Взгляд желтых глаз был прикован к горизонту. Солнце, начало окрашивать небо в желтовато-голубой. Звезд уже не было видно, хотя очертания луны, что почти всю ночь была скрыта за облаками, можно разглядеть невооруженным взглядом. Тишина, покой. На пустоши сейчас только он и его подруга детства, названная сестра. С каких это пор Шип стал такой сентиментальной натурой?
- Если не справятся - придется делить их территории с Грозой. - Оскалилась Аспид, затем мечтательно выдохнула. - Сколько славных битв можно будет выиграть и сколько добычи преподнести Вранокрылу.
Огромную серую морду тронула улыбка. Действительно, если что, то территорию речного племени придется делить с Грозовым племенем. Однако, если внезапно начнется дележка территорий утонувших соседей, то воитель был более, чем уверен, что племя Ветра оттяпает больший и лучший кусок. О да, племя Ветра бы прославилось!
- Грозовое племя обойдется, - весело хмыкнул воин и шумно вдохнул утренний воздух, - Наши наверняка уже возвращаются. Надо бы возвращаться.
Чуткий слух уловил копошение в зарослях вереска, а позже, появился не очень большой, но вполне себе упитанный кролик. Одним мощным прыжком, серые лапы настигли добычу и острые клыки перекусили шею. Тушка повисла в пасти, а алая струйка крови мгновенно окрасила лапы и грудку воителя. "Надо бы заглянуть в детскую".
- Пойдем, послушаем что было на совете. Утонули ли Речные, - хихикнул кот и стремглав помчался в сторону лагеря.

"Вьюжный ветер резал глаза и мешал полноценному обзору. Но теперь это не так важно, ведь деревья позади, и под ногами только ломкий сохлый вереск. Широким и твердым шагом полосатый исполин шагал куда-то, куда его вела одна лишь интуиция. Он шел не очень быстро, потому что нёс тело большого белого кота. В его глазах вы не разглядели бы никаких эмоций, его плечи не были напряжены, он шел так, будто нёс с охоты огромного кролика. Но кто мог бы заглянуть дальше его янтарных глаз?
Считанные часы тому назад этот кот потерял своего единственного друга и причину, по которой он мог жить. Его отец, злобный тиран и всеобщий враг, тоже валялся убитым, но полосатый воин даже не посмотрел на него. Перед ним навсегда застыли серебристо-голубые глаза белого кота, вместе с которым ушло и Тигриное племя, и последние деньки, проведенные в беседах и прогулках, и вся его жизнь, начиная от того момента, когда белый кот впервые зашел в детскую палатку и бросил недовольный взгляд на косматого полосатого котёнка.
Для бурого в полоску кота уже не было родного племени, не было воинской идеи, он не стремился ни к званиям, ни к лучшей жизни. По кличу созывавшего Сумрачное племя кота исполин понял, что уже никогда не вернется туда. С окровавленным трупом и безумным взглядом он на негнущихся ногах подошел к небольшой черно-белой кошке. Столько слов одновременно никто не слышал от него, кроме белого кота. Белого кота и этой кошки. Звезды смотрели на бурого воина из её медных глаз и алая кровь стекала по его плечу, а израненное тело горело болью, которой он не замечал. Она не смогла ему отказать только потому, что он был в тот момент также безумен как и она. Но всё позади.
Теперь бурый исполин бредет по заснеженным пустошам. Его зовут Шорох, он сын Звездоцапа, а белый кот на его могучем плече - Снегоухий, долгие луны бывший его врагом, а затем другом. А потом единственным существом, которому он позволял находиться рядом. Снегоухого погубил его собственный страх. Он упал с дерева и разбился насмерть. Его загнали на дерево.
Шорох спокойно смотрел вперёд и шёл. Он уже и рычал, и метался, разрывая раны на своём теле ещё сильнее. Но это не помогло. Он снова стал спокойным, как лёд. Его яркие глаза не казались теплыми, они были выжигающими. Как мороз, настолько сильный, что от соприкосновения с ним болью обжигает тело.
Снегоухий был мягким и безвольным. Шорох не мог допустить мысли, что почувствует окоченение этого тела. Снегоухий не мог умереть. Он не мог быть обычным трупом.
Шорох опустил его под большим кустом сирени. Голые ветки с редкими листьями, но хоть какой-то памятник на этом пустыре. Жалко, что он не может похоронить друга под раскидистым дубом или платаном.
Но он должен. Разрывать когтями землю, мёрзлую, жесткую, не поддающуюся. Он размочит её кровью из своих ран, и она станет мягче и податливее.
Шорох рыл долго и упорно, срывая когти. В какой-то момент он почувствовал горячее дыхание над своим ухом. Это был Та'хо. Он тоже рыл. Без Та'хо Шорох бы не справился. Его мощные лапы и тупые, сильные когти рыли землю значительно лучше. Но волк был слаб, его глаза, темные, покрытые болезненной коркой, тускло мерцали в сгущающейся тьме. Побитые бока и драная шкура, запах падали от него - всё выдавало больного, загибающегося хищника.
Шорох уснул на свежей могиле, закопав своего друга, и ему не снились никакие сны".

Шорох открыл глаза. С момента тех событий прошла целая луна, и его раны зарубцевались. Но он по-прежнему приходил к кусту сирени и мог сидеть часами, просто глядя вперёд. Вдруг именно в этот  момент Снегоухий взглянет на него с небосклона и порадуется, что старый друг по-прежнему рядом?
Его приняли в племени Ветра, но он ни с кем не общался. Говорящая с Космосом ушла, видимо, не выдержав последствий битвы. Шорох тоже хотел бы уйти, но ему было некуда. Тут, в пустошах, он чувствовал себя куда свободнее, чем в родном сосновом лесу, который так любил. Которым гордился.
Ветряки, гордый народ, не докучали ему. А он не докучал им. Он стоял в ночных дозорах, не смыкая глаз, охотился на кроликов и учился бегать наравне с остальными. Брал своё силой, а не ловкостью, но никто не возражал. Главное - Шорох приносил пользу, и никакого спроса к нему не было. Он поклялся в верности новому племени и будет верен ему до последней капли крови. Теперь Шорох - воин вересковых пустошей, а не темных сосновых лощин.
Снегоухий гордился бы им. Шорох знал, что друг попал в Звёздное племя, несмотря на служение Звездоцапу. Шорох знал это и ответно гордился своим другом. Он заслужил этого больше, чем кто-либо другой. Никогда, никогда он не был злым. Мог ворчать, но не было в нём той свирепой жестокости, какая была в Шорохе.
Бурый кот сложил лапы и лёг. Ветерок легко трепал его шерсть. Он был одинок и свободен. Рассвет должен был внушить ему надежду, но надежды не было. Только чистый вереск и дрожащие от ветра ветки сирени.
Когда придет время, он уйдет отсюда, чтобы снова служить племени, исправно и качественно, как обычно. Шороха не взяли на последний Совет, и он был благодарен за это. Видеть племя Теней - худшая кара для него. Мягкий вереск и звёздное небо - вот всё, что ему потребовалось в ту ночь.
В родном племени он редко видел звёзды, ведь сосны почти не пропускают свет. Но здесь небо всегда рядом. Снегоухий всегда где-то поблизости, одинокой утренней звёздочкой смотрит издалека и видит его столь же одинокую фигуру. Придет время, и Шорох тоже окажется там. И пока их двоих, Шороха и Снегоухого, будет кто-то помнить на этом свете, они будут существовать.

Холодный рассвет подходил к своей погоде и своему виду. Серо-белый, хмурый и неприветливый. Даже черные ветви куста казались скрюченными птичьими пальцами, грозящими ему под гнетом ветра, предупреждающими. Но о чем его стоило предупредить? Ему не страшна ни опасность, ни смерть. Ни болезнь, ни холод. Он уже начинает чувствовать мороз брюхом, так как лежит на промерзшей траве. Плотный подшерсток долго защищал его, но не мог защищать вечно, и, в конце концов, острые когти холода стали покалывать его, намекая на то, что так и простудиться недолго.
Шорох знал, что не простудится. Последний раз он болел ещё котёнком, и мало где найдется такой здоровяк, как Шорох, которого не берет болезнь, и раны на котором заживают как на собаке. Прошла всего луна, а он уже чувствует себя выздоровевшим от ран. Правда, до сих пор выглядит потерянно, словно не может осознать, где находится и что ему надо делать. Следует указаниям других, смиренно отвечает, никому не перечит. Это непохоже на него, ранее своевольного и строгого. Теперь этот бурый кот напоминает вечно спокойную каменную глыбу, а не горящий злобой метеор. Ему смешно, когда он думает о себе и Снегоухом, какими бравыми они были тогда.
- Эй, - он еле удержался от того, чтобы поднять шерсть на загривке, потому что не заметил, как к нему подошли. Он, Шорох. Внимательный, серьёзный и строгий. Не заметил, как к нему подошли на открытой местности.
Определенно этот воин сдаёт позиции. Он прикрыл глаза и неслышно выдохнул. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это. Ветер всё сделал за него, сказав ему, чей это запах. Хороший воин должен знать как можно больше запахов. "Тощая..." - безразлично подумал Шорох, хмурясь и переводя взгляд на свои лапы. "Костлявая кошка из племени Ветра".
Шорох не винил повстанцев. Он не злился на тех, кто ушел из Тигриного племени, потому что видел: его отцу недоставало умения управлять. Видел, как Звездоцап завоёвывает своих сторонников лестью и настраивает против себя возможных союзников, казня их родичей. Разве будут служить тебе те, кого ты заманил только лестью и обещанием власти? Сброд, шайка драных псов? Это ошибка отца. Он брал своё лестью, и Шорох глубоко осуждал его.
Второй ошибкой Звездоцапа было то, что он сразу начал доверять оруженосцев ненадежным котам. Это привело к тому, что он потерял и многих из молодого поколения. Смутность авторитета Звездоцапа привела к восстанию.
Шорох советовал отцу выдавать оруженосцев сумрачным наставникам, Шорох злился, когда отец растекался льстящей лужицей перед такими хмырями, как Снежный Коготь.
Но отец не слушал его. Хоть раз он послушал своего сына? Своего единственного выжившего сына, Шороха? Его вообще интересовал этот бурый воин, пошедший против его воли своим путём?
Вместо этого Звездоцап недолюбливал вернейшего Снегоухого, а оруженосцев получили какие-то жалкие юнцы. Он сам заманил себя в ловушку. Шорох никогда бы так не поступил, но Шорох и достаточно умён, чтобы знать: хорошая власть не добывается так просто.
А Тощая... эта Тощая - всего лишь последствие выбора Звездоцапа, искалеченная душонка, которая на каждого встречного кота в полоску будет смотреть с подозрением. По крайней мере, Шороху так казалось.
- Ты как здесь? Все хорошо? - его мысли о ней пронеслись за секунды, а она уже подошла поближе. "Серьёзно? Спрашиваешь, всё ли хорошо? Замечательно. Ты ведь не знаешь, что у моих лап могила моего лучшего друга. Твоё наивное неведение светлее этого неба".
- Я рада тебя видеть, - произнёс неуверенный голосок Тощей.
"Рада? Рада видеть меня? Лучше бы ты была рада видеть полную кучу кроликов или огромного убитого тобой орлана. Но ты рада видеть предателя и изменника,  который вымолил у Говорящей с Космосом место в твоем племени? Сына тирана-безумца, которого ненавидит весь лес? Я думаю, ты лукавишь или боишься. Ты не рада меня видеть. Будешь ли ты рада знать, что теперь я - покорный слуга твоего племени? Моего племени. Да, теперь это и моё племя. Будь оно другим, я не мог бы это признать. Но это племя, живущее у самых звёзд - моё, потому что небосвод - единственная радость для меня, тигра, вышедшего из сумрака".
- Грр-м, - Шорох просто проверил, не пересохла ли его глотка, но получилось похоже на утробное рычание  медведя. Ему определенно стоит меньше проводить время на морозе, иначе охрипнет до потери голоса. - Я в порядке, - спокойным, низким голосом ответил воин. - Что-то нужно? - его тон приобрел натянутую вежливость. - Я уже ходил на охоту недавно. Или что-то случилось в лагере?
Конечно, он помнил Тощую. "Как же тебя не помнить. С первой ночной охоты пришла вся в синяках и ссадинах, с лягушкой в зубах, но какая счастливая. Мне даже захотелось кого-нибудь ударить. Такой непрофессионализм и такая радость..."
Шорох даже не повернулся к ней, да и к тому же не помнил цвет её шерсти, потому что все ветряки казались ему одинаковой пестрой толпой, на которую он почти не обращал внимания. Помнил только запах, как подобает воину сумрака. Но, вероятно, у неё была не очень темная шерсть. А ещё она была худющая, как остальные ветряки. Шорох на их фоне смотрелся как бурый бочонок.
"Да, отец отдал её в ученики кому-то из наших. Я одобрил его решение".

Отредактировано Шорох (01-12-2016 05:02:24)

Тихие облачка, поддуваемые ветром, спокойно плыли по небу. Шорох невзначай поглядывал на них, потому что невозможно вечно смотреть на землю или на свои лапы, как бы он ни старался это делать. Шумный вздох за спиной едва не заставил его улыбнуться. Но Шорох не привык к улыбчивости, поэтому даже уголок его рта не дернулся. Он прянул ухом, намекая, что прекрасно всё слышит.
Эти вздохи напоминали ему о прошлом, когда ещё был жив его брат, Львишка. Он умер оруженосцем, а Заноза умер котёнком. По жестокой иронии Шорох должен умереть воином. Его отец испустил последний вздох предводителем, а мать, нарушив эту красивую композицию, отслужила глашатайский долг в Тигрином племени и вернулась в родное. А вот Шорох не мог вернуться. Его способность к адаптации не распространялась так далеко, как эта же способность у Ржавницы. Если к жизни в племени с незнакомыми котами он ещё смог бы адаптироваться, то рядом с теми, кто напоминает ему  о прежней ненависти, о прошлом, кто смотрит на него как на сына Звездоцапа, а не как на какого-то непонятного, незнакомого кота, имеющего схожесть с умершим тираном, Шорох жить бы не смог. Если только ничтожная жизнь не может считаться жизнью.
- Нет. Нет-нет, - "Сбивчиво, взбалмошно. Как будто ты сама не понимаешь, зачем ко мне подошла. Может быть, ты вышла в пустоши охотиться на кроликов и, наконец, вспомнишь об этом деле?" - Все там хорошо, в лагере. "Спасибо на том". - И я не пришла, чтобы просить тебя отчитаться. Или что-то вроде этого. Просто, я тут прогуливалась. И заметила тебя. И подумала, что, почему бы не подойти, не поговорить, - "Просто подойти поговорить? Тебя послал Вранокрыл, или кто там у вас был избран в предводители? Хочет вывести изменника на чистую воду? Так вот, не получится. Почему? Потому что я не изменник, а воин твоего племени. Верный, к слову, воин, даже если многим хочется видеть во мне мятежника".
Шорох продолжал угрюмо смотреть куда-то вперёд. Что он должен был ответить? Что рад видеть её или что-то в этом духе? Что ветряки обычно говорят в таких случаях? Если он скажет ей что-то плохое, она спокойно может донести на него старшим воинам, и его вполне могут выгнать при худших обстоятельствах. Поэтому, лучше промолчать. Молчание - золото, и за молчание никто никого не выгоняет. Выгоняют за слова и поступки, сила же - в тишине. Охотники предпочитают идти в тишине, а самая крикливая птица становится явной целью.
- Ты тут один сидишь. И, ну, это как-то неправильно, - "А ещё я ставлю тебя в неудобное положение, не отвечая на твои слова. Скоро тебе станет совсем неуютно со мной и ты просто уйдёшь. К своим делам и племени. Ты, Тощая, ещё не забыла о своем звании воительницы Ветра? Его, как-никак, надо подтверждать, и это не так просто, как тебе может показаться. Извини. Забыл, что ты здесь родилась. Непросто как раз-таки мне,  а не тебе. Твои лапы легко вспомнят навыки, истершиеся законами Тигриного племени".
- Я потому и подошла к тебе. Просто, одно племя же. Снова, "Что за намёки на Тигриное племя? Хочешь проверить меня, или же предложить мне новую попытку мятежа? Это странно даже для тебя".
Шорох хотел было повернуться, чтобы посмотреть на Тощую как на ненормальную, но увидел только её тускло-голубые глаза и белую шерсть. Он вскочил как ужаленный и резко развернулся к ней. Шерсть на его загривке встала дыбом. "Успокойся! Это просто глупое сходство! Шутка природы", - она казалась ему похожей на истощавшего Снегоухого. Но голос разума говорил, что Снегоухий был крупным и широкоплечим, а она - тощая поганка, былинка, соломинка. Нет, нельзя было спутать их двоих. Вот только участившийся пульс говорил о том, что его всё-таки глубоко затронуло сходство, которое он увидел.
Шорох заставил себя пригладить шерсть и опустил взгляд, мрачно хмурясь. Неужели его настолько не интересовали коты вокруг, что он позабыл даже цвет шерсти этой кошки? Он выставил себя едва ли не идиотом, но увиденное поразило его. Шорох ожидал увидеть невзрачную светленькую кошку с парой серо-рыжих пятен на морде и боках, но её гладкое тельце, покрытое белым мехом, напоминало кость. Пыль настолько въелась в шерсть, что ассоциация с сероватой костью напрашивалась сама собой. Теперь Шорох вспомнил её, вспомнил Тощую, которая жила в Тигрином племени простой ученицей и переметнулась на другую сторону в самый последний момент.
Шорох не осуждал её. Ничуть не осуждал и, возможно, считал её выбор правильным. Ведь его отец допускал огромные ошибки, когда пытался властвовать над лесом. Он смог навести смуту, но не смог ей управлять так, как хотел в своих мечтах.
Шорох не осуждал и своего отца, не исключал варианта, что сам не справился бы с такой властью.
- Я похоронил здесь своего друга луну назад, - наконец угрюмо сказал он. Это не было каким-то большим откровением, после битвы многие потеряли друзей и близких, так что разговоры об этом в племени ходили часто. - Поэтому нахожусь тут. Скоро я уйду и вернусь в лагерь. Тигриное племя пало и его больше не существует, а я служу Ветру.
Шорох приподнял взгляд, встречаясь им с Тощей. В его взгляде не было ничего хорошего или оптимистичного. Он выглядел неприветливым и мрачным, как обычно. Таким его и запомнили воины племени Ветра.

Естественно, ей стало неуютно от осознания того, что где-то рядом закопано кошачье тело. Шорох поставил лапу поближе к кусту. Когда он находился в этих местах, ему всегда казалось, что Снегоухий стоит за спиной и, стоит немного отступить назад, почувствуешь надежное плечо друга. Иллюзия. Он просто привык к тому, что Снегоухий всегда рядом, и за какую-то луну от этого невозможно отвыкнуть.
- Значит, все же не разошлись по разным племенам?, - было слишком тихо, чтобы Шорох не услышал слова Тощей. Для него очевидно, что Снегоухий не покинул бы его, но она не знает, кто был этот кот. "Нет, Тощая", - подумал бурый воин. "Для Снегоухого было нерушимо понятие нашей дружбы, и никогда он не оставил бы меня одного в чужом племени, даже ради своего наставника, Грача, даже ради Сумрака или ещё каких-то туманных целей. Мы вдвоем ловили бы кроликов и верно служили своему новому племени. Со временем ветер продул бы наши головы, и мы забыли и о Тиграх, и о Тенях, и обо всё плохом в нашем прошлом. Патрули и охота стали бы нашим счастьем, и никакие воспоминания не тревожили бы нас до самой палатки старейшин или до нашей последней битвы. Но так получилось, что из двоих друзей остался только один. К сожалению, самый каменный и твердолобый. Даже ты, немой Снегоухий, быстрее нашел бы общий язык с новыми соплеменниками, чем я".
Шорох мысленно укорил себя за свою сумрачность, с которой, увы, ничего поделать не мог. Его морда сама собой принимала хмурый вид, а отстраненные слова сами собой вырывались из его пасти.
- Прости, просто мне казалось, что он жив, - проговорила Тощая, извиняясь перед ним. "Не думаю, что с твоей стороны это бестактность. Подумаешь, просто подошла ко мне. Ты не обязана знать, что под этой землей лежат останки моего лучшего друга. Единственного друга. Это не то, в чем я мог бы тебя винить. Я мог бы сказать, что ты приносишь слишком мало добычи в лагерь или занимаешь две подстилки вместо одной, но уж точно я не сказал бы, что ты виновата в таком незнании. Постой-ка. У вас даже нет подстилок, о чем это я".
- Я сказал, что всё в порядке, - сказал Шорох. Получилось даже слишком мрачно, хотя он не хотел вкладывать в свои слова негативные эмоции. Напротив, хотел выразить несогласие с виной Тощей. Ему нет нужды злиться, ведь она не потревожила его. Снегоухий всё равно всегда где-то рядом с ним, на мысленном уровне, а на это место Шорох приходит только памяти ради, и даже в таким моменты он не может расслабиться, а только напряженно думает о чем-то. "С другой стороны, даже если ты меня не поймёшь, хуже от этого не будет".
- А. Почему именно здесь? - взгляд Шороха стал удивленным. - Потому что здесь хорошо видно звездное небо?
"Чтобы ты спросила", - мысленно пробурчал он. "Знаешь, что это напоминает? Ситуацию, когда двое оказываются в заваленной норе с трупом третьего и, так как им не о чем поговорить, начинают рассуждать о трупе. Или же, тело моего друга, закопанное здесь - единственная общая тема для этой глупой болтовни?"
- Не совсем. Я не похоронил его на племенном кладбище из уважения к твоим предкам. Снегоухий был Сумрачным котом, а гордые воители Ветра, даже бродящие среди звёзд, не теряют своего вспыльчивого нрава. Ещё разгневаются, чего доброго, - он поднял взгляд к небу. - Я хочу жить в мире с ними. Хочу стать тем, кем они могли бы гордиться не меньше своих настоящих сыновей. Я провинился перед предками и теперь хочу отдать им свой долг.
"Теперь ты понимаешь, к чему я клоню? Я действительно хочу быть воином Ветра. Воином пустошей. Мои предки, я часто обращаюсь к ним в своих мыслях, отпустят ли они мне то, что я "переметнулся" на чужую сторону? Надеюсь, они поймут меня. Я понёс жертву, судьба отобрала единственное дорогое мне существо, передав в когти смерти. Я не предатель и всегда верно служил своему племени. Сначала Сумрачному, потом Тигриному, а теперь племени Ветра. Мне нет нужды юлить и врать, я могу быть честен, потому что у меня за душой нет ничего постыдного".
- Вам, воителям Ветра, правда повезло. Небо всегда рядом. Посмотришь на него, и уже чувствуешь себя спокойнее, ведь все, кого мы потеряли, где-то там. И они живы, пока о них помнишь. Поэтому вы всегда выглядите такими свободными.
Шорох снова нахмурился. "Я любил запах сосновой хвои, но теперь я хочу стоять всеми четырьмя лапами на открытой местности. Чувствовать ветер и солнце на своей шкуре. Встречать любую опасность прямым взглядом. Я хочу поймать огромного орла и встретиться лицом к лицу с одичавшей собакой. Среди вереска чувствуешь, что всё тебе по плечу".
- Не знаю, чувствуете ли это вы, уроженцы своего племени, в полной мере. "Небось, небосвод над головой - что-то избито привычное?"

Неожиданно для себя Шорох заметил, что согрелся. После появления Тощей в поле его зрения, он вскочил с холодной поверхности и, к собственному удивлению, быстро согрелся. Неужели его мех уже настолько приспособился к холодам подступающих Голых Деревьев?
На территориях Ветра всегда холодно, чего уж там. Шорох в последние дни задумывался над тем, как эти дикари будут переживать морозы. Спать под звёздами - замечательно, конечно, но он прекрасно видит разницу между теплой ночью Зеленых Листьев и лютой, вьюжной тьмой Голых Деревьев. Впрочем, Шорох смутно подозревал, что ветряки организуют себе какую-нибудь палатку на лютое время, или переберутся в иное укрытие.
- У тебя есть возможность, - "Спасибо Говорящей с Космосом, если бы не её сумасшедшее решение, у меня не было бы этой возможности". - Мне сложно понять, правда, что ты чувствуешь и как ты справляешься со всем этим, но, зная твои способности... Мне почему-то кажется, что тебя смогут принять воители Ветра. "Мне будет достаточно благосклонности твоих предков, Тощая. А с твоими соплеменниками я сохраню привычные холодные отношения. Я служу им, и так будет дальше".
Ему правда нелегко давалось познание новых условий и традиций. По вечерам, уставший и замерзший, он неожиданно замирал, осознавая, что пытается найти вход в палатку. А если бы этот воин повернулся к Тощей левой щекой, она заметила бы там следы рваных царапин, которые были ему нанесены буквально вчера. Дикий кролик - добыча посуровее мыши-полевки или лягушки. Упустишь момент - и мощные задние лапы кролика уже ударят тебя по морде. Хорошо, если глаза останутся целы.
Шороху везло, но и он допускал досадные промахи, которые учили его быть осторожнее и собраннее. Он учился правильно дышать и правильно переставлять лапы, чтобы бежать быстрее, а не тише, как его учили в родном племени. Тихая поступь хороша для скрытного передвижения среди сосен и бурелома, но бойкие кролики в пустошах ловятся иначе. Своё обучение Шорох начал ещё в Тигрином племени, и по этой причине находится среди ветряков в ранге воина, а не оруженосца-переростка. Воины Ветра не такие мрачные, как Сумрачные вояки, но, вероятно, их жизнь, повадки, навыки - всё суровее, как ветер, от которого на их территории нигде не спрячешься.
- Ты прав, Шорох. Нам, воителям Ветра повезло – мы можем увидеть небо в полной его красоте, можем всегда разглядеть погибших друзей, поймать на себе их взгляды, - "До смерти Снегоухого я даже и не думал обо всей этой сентиментальности как о чем-то серьёзном. Но теперь, придется признать, для меня это важнее, чем раньше". - Вот только почему-то наши взгляды чаще устремлены в землю. То, есть, я не хочу говорить за других, конечно, но замечала за некоторыми, - "Может быть, они просто пытаются поймать кролика вместо того, чтобы болтать о всякой ерунде с полузнакомыми недосоплеменниками?"
Шорох не мог не признать, что его отчасти забавляла некоторая наивность или мечтательность Тощей, но всё равно признавать не хотел. Изначально весьма чопорный и трудолюбивый, Шорох уже почти отклонился от своих былых взглядов. Больше не существовало отца и племен, которые он хотел бы вести вперед. Так какой ему смысл укорять Тощую в том, что она витает в облаках? Он теперь и сам не прочь вместо очередной охоты вздремнуть пару часов или провести время в отшельничестве у старого куста сирени. Свой долг Шорох исполнить всегда успеет, за чужие долги отвечать больше не обязан.
- Наверное, я замечаю небо над головой, когда мне на него указывают, говорят о нем. Как, например, сейчас. А оно и правда... Волшебное.
- Вот и хорошо, - пробурчал Шорох, ероша загривок, чтобы согреваться ещё эффективнее. - Лучше смотреть на него просто так, без повода. Когда другие говорят.
Нахмурившись, воин последний раз посмотрел на куст сирени, под которым закопал своего лучшего друга. "Лучше смотреть на небо без повода", - повторил он про себя.
- Думаю, мне пора возвращаться в лагерь, - прозвучал его негромкий, низкий голос. Отряхнув хвост от травинок, Шорох развернулся и побрел к лагерю. Своим обычным широким шагом, не очень быстрым, но и не медленным.
к лагерю Ветра

Звонкая мчалась на всех парах, даже не отслеживая, бежит ли Пыльный следом. Бежал, она была точно уверена, ведь теперь, когда тайна их общины раскрыта, котик просто не должен оставлять ее одну! Медную шерсть гладил рассветный ветер, смешавшийся с теплыми лучами поднимающегося солнца. Как славно было это ощущение свободы для чистокровной ветряной ученицы. Теперь она считала, что имеет право в любой момент по своему желанию покинуть лагерь и исследовать просторы, принадлежащие ее предкам.
Они с Пыльным и были сейчас тем самым молодым лицом племени Ветра. И пусть у кого-то, да что греха таить, у большинства это вызовет усмешку, но от правды не спрятаться. Стоило взглянуть на старшее их поколение, Чтобы понять, другого и быть не могло. Ветряки свободны от сдержанности, свободны от правил, свободны от строгости, их счастье - жить так, как нравится и получается. Пусть глупо, пусть даже они и смотрятся полусумасшедшими на фоне тех же рассудительных и спокойных грозовых, ответственных речных или мрачных воинов племени Теней.
Медная ученица затормозила, оглядываясь. Крупные уши качались от ветра, гулявшего по пустошам. Она осмотрелась и задумчиво облизнулась. Внутри, в крупной голове уже зрел и сам придумывался ритуал. Вот Пыльный удивится, когда она выскажет ему их секреты еще до того, как он раскроет пасть. Горчичный котик приблизился. Отлично!
- Стой, я сама все знаю. - Звонкая восторженно подпрыгнула и зазвенела. - Значит для начала нам нужны цветы, да? - Кошечка заулыбалась. - Какой же ты здоровