видимо не заметивший, как его обидчик сиганул вниз. Неужели сегодня ему удастся вернуться в лагерь? Ну, по крайней мере у него хотя бы есть возможность сделать передышку и надеяться, что пёс слишком устал, чтобы продолжать гнаться за полосатым котярой, располосовавшим его морду.

«Надеюсь, эта гнида сожрёт что-нибудь отравленное», - мысленно выругался старший воитель, устало закрывая глаза и наслаждаясь прохладой тёмной жижи, медленно затягивающей его, - «Интересно, а обрадуется ли Мурена, когда найдёт мой труп в таком месте? Я бы отдал всё, чтобы взглянуть на её удивлённую мордаху и на её довольную лыбу.»

Вот лежишь себе спокойно, никого не трогаешь, силы восстанавливаешь, а тебя начинают дёргать. Даже сюда, мать вашу, добрались! Старший воитель недовольно разлепил глаза, шумно выдохнув, чувствуя, как грязь на боках начала застывать, и как неприятно шерсть слеплялась в иглы. Холод и боль не мешали ему наслаждаться отдыхом, и поначалу он даже хотел прогнать приставучего бродягу и продолжить свой сон, но не тут-то было. Кот мало того что не побрезговал лезть в грязь, так он ещё и приподнять Омута сумел! Омута, одного из самых громадных речных котов, если не самого! Это заставило вояку повременить с разборками, да и тем более он чувствовал, как тяжко вытягивать тяжеленные, усталые лапы из грязи. А это означает, что не приди этот кошак на помощь, Омут, возможно, и не выбрался бы отсюда, так что пришлось заткнуться и через боль пытаться встать.

«Принимать помощь от одиночки, до чего ты докатился, старый пёс…», - мысленно взвыл воитель, вставая на лапы и едва пошатываясь. Частично силы он восстановил, но пока вернуться в племя он не может, о чём он прекрасно знает. Во-первых с такой болью далеко он не убежит, а если наткнётся на очередного хищника, то живым уже не выберется. Более того, может привести этого хищника на территорию Речного племени, подвергнув опасности всех близких. Ну что за поганый день, твою мамашу...

- Мог бы – полез, - негромко прохрипел воитель, наконец посмотрев на своего спасителя. Внушающие размеры одиночки и особенно его схожесть с братом неслабо удивили Омута, что ясно отразилось на его широкой морде. Сначала в глазах было искреннее удивление, потом оно тут же сменилось яростью, стоило старшему воителю припомнить то, чем отблагодарил племя его братец, - Репейник?...

Однако приглядевшись внимательнее и принюхавшись, он осознал свою ошибку, остыв так же быстро, как он он успел рассвирепеть. Хах, нет, Репейник бы не осмелился подходить так близко к владениям Речного племени и особенно приближаться к брату, зная, что тот сделает всё возможное, чтобы оторвать его голову за предательство племени. Да и когда это Репейник отличался таким спокойствием и желанием так легко помогать незнакомцам? Если бы это чёрно-белое бедствие и полезло бы в грязь, то всё это сопровождалось их фирменными с Омутом глупыми шутеечками, от которых уши в трубочку свернутся. Да и вряд ли Репейник сможет когда-то забыть Омута, который для него не просто брат - он был его лучшим другом, и, как сказали бы юнцы, его "бро".

- Обознался, - холодно добавил старший воитель, отстранившись от добродушного кота. Желая показать одиночке, что и не такое он пережил и до дома он сам доберётся, не маленький, Омут несколькими сильными рывками выбрался из скользкого оврага, но тут же потерпел фиаско, чуть не свалившись обратно. Он был слаб, слишком слаб, чтобы добраться даже просто до границы своих земель. Да даже если он сможет добраться, в чём смысл? Часть племени сейчас пошла надирать задницы длиннолапых трусливых крольчат, а вторая сторожит лагерь, и ему минимум до вечера придётся валяться около границы, надеясь, что кто-нибудь наткнётся на его тело и дотащит до лагеря. А зная, что каждый соплеменник считает его достаточно сильным, чтобы по-хозяйски разгуливать по собственным землям и достаточно взрослым, чтобы не возвращаться в лагерь до утра, патруль отправят максимум завтра утречком. Неужели придётся пока побыть рядом с этим одиночкой, надеясь, что он слишком добрый, чтобы бросить в таком состоянии полудохлого вояку?...

- Омут. Тихий Омут, - устало выдохнул котяра, всё же смирившись со своей ролью спасённого. Он направился вслед за одиночкой, но при этом строго хромал рядом и не позволял себе опираться на такие же могучие плечи. Желание жить это неплохо, но вот он пока не настолько опустился, чтобы нагло пользоваться помощью одиночки, на чью жизнь ему плевать. Да и что он может подумать и разболтать остальным про Речное племя, если один из воинов будет как беспомощный котёночек принимать чужую заботу? Ну не сын же он ему, чтобы он с ним нянчился, ей Богу. По крайней мере Омут пока даже не догадывался о том, как сильно они связаны, - Пошёл прогонять лисицу, а в итоге пришлось уводить псину с Речных земель и не справился с управлением. А ты какого забрался так близко к территории Речного племени? А хотя… - воитель умолк, осознав, что совсем не чувствует родного запаха, и посмотрел назад, - насколько мы близко к Речным землям?...

Вот же ворчливый старикан попался… А в прочем, старикан ли? В отличие от потрёпанного собакой и жизнью Омута этот бродяга выглядел на удивление бодрым и живым, что ли. В его глазах не было той старческой усталости и недовольства, присущей старшему воителю Реки, да и двигался он более бодро, хоть и не уступал Омуту в размерах. Какой-то бродяга, которых воители нередко обзывают блохастыми обглодышами, выглядел куда лучше старшего воителя свирепого племени, очуметь. Да и пах он поприятнее, честно говоря, ему  видимо не приходится ежедневно пачкать свою шкуру грязью, илом и чужой кровью. Когда бродяга погрузился в раздумья после неожиданной вспышки агрессии спасённого им кота, то даже тогда умудрился выглядеть более выгодно на фоне «старого волка». Когда Омут размышляет, то складывается ощущение, что он думает о захвате мира, а не о том что бы ему сожрать пока никто не смотрит, а этот чёрно-белый котяра выглядел чуть взволнованно, но при этом нейтрально, и что греха таить, более привлекательно (ну, Вьюга бы оценила). Ну что за несправедливость?

- Я планировал восстановить силы и дать кружок, чтобы если псина таки снова наткнётся на мои следы, то запуталась в них и ушла в противоположную от Речных земель сторону. Вон, пусть к Грозовым катится, больно тихо эти белки драные живут, - на реплику бродяги прохрипел воитель, не сдержав кривой усмешки. Его правда уже достало, что пока все племена ведут активную жизнь, много проливают крови и теряют соратников, Грозовое племя живёт припеваючи. Конечно Тихий Омут не мог лично пройтись по их землям и убедиться в своей правоте лично, но по крайней мере на совете Грозовые воители не выглядят больными, да и за земли бороться они не спешат, а значит еды хватает. Как бы эта толпа любителей деревьев не разрослась слишком сильно, а то после всех этих многочисленных войн (ей Богу, Речному племени оставалось только внутри устроить революцию для полной картины) они могут быть действительно серьёзной угрозой. Может после похода на Ветер нанести им визит? Ещё раз пободаться за нагретые камушки, например… Ну, чтобы им жизнь сказкой не казалась.

Когда бродяга начал расспрашивать спасённого о Репейнике, Омут невольно сморщил нос. Не видя его глаз (а шёл он по привычке сгорбившись, смотря на свои могучие лапища) нельзя было точно сказать, сделал он это от злости или от боли. Он знал, что обязан сделать при встрече. Почти кадильную ночь закрывая глаза он обдумывает те способы, которыми он может умертвить своего брата, и порой непроизвольно он выбирает более быстрые и менее болезненные. Омут ненавидит Репейника, ненавидит всем сердцем, и при встрече он готов сам погибнуть, только бы отправить его в сумрачный лес, вот только из-за ого, что они пережили вместе, он даже не подозревает что ему предстоит ощутить, когда под его лапами Репейник обмякнет. Они столько лун шли бок о бок, плечо к плечу, делили все победы и поражения, вместе защищали свою сестру и своё племя. Кто же мог подумать, что он на тренировках из шкуры вон лез не ради того, чтобы защищать племя, а ради себя?

«Где я допустил ошибку, когда позволил ему так невзлюбить свой дом?...» - мысленно спросил то ли себя, то ли небеса воитель, выдержав короткую паузу.

- Один из предателей Речного племени, примкнувший во время войны к Когтю, - прохрипел котяра, замечая, как собственный голос становится ещё более неприветливым и отталкивающим, - и по совместительству мой брат. Хер знает чё нашей полоумной мамаше в голову ударило, когда она давала нам имена. Троим повезло, моё имя во всяком случае речное, имя брата можно объяснить наличием на нашей территории водяных крыс, имя сестры связано с водной мятой. А этот балбес… - Омут шумно выдохнул, продолжая хмуриться, когда вспоминал эти хитрые лисьи глаза брата, которые так хотелось выцарапать, - Что ж, Медоцветная никогда не отличалась особым умом, вот и не смогла придумать имечко получше, хоть и любила его больше остальных. Может боялась, что соплеменники обидятся, если всем детям достанется честь получить имя своей родины, вот и подчеркнула, что мы им не ровня, - спокойно пояснил воитель, нисколько не стесняясь сейчас говорить о своём происхождении. Удивительно, как же развязывает язык усталость! Когда ты лапы еле переставляешь, то сосредотачиваешься на том, чтобы не упасть посреди дороги и не вырубиться, а не о том, что ты говоришь. Да и какая разница? Вряд ли он ещё когда-нибудь повидается с этим Репейкой, а он вряд ли будет помнить о разговоре с каким-то вредным воякой. У входа в нору Омут на секунду остановился, едва усмехнушись.

- Знаешь, будь ты постарше и потупее, я бы подумал, что это ты Медоцветную когда-то обрюхатил.

После этих слов кот как ни в чём ни бывало протиснулся в нору и плюхнулся подальше от входа, чтобы следом за ним смог пройти и его спаситель. Запах почти выветрился, но Омут с уверенностью мог заявить, что эта нора когда-то принадлежала лисице. Может именно тут появился тот лис, за которым он вышел "на охоту". Но пока его это не особо волновало, котяра принялся вылизывать шерсть от крови и грязи там, где доставал, попутно размышляя о семье. Репейка был удивительно похож на Репейника, да и имя было подозрительно похожим, но возраст смущал старшего воителя. Ну не мог он предположить, что этот бродяга старше него самого, уж больно он бодрый и добродушный. Старик бросил бы, потому что знает, чего ждать от племенных – вот во что верил Омут.

Омут считал бродягу странным типом, и это было, судя по его реакции, взаимно. Чёрно-белый котяра удивлялся ненависти старшего воителя к котам из чужого племени и желания им насолить, а его реакция, в свою очередь, удивляла Омута. Он просто не понимал, где же был рождён этот Репейка: имя у него лесное, пусть и детское, да и он похоже знаком с «длиннолапыми кроликами», раз спрашивал именно про них. Но тогда почему же он не понимает неприязни старшего вояки ко всем, кто не принадлежит его племени и почему полез спасать чужака? Вряд ли этот серый старый пёс похож на прекрасную девицу или молодого благородного воина, что сразу кинется благодарить своего спасителя и вешаться ему на шею, да и от него несёт Речным племенем, так что вряд ли он полез ради своей выгоды. Невольно Омут сравнил этого котяру с Львиносветом, пожалуй одним из самых добродушных Речных котов, вечно лезущим всех спасать и защищать, даже если ему потом может достаться от ворчливых стариков вроде того же Омута. Он просто не понимал логику таких добряков, готовых помочь чужаку и даже не задумываясь о том, что от этого никакой выгоды он не получит. Привычка класть огромный хер на чужие жизни и рисковать своей потрёпанной шкурой и марать лапы только ради соплеменников слишком въелась в его мозг.

«Скорее всего разочаровался в логике племён и свалил», - догадался серый кошак, продолжая слизывать грязь и выдирать слипшиеся из-за крови и грязи комки шерсти, аккуратно складывая их рядышком с собой. Он хоть и зараза редкостная, но мусорить в чужом логове никакого желания не было. Даже не потому что этот бродяга ради него марал лапы и сейчас продолжает рисковать собственной шкурой, держа такую тушу у себя в норе, ведь сунься сюда лисица или кто побольше, то он первый попадёт под клыки. Да и Тихий Омут тихий ровно до того момента, пока его всё устраивает, что тут таить. Просто ему было достаточно представить, как какой-то наглый придурок по-хозяйски сплёвывает шерсть на его подстилку, и желание вести себя здесь, как какая-то свинья, как когтями снимало. А может просто вспомнил, как ему однажды досталось за беспорядок от какой-то суровой королевы, вот и вёл себя как порядочный гражданин.

- Типа того, - спокойно подтвердил кошак слова чёрно-белого, с удивлением отметив, как изменился тон бродяги после его слов. Неужели эту неженку так тронули слова про беременную бастардами кошку? Теперь Омуту захотелось начать болтать про жизнь свою нелёгкую, которая пусть и казалась для него уже обычной (вряд ли нельзя привыкнуть к этому, если знаешь о своём происхождении с рождения), зато вот особо сентиментальных его история могла тронуть. Но пасть была слишком занята делом, к тому же после короткой заминки этот странный тип завалил вояку вопросами, так ещё и подскочил, как ужаленный. Омут на эти слова только нахмурился, перед этим многозначительно закатив глаза. О, так он ещё и издевается? Какая прелесть.

«Вот же засранец вонючий. Думаешь, что я в таком состоянии не в силах тебе пенделя дать? Шутка не удалась»

- ага, а я королева Звёздного племени тогда, рожаю избранных летающих ежей и имею гарем из Сумрачных воителей, - сухо отозвался он, старательно вылизывая лапу, но подняв усталые глаза и не заметив во взгляде спасителя ни капли насмешки, так и застыл с высунутым языком, - стоп, ты чё, серьёзно?...

Дыхание перехватило, и воитель на несколько секунд застыл с открытой пастью и выпученными глазами, будто позабыв, как дышать. За эти несколько секунд он пережил все стадии принятия неизбежного, что чётко отразилось на его морде, красноречивее всех «говорили» его зрачки, то расширяющиеся, почти полностью захватывая глаз, то сужаясь до маленькой щёлочки. Сначала было отрицание – он просто не мог поверить, что спустя стольких лет гаданий о своём происхождении, выискивыании среди котов других племён похожих на него котов, его папаша вот так внезапно появился на горизонте. Но эта стадия довольно быстро прекратилась, ведь если откинуть внешний вид кота (вон некоторые подростки пострашнее пятилетних выглядят из-за питания и стресса), то всё сходилось: он был копия Репейника (хотя скорее наоборот), был такой же рослый и крепкий, как Омут и Крысолов, мрачнел от упоминания Медоцветной, да и размеры были схожие… Но тут же его захлестнула волна гнева, не дающая ему мыслить и реагировать адекватно. Да и разве бывает адекватная реакция в такой ситуации?!

«Когда мы так нуждались в тебе тебя не было рядом. А как только семья распалась окончательно, ты вдруг вспомнил о своих бастардах, подонок», - захлёбываясь гневом и обидой мысленно прошипел кошак, морща нос.

- Клянусь, лучше бы ты оставил меня там захлёбываться грязью.

Омут на удивление бодро поднялся, грубо оттолкнул от себя матёрого бродягу и быстрым (как ему казалось) шагом направился вон из норы, желая как можно скорее покинуть это место, будто от этого его связь с бродягой испарится. Из-за ран и слабости после длительной погони он хромал и оттого двигался очень медленно, но несмотря на это упрямо двигался вперёд, не обращая внимания на боль физическую, ведь теперь её заглушала иная боль, которая, как ему казалось, была давно пережита и забыла. Омут слишком рано смирился с тем фактом, что ему придётся жить без родителей. Привык, что Медоцветная не лезет к ним, ведь если бы не её ошибка они жили бы счастливо, привык, что рядом нет отца или кого-то, готового взять на себя ответственность и стать опекуном. Но каково ему было в первое время! Да, у него были Репейник и Мятнолистая, но в то время он был готов отдать всё, лишь бы рядом был кто-то, готовый заменить ему родню. Он сам был как папаша для своих братьев и сестры, вечно лез защищать их от задир, даже если это означало быть побитым своими товарищами, возомнившими, что им достаточно родиться в хорошей семье, чтобы быть выше грязнокровой черни. Да что греха таить, Омут и сам ставил себя ниже чистокровок. Да, когда он стал оруженосцем у него появился Камнегрудый, но этот суровый воитель не смог заменить своему ученику родителя. Да и разве хотел ли он брать под своё крыло грязнокрового выродка, когда своих дел хватает? Третья стадия, торг, была практически незаметной. Репейка вряд ли мог спутать Медоцветную с кем-либо ещё, судя по разговорам старейшин она действительно до рождения бастардов была писаной красавицей. Тогда на неё не давило племя потому что ещё не догадывалось о её грешках, потому она выглядела свежей и не такой запуганной. Так что минуя третью стадию началась четвёртая, а именно – депрессия.

Воитель резко остановился от ударившей в спину боли, заставившей его почти грохнуться на землю. Несмотря на скорость и то мизерное расстояние, которое он "пробежал" дышать было чертовски тяжело, а удары сердца заглушали всё вокруг, в том числе и собственный разум воителя. Он никогда не плакал с тех пор, как стал воителем, потому нынешние ощущения озадачивали и даже пугали его. Казалось, что тот поганый пёс всё же добрался до него, сдавил своей пастью его горло, желая придушить ненавистного кошака и избавить его от страданий. Честно говоря, на секунду Омут был даже рад такому исходу. Ему снова захотелось открыть глаза и осознать, что всё это - обычный кошмар. Хотелось услышать от старшего соплеменника, что это он является его родителем, захотелось снова начать доказывать Речному племени и всем остальным, что он здесь свой. Хотелось кричать, выть, только бы доказать это, но пока это было невозможно по единственной причине: он сам не верил в это. Не верил, что в рядах Речных остались единицы, которые видят в нём чужака, а среди остальных племён, не знающих о ситуации в рядах Речных котов он скорее всего и вовсе числился чистокровным, равным. А ведь всего этого не было, если бы однажды двое легкомысленных котов не поддались искушению, наплевав на будущее их потомство. Неужели они не догадывались об исходе?! Медолистая не впервые стала матерью, ей не нужно объяснять, что бывает, когда парочка слишком долго вместе. Повернув голову в сторону бродяги котяра начал судорожно подбирать слова, при этом прожигая его таким взглядом, будто он ему всю жизнь испоганил, лишив его счастливого детства и будущего, о котором Омут мечтал. Хотя, погодите-ка. Так ведь и было.

«Ты испортил нашу жизнь», - отчётливо читалось в янтарных глазах.

- Почему… почему ты не пришёл раньше? На кой чёрт ты вообще полез к Речной воительнице, а?! Хотел испытать адреналин, хотел насладиться какой-то легкодоступной самкой, которая плюнула на своих детей и кота, который был готов жизнь за нее отдать? Испортил жизнь Медолистой, Ледолому и всем их котятам, испортил жизнь мне, Крысолову, Репейнику и Мятнолистой! Драный ублюдок, понятно почему такой эгоист бродяга, чтоб пёс тебя подрал… – плевался оскорблениями кот, потеряв контроль над эмоциями и своим языком. Он говорил всё, что было у него в голове, был на грани, чтобы не начать махать когтями и даже проронить слезу, но всё-таки сумел пригладить шерстку, хоть и стоило это титанических усилий. Сделал он это скорее от слабости и боли, не дающей ему разойтись на полную. Ох, как же Репейке повезло, что Омут пару минут назад был одной лапой в могиле! Полукровка отвернулся от бродяги, мигом превратившегося из спасителя в злейшего врага, и начал смотреть на собственные когти, пытаясь вернуть себе вид сурового и грозного воителя гордого племени, а не какой-то истерички, - Ветряной, значит… Я буду воевать с роднёй, прекрасно. Старый воитель Речного племени наполовину длиннолапый кролик. Мурена узнает – от смеха помрёт, - под нос ворчал кошак, продолжая пытаться принять тот факт, что он правда полукровка (ведь была надежда, что Медоцветная закрутила роман с Речным воителем) и что в чужом племени у него правда может быть родня, которую ему, возможно, придётся убивать во время войны. Да и немало его удивляло, что папаша был именно Ветряным, ведь многие отмечали в Омуте черты Сумрачных вояк из-за его тёмного, почти чёрного окраса и любви к ночным вылазкам (недаром ведь верят, что у полукровок проявляются черты обоих родителей). Из-за ноющих мышц и открывшихся ран долго простоять он был не в силах, и потому неловко уселся, с удивлением отметив, как мало он прошёл, хотя в те секунды ему казалось, что несся он со скоростью чудища с Гремящей Тропы.

- После войны ей надоело, что соплеменники видят в ней изменницу, а собственные дети потаскуху, вот и свалила. Скорее всего попёрлась искать своего любимчика. И если эту слабоумную до сих пор не убили местные собаки, лисы или бродяги, также воспользовавшиеся её услугами, - тут он бросил многозначительный взор на бродягу, - то до сих пор его ищет. Но я в этом сомневаюсь, больно хилая и дурная она, чтобы в одиночку выживать. В племени-то без приключений не смогла жить, а тут рядом нет ни соплеменников, которых связывает Воинский Закон и обязывает защищать её зад, ни Репейника.

Как и ожидалось, бродяга воспользовался слабостью старшего воителя и его рассеянностью, связанной с потерей крови после всех этих злоключений. Омут ещё не успел понять, что произошло, как уже второй раз оказался в грязи, так ещё и прижатым тушей внезапно объявившегося отца. Невольно из горла кота вырвался хриплый угрожающий рык, вот только в таком положении и состоянии, когда он вот-вот грохнется без чувств от потери крови, выглядел он до смешного жалко. Весь грязный, пропахший псиной и кровью, лохматый, как старый пёс и еле шевелящийся. Да и дикое выражение морды, которое лицезрел придавивший к земле бродяга, нисколько не красило старшего воителя. Омут не был похож на свирепого воителя гордого племени, он по-прежнему напоминал избитую псину, которая в состоянии разорвать на клочья, вот только её приковали цепью и продолжали дразнить. Пожалуй, если бы он мог сражаться (да что там сражаться, хотя бы стоять!), то непременно бросился бы душить Репейку за такую наглость. Да и давнее желание, его заветная мечта, ещё зародившаяся в далёком и таком одиноком детстве, душила вояку, заставляя его жадно облизывать пересохшие губы. Ещё никогда возможность преподать урок ублюдку, бросившему своих детей на растерзание племенным не была так близка и одновременно невыполнима. Он был так близко, Репейка сам бесстрашно кидался на него, подставляя своё брюхо и глотку, но его сыну не повезло оказаться, пожалуй, в самом невыгодном положении. Во-первых, он слишком слаб, чтобы начинать бой, хотя желание и было настолько огромным, что сейчас, казалось бы, разорвёт его изнутри, выворачивая внутренности грубого вояки наружу. Во-вторых, после выслеживания лисицы и побега от собаки, а также из-за оставленных ею ран и голода, Омут был чертовски слаб, и каждый шаг, каждое слово и мысль стоила ему титанических усилий. Ну и в-третьих, эти земли совсем не знакомы ему, так что использовать местность себе во благо он не в состоянии. А вот его потенциальный противник сейчас стоит на своей земле, он полон сил, бодр и невероятно зол. Омут же не мог даже упереться лапами в грудь отца, потому что был сбит сбоку, так что на оскорбление бродяги он мог лишь сильнее оскалить клыки и забить хвостищем по земле, расплёскивая прилипшую к шерсти грязищу по всей округе. За всю жизнь он перебил десятки подобных наглецов, побывал на четырёх войнах, пережил правление Звездоцапа, обучил искусного воителя, успел сам стать одним из самых уважаемых воителей Речного племени, а сейчас впервые почувствовал себя настолько жалким и беспомощным. Словно в тело двухмесячного котёнка поместили разум бывалого воина, и сейчас тешатся над тем, как его убивает чувство собственной никчёмности.

Стоило Репейке ненадолго пустить спасённого им воителя, и Омут тут же начал подниматься, стиснув зубы от одурманивающей разум боли. Но как только он встал на лапы, как только снова почувствовал сладость свободы, его снова сбили и он, не сумев из-за слабости сгруппироваться, снова приложился башкой, на сей раз о стену норы. Перед глазами всё поплыло, голова затрещала, и Омут беспомощно и почти бесшумно взвыл, осознавая, что не успел при падении выдохнуть. Лёгкие сжались, не давая несколько секунд сделать вдох, и воитель слабо выгнулся, жадно глотая пастью воздух. А бродяга тем временем засыпал его новой информацией, пытался показать мать Омута, которую он столько лет открыто называл потаскухой, бедной и несчастной и поливал грязью воителей Речного племени точно также, как Омут пару минут назад поливал грязью Медоцветную и новоявленного отца. Пока Репейка болтал, его избитый сынишка успел перевернуться набок и немного сфокусировать взгляд, хотя периодически он всё никак не мог уловить морду ненавистного папаши. Стоило чёрно-белому закончить, и Омут тут же с презрением сплюнул кровью ему под лапы. Целился он ровно в грудь, но из-за шума в башке и расплывчатой картинки перед глазами всё попало мимо. На шерсть Репейки прилетело несколько кровавых брызг, когда гость в его норе презрительно фыркнул.

- Не смей так отзываться о Ледоломе, блохастый бродяжка, - угрожающе пробасил он, сначала даже попытавшись встать, чтобы хоть какую-то угрозу представлять, однако боль после многочисленных падений вынудила и дальше лежать его в проклятой норе, - Думаешь, что бил ее? Что унижал, называл тем, кем она является? Нет. Он любил ее. Любил, и был готов сделать для неё всё, чего бы она не пожелала. Носил ей лучшую дичь, защищал во время войн и заботился об их детях. А его предали. Принесли бастардов и перечеркнули все его труды, опозорили на все племя. Один из самых уважаемых в племени, с чистой кровью и знаменитой в племени семьёй, был отвергнут! Но даже тогда он даже не ударил ее, не передушил плоды ее предательства, - тут он осекся, чуть прикусив язык. Одна мысль о том, что в раннем детстве этот суровый воитель мог переломать нежную шейку сестры или бросить ее на растерзание псам, заставляла поежиться. Но он не винил Ледолома. Он просто ставил себя на его место, - хотя должен был. И вообще, кто дал тебе право в таком тоне отзываться о моём племени, всё это время выполнявшим твои обязанности и обязанности этой... этой... - тяжко дыша продолжал кот, вновь делая попытки подняться. Задние лапы совсем не слушались, взгляд был туманным, и он никак не мог сфокусироваться на фигуре родителя, но зато ярости в его глазах не поубавилось, - и при этом ещё защищаешь честь кошары, которая отвернулась от своих законных детей и бастардов, легла под бродягу, хотя у неё был супруг. Так ещё и ушла из племени после всего, что оно для неё сделало!

Он снова пошатнулся, теперь держась на одних передних лапах, задние же бессильно лежали на холодной, пропитанной его же кровью земле. Омут невольно зажмурился и выпустил когти, когда после повышения голоса в башку ударил новый укол боли. Однако он тут же горько усмехнулся, вспомнив слова отца о семье и его мысль о том, что его самка была больна. С каждой минутой этот громадный бродяга всё больше напоминал воителю наивного котёнка, который верит в летающих ежей, и что его мама всегда будет рядом. Глупец.

- Не придавай моим словам иной смысл, бродяга. Твоя самка всю жизнь была больной на голову, - не раскрывая глаз проворчал вояка, бессильно падая на брюхо, - что до твоих бастардов, то дочь всю жизнь и все свои нервы тратит на то, чтобы доказать окружающим и самой себе, что она тоже имеет право называться воительницей, какое там время для семьи? - было мерзко назвать свою сестру, свое зеленоглазое сокровище, дочерью какого-то бродяги, но слишком было сильным желание заставить его полностью осознать что они - плоды его межплеменной любви, страдали из-за него, как считает Омут, - один сын копил тратил все свое время и силы на войну против своей же семьи, второй теперь копит силы, чтобы убить братца-предателя, а третий не хочет водиться с нами. Да и вообще, какая семья кроме таких же бастардов, когда из-за того, что какая-то парочка не сдержалась и забабахала детёнышей, наплевав на воинский закон, сделала их в глазах гордых племенных каких-то ублюдков?

Последние слова он сказал на одном дыхании, чувствуя, как в дыхательные пути попала капля слюны. Закончив фразу кошара начал кашлять, пытаясь освободить глотку, попутно забрызгав кровью всё, до чего смог дотянуться. До чего именно увидеть он не смог, потому что стоило ему начать кашлять, как в башку ударила новая порция боли, заставившаяся его сильнее зажмуриться. Наконец прочистив горло кот ещё несколько секунд молча лежал, шумно выдыхая и попутно слушая ненавистный голос Репейки, пока не затих. Его лимит был исчерпан, и у него просто не оставалось сил оставаться в сознании. Что же, может оно и к лучшему.

==========) озеро спокойствия

Обратно приплясывающий от радости после удачной охоты Репейка добрался относительно быстро. Сунув нос в нору, он с облегчением увидел, что Тихий Омут еще спит. Судачка он опустил заботливо рядышком с сыном, с удовольствием избавившись от тяжелой ноши. Это еще полдела. Необходимо набрать кое-каких трав, чтобы полечить сына. Слишком уж неприятными выглядели его ранения. Поэтому Репейка снова выбрался под дождь. Как и большинство котов, он плохо переносил сырость, но такой несильный, мерный дождь может зарядить до самого вечера, так что ждать смысла нет. Еще сезон Листопада, найти нужные травы для лечения ран не должно составить большого труда. Базовые снадобья знали все одиночки. Отряхнув намокшую за время пробежки туда-сюда шерсть, Репейка направился на поиски конского щавеля. Эта травка любит сырость, и заготавливают ее в основном в это время года, поэтому вряд ли он провозится до вечера.

Нужно внимательно осмотреть каждый клочок леса рядом с логовом. Вон, может, в тех кустах на более-менее открытой полянке? Репейка внимательно оглядел заросли травы, сунул нос в пожухлую зелень. Увы. Ни намека на широкие, рваные по краям листья. Пришлось брести дальше, держа нос у влажной, пахнущей земли. В дубраве полно открытых полянок и ручьев - излюбленных мест щавеля. Удача как отвернулась после рыбалки. Вроде бы не так давно видел щавель неподалеку от норы! Черно-белый спустился в небольшую низину с потемневшей травой, но и тут ни следа заветной травки. Что ж, пойдем вправо. Сдаваться Репейка не собирался уж точно, и усилия его вознаградились - он увидел знакомые зазубренные треугольные листья. Наконец-то! Черно-белый кинулся к ним и с величайшей осторожностью перекусил зубами, после чего понесся к норе. Не проснулся ли Омут? Нет, даже топот лап его папаши не прервал его глубокого сна. Ну и хорошо. Положив листья рядом с темным телом отключившегося кота - даже в спящем состоянии он выглядел свирепо и как-то несчастно, Репейка в третий раз вышел наружу.

Во-первых, ему тоже не мешало перекусить. И вдруг Тихий Омут не очень-то жалует рыбу? Попытка словить белку успехом не увенчалась - рыже-серая бестия проворно забралась на дерево сразу же, как увидела хищника.

- Пф, не очень-то и хотелось, - буркнул Репейка, гордо задрав хвост и отойдя от дерева. Дождь смывал запахи, поэтому приходилось ориентироваться больше по зрению и слуху, отделяя шорох падающих капель. Он заметил зяблика, но, не успел он и сгруппироваться, как несносная птичка снялась с места и улетела, почти издевательски хлопая крыльями. Мало-помалу Репейка уставал. Сказывалась пробежка за рыбой и поиски щавеля.  Третьего претендента на обед, грызуна, он почти поймал, да тот ускользнул, нырнув в убежище и оставив Репейку раздраженно щелкать зубами. Ух, ловкие какие! Ладно, попробуем еще раз. Тряхнув обвисшими усами, черно-белый снова опустил нос к земле.

- Это проклятие какое-то, - вздохнул Репейка, когда очередная добыча, некрупная сорока, ускользнула. Он уже был готов сдаться, как вдруг заметил среди деревьев какое-то движение. Маленькое, неуклюжее животное пробиралось вперед. Коротенькие ножки, туловище как круглый камень, рыло вместо носа. Кабаненок! Потерявшийся кабаненок! Репейка припал к земле. Матери не видно. Обычно кабанята ходят стайкой за маткой, но этот, видно, либо потерял семью, либо та сама его потеряла. В любом случае, это такой шанс, какой выпадает один из тысячи. Желтые глаза черно-белого немедленно зажглись азартом. Он быстрее и проворнее, кабаненку не уйти, так что не стоит тратить время даже на подкрадывание.

Он обрушился на несчастного малыша тяжелым комом десятикилограммовой туши. Кабаненок заверещал, но Репейка крепко вонзил в него когти и, уперевшись задними лапами, повалил в грязь, после чего прикончил укусом в шею. Когда все было кончено, и плод его усилий лежал на земле, бездыханный и аппетитный, черно-белый не сдержал торжествующего мява. Вот это добыча! Правда, тяжелая. Репейка схватил кабаненка за загривок и потащил к норе, а когда, наконец, показался у входа и устало разжал челюсти, у него болели плечи и лапы. Ух... Так, внутри места для него, Омута и кабаненка явно не хватит. В норе было небольшое углубление, куда обычно он складывал травы или добычу, но оно слишком мало для такой туши. Пришлось оставить его снаружи, предварительно забросав землей и мокрыми листьями, чтобы отбить запах. Подумав немного, Репейка все-таки втащил часть добычи внутрь, а задние ноги и круп оставил снаружи.

Места оставалось немного. Устало подойдя к Омуту и покосившись на кучу щавеля, которая сама по себе не разжуется и не наложится на раны.

- Родная кровь, родная кровь, - вздохнул Репейка и мужественно принялся разжевывать горький щавель. Выплевывая кашицу на многострадальный бок и спину Омута, он растянулся рядышком с ним, чтобы дать отдых усталым мышцам. Когда все было кончено, он глубоко вздохнул от облегчения и перебрался к своему старому месту возле выхода и туши кабаненка. Вряд ли Омуту понравится, что папаша так близко лежит. Все, дело сделано, можно слегка отдохнуть. Не без удовольствия припав спиной к земляной стене, он прикрыл глаза, держа, однако, ушки на макушке, чтобы не упустить пробуждения сына.

ИСПОЛЬЗУЮ УДАЧНУЮ ОХОТУ

Репейка задремал. Все-таки он проделал немалый путь от логова до озера, потом провел время под дождем, вылавливая эту рыбу, еще выслеживал кабаненка, а потом обрабатывал раны сына. Неудивительно, что, оказавшись в сухой и теплой пещерке да вслушиваясь в звон капель за стеной черно-белый почувствовал, как его клонит в сон. Опасаться того, что Тихий Омут, вопреки своему имени, очнется и начнет буянить, не приходилось - котище был серьезно ранен и вряд ли сможет бурно размахивать лапами. Поерзав немного - мягкую подстилку-то отдал Омуту - Репейка опустил косматую голову на мощные лапы и прикрыл глаза.

Когда он услышал сквозь теплую дрему стон, то мигом вскинул голову и оглядел Омута чистым, почти незамутненным от сна взглядом. В следующую секунду он понял, что те неразборчивые звуки были не стонами боли, а бормотанием. Как и думал Репейка, сыну очень и очень скверно, без помощи он не то что до племени, до края дубовой рощи не доковыляет. Он не шевелился, когда смутный взгляд сына остановился на его морде, но, разумеется, "отец" или "папа" не последовало, скорее Омут просто смирился, зашевелился. Репейка осторожно шагнул было к полосатому, чтобы мягко убедить его оставаться неподвижным, но вдруг изо рта сына вылетело одно слово. Тлеющая? Репейка поморгал.

Предположения закрутились в голове со скоростью комариков. Тлеющая - женское имя, а в трудные минуты обычно вспоминают о родных и любимых. Это подруга Омута? Неужели полосатый угрюмец, несмотря ни на что, обзавелся подругой в племени?! От непонятной радости Репейка приподнял усы, представляя какой должна быть эта прекрасная Тлеющая, чтобы выносить характер его родного сына. О, ему нужно срочно с ней познакомиться! Ну то есть, если получится, он должен знать подругу своего сына! Хотя бы издалека. Ох, как же это здорово, Омут молодец, значит, не все одни страдания! Следующая неловкая, скованная фраза сына заставила Репейку пораженно присесть на задние лапы.

Тлеющая - дочь?! У него есть внуки! Усы задрожали от улыбки, а желтые глаза двумя миниатюрными солнышками засияли в пещере. У Омута есть дети! Сколько им лун? Как они выглядят? Кто их мама? А у Тлеющей есть братья и сестры? Репейка радовался не только тому, что у него есть внуки, а тому, что эта малышка или малыши живое подтверждение того, что в жизни Омута и радостей хватает, а то от того, с какой злостью и горечью рассказывал темный кот о себе, как сочился мрачностью и угрюмостью у Репейки невольно опускался хвост. Слишком много злобы было накоплено в Омуте, а его отношение к несчастной Медноцветной и вовсе что-то запредельное.

Ладно, Репейка, приди в себя, Омуту явно плохо. Расспросы и любопытство можно отставить на потом.

- Не говори ничего, - ласково проурчал Репейка, касаясь лапой шерсти сына, потом опустил голову и оторвал кусочек от подстилки, после чего высунулся наружу и подставил его под дождик. Капало не так сильно, но коту удалось намочить мох и, вернувшись, он сунул его Омуту под нос. - Полижи это. Можешь сунуть морду, как хочешь. Главное, не пытайся шевелиться. Есть хочешь? Я принес рыбу, но не знал, какие тебе нравятся, вернулся с первым, что поймал. Еще у меня там кабаненок есть, - он махнул хвостов в сторону небольшой, мельче кота, кабаньей туши. - Эм, боюсь, тебе придется слегка тут задержаться...

Племянница. Сестра. Репейка, несмотря на беспокойство, жадно впитывал те крохи информации, которые ненароком ронял о себе Омут. И не мог не заметить, что "подруги" и "дочери" в этом перечислении нет, отчего слегка вздохнул. Видать, Омута тогда замучила лихорадка или же с его семьей что-то случилось. Стой, Репейка, стой, сейчас вообще это неважно! Сейчас твой непоседливый, грубый, несчастный сын вырвется на волю и поковыляет к своему племени, бормоча имена товарищей - это тоже успокоило черно-белого, помогло успокоить жуткое чувство вины и не думать, как ужасна жизнь его родного детеныша. Если бы в племени было все так плохо, вряд бы он сейчас повторял имена, как мантру. Они его друзья и товарищи. Среди них есть даже предводительское имя. Репейка ткнулся носом в мех ослабленного кота.

- Подождут, - твердо сказал он. - В таком состоянии ты никуда не дойдешь. Если они тебя ждут, то ты должен вернуться к ним живым. Столько имен! Думаешь, они обрадуются, если ты придешь и умрешь на месте? Нет-нет, сиди тут и восстанавливайся. Есть хочешь? - он снова кивнул на рыбу и кабанчика, а когда повернулся, с улыбкой облегчения увидел, что сын сперва осторожно, а потом остервенело принялся лизать мох. Репейка снова улегся напротив Омута и занял собою вторую половину норы, не спуская с него внимательного взгляда. Упаси Муркла, выкинет еще что-нибудь.

"Забавно, я почти не думая сказал о Муркле", - внезапно заметил Репейка. "Много лет назад я бы упомянул Звездное племя... Но оно давно не приглядывает за мной. И не надо".

Некоторое время в норе оставалось тихо и покойно. Сын более не пытался вырваться наружу, сосредоточенно слизывал капли воды с мха, но его самого спокойным назвать нельзя было. Крепко он беспокоился о товарищах, оставшихся в племени, но тут Репейка, как бы ему ни сочувствовал, ничем помочь не мог. Оставить раненого Омута в норе одного нельзя, мало ли что может случиться, а путь к Речному племени может быть долгим. Да и патрульные, скорее всего, не отнесутся к нему с дружелюбием.

Более того, встречаться с котами Речного племени ему просто не хотелось. Если там будет этот Ледокол...

Тишину прорвал неожиданный вопрос Омута. Репейка повернулся к нему, моргнув расширившимися глазами и дергая одним ухом. Этот... весьма логичный вопрос слегка выбил его из колеи. Репейка вряд ли сделал бы то же самое для другого племенного кота, что вздумал бы в ответ на помощь забрасывать его пометом. Но как объяснить Омуту смятенные чувства? Жуткую смесь ярости, жалости, печали, горечи и вины?

- Ты так и жил, да? - тихо спросил он. - Не обращал внимания на страдания тех, кто не принадлежал твоему племени, считая, что помогать должен своим - и только своим? Наверное, я понимаю тебя, Омут. Прости, твое имя слишком длинное, хотя, конечно, некоторые имена наших со Сборища куда длиннее... Прости еще раз, отвлекся. Ты боялся, что, протяни ты лапу помощи кому-то другому, не соплеменнику, тебя уличат в неверности и напомнят о происхождении? Моя мать и мой отец были отличными воителями. И вожаками. Они ни от кого не отворачивались. Мать, правда, помогла бы кому с куда более кислой миной, чем отец. И вряд ли стала бы это делать в ущерб себе. Отец... был еще добродушнее, - воспоминания о родителях, особенно об отце, который погиб, когда Репейка был маленьким, нахлынули теплой и печальной волной.

- Я твой отец. Мы, одиночки, часто помогаем друг другу, особенно если слышим Просьбу, но, пусть ты не одиночка и не знаешь Просьбы, ты мой сын. Я... тебе пришлось нелегко из-за того, что я на веру принял слова Медовой и ушел, не проверив, не поняв. Она не справилась... Но если сейчас я могу что-то делать - я делаю. Разве мог я, зная,ты ты мой сын, мой и Медовой, отвернуться от собственного детеныша?

Даже узнав о нем только утром. Даже если он пронес через всю жизнь ненависть к собственному отцу.

"Я подвел тебя и твоих братьев, твою сестру, подвел Медовую, не распознал ее лжи. Ей было плохо, она вспомнила о своем долге и умолчала о котятах и, к несчастью, они родились, явно непохожие на ее Ледокола. А уже был далеко. Я ничего не мог поделать, хотя должен был убедиться, что с ней все в порядке!"

- Я виноват перед вами, - тихо сказал он. - Может, не так, как считаешь ты... Но все равно я чувствую вину - не за то, что вы есть, а за то, что я поддался чувствам и ушел, как только Медовая сказала мне, что все кончено. За то, что меня не было рядом, когда нужно. Я знаю, Омут, что прошло столько лун, и вряд ли мои слова сейчас что-то значат. Но... я твой отец.

Чудо или Омут прекратил тщетные попытки выбраться из норы, навстречу верному измождению и, возможно, гибели, и устроился в гнездышке и даже принял рыбу, которую принес ему отец? Последнее обстоятельство невероятно обрадовало Репейку - коли полосатый ворчун принял еду, значит, он больше не считает отца совершенным себе чужаком и предателем! Заулыбавшись, черно-белый впервые перестал следить за каждым движением сына и подтянул к себе тушку кабанчика. Снаружи мягко и неслышно падал снег, отчего в теплой и сухой норе, согретой дыханием двух котов, стало еще уютнее.

Трапеза проходила молча. Репейка вгрызался в успевшее подмерзнуть мясо и рассеянно думал о том, что такую тушу можно оставить в снегу возле норы, предварительно хорошенько отбить запах и закопать, в холоде она не испортится, и можно будет не беспокоиться о пище. Мясо было пожестче, нежели мышиное или кроличье, с непривычным ароматом, и Репейке, который всегда любил пробовать новое, это нравилось. Посмотрела бы на него Астарта, если бы узнала, что он попробовал кабанчика! Совсем кроху, правда, но для кота такой туши может хватить на несколько дней. Черно-белый тщательно разжевывал очередной кусок, когда почувствовал, что в животе появилась приятная тяжесть, а по всему телу разливалась сладкая истома. Репейка, расслабленный и сытый, разлегся черно-белой косматой тушей на полноры, расслабив каждую мышцу, каждый нерв и тихонько мурчал. Признаться, его начало клонить в сон. Ему удалось лишь немного сомкнуть глаза, когда ждал пробуждения сына, но та нервная дремота помогла восстановить силы после тяжелого перехода к озеру лишь чуть-чуть. Убаюканный уютом и теплом, Репейка начал понемногу засыпать.

Негромкий голос сына вырвал его из сонного небытия.

- А, что? Аа, конечно, - Репейка немедля улыбнулся и забыл про сон. Сложно скрывать радость, когда сын, который вначале бросался на него с когтями, теперь интересуется его жизнью! - Мы, конечно, не ходим стаей на охоту, как в племени, одиночки считают, что это противоестественно. Как Звездное племя завещали четырем племенам быть племенам, так и их боги завещали им много традиций. Например, у каждого одиночки два имени - одно имя, имя сердце дает мать при рождении, и его знают только самые близкие. Второе дается старейшинами на Сборище и оно употребляется везде, где нужно имя. Как видишь, одиночки берегут свои имена и относятся к ним очень серьезно. В каком-то смысле они похожи на племя, да! - подмигнул он. - У нас свои боги и прародители. Я уже привык считать себя одиночкой, что и сам говорю об этих богах, как о своих... О, Сборище! Знаешь, а оно тоже случается при  полной луне, но совсем непохоже на Совет. Все окрестные коты собираются на окраине города, возле стены, котятам, если пришел срок, даются имена, там заводят друзей, играют в игры, слушают истории сказателей и мяузингеров - те знают тысячи легенд. Часто там обзаводятся и парой, - Репейка немного помолчал, сделав вид, что ему срочно понадобилось тщательно вылизать лапу. - Здоровское событие, это Сборище. Я знаю, ты считаешь, что все одиночки кругом эгоисты и никогда другим не помогают, но это не совсем правда. Мы не бросаем сородичей на произвол судьбы, если можем помочь. Конечно, нас не связывают такие крепкие узы, как племенных котов, но все-таки мы друг другу помогаем. Правда, помощь придет быстрее и охотнее, если скажешь заветные слова, Омут. Они в ходу среди одиночек долины и, подозреваю, за ее пределами. Это молитва о помощи одному из тех, кого местные считают прародителем. Герой легенд и сказаний, этот кот, Тенглор Огнелап. Не хуже того самого Огнезвезда, а может, даже могущественнее, - улыбнулся Репейка. Его понесло. Сын спросил только про Сборища, а отец вываливал на него все, что знал, желая поделиться хотя бы частью своей жизни, своей культуры.

- Это хорошие слова, Омут. Думается мне, и воителю они понравились бы, - он лукаво смотрел в морду полосатого.

Прошло несколько нервных секунд, в течение которых Репейка с выжидательной, немного тревожной (а вдруг огрызнется?) улыбкой смотрел на Тихого Омута. И чудо - котище не отвернулся, не фыркнул, а поддержал разговор, пусть с легкой насмешкой, но поддержал ведь! Даже не совсем важно, всерьез он заинтересовался культурой чуждых ему котов, которых привык гонять с ученичества. Репейка подобрал под себя лапы, выпятил мохнатую грудь и поднял подбородок, чтобы казаться повеличественнее. Так выглядела кошка, научившая его этому изречению спустя год после того, как он поселился рядом со Стеной Сборищ и завоевал доверие местных. Там же ему дали Имя Лица. Как же забавно, должно быть, он выглядел среди юнцов-котят, когда получал свое имя. Но почему-то после того, как он узнал запах Тихого Омута и понял, что перед ним племенной, из пасти вырвалось старое имя, данное матерью давным-давно.

"Прям как кровь воззвала, не иначе", - усмехнулся он.

- ты говоришь последователей так, будто это какой-то культ, - проворчал Репейка добродушно. Кашлянул, подготавливаясь. Молитва всегда казалась ему ритмичной и красивой, не хотелось ее портить, особенно перед сыном. - В общем... так вот.

- Ослепительный лорд Тенглор,
Вечный странник Огнелапый
К тебе взывает твой охотник.
В нужде он ходит.
В нужде, но никогда - во страхе.

Тихо, торжественно пропел Репейка. Пение вышло само собой, он вспомнил подсознательно, как заветные слова говорила та старая фела, восседавшая на вершине Стены Сборищ много-много месяцев. После того, как мягкий отзвук последнего слова молитвы неспешно растаял в воздухе, Репейка взглянул теплым солнечным взглядом на морду Омута. Он не ожидал от него восхищения или даже сдержанного одобрения. Не фыркнет, не плюнет - уже хорошо. Это будет значить, что он хотя бы немножко принимает культуру одиночек и может быть, просто может быть не считает их поголовно всех ворами и предателями.

Может, со временем он примет и его, Репейку. Может быть, он познакомит своего отца с остальными родственниками. Как они его встретят? Поймут ли? Простят ли?.. Сможет ли он себя простить?

- Как-то так, - повторил Репейка негромко. - Знаешь, иногда я жалею, что в племени нет таких молитв. Это как песня, а коты, как мне кажется, любят песни и пляски, когда попробуют, - эх, видал бы Омут, как гарцуют самцы и фелы в пору Любви! Немногие пары сохраняются надолго, большинство котов-одиночек, да и кошек не ждут от партнера верности на всю жизнь. Чаще всего чувства остывают через пару-тройку лет. Репейка никогда не танцевал брачный танец. И вряд ли когда-нибудь станцует. Вряд ли почувствует  любовное опьянение вновь, заставляющее пускаться вскачь, урчать на весь мир, проводить щекой по шерсти возлюбленной от ее бока до шеи и вместе с нею скользить по ночному лесу, переплетя хвосты. - Сборище - это праздник, в отличие от Совета. Возможность увидеть друзей и товарищей. Коты-одиночки не просто так зовутся одиночками. Наверное, после того, как я столько лун прожил среди них, я вряд ли смог бы снова стать частью племени. Но это неважно, не бери в голову.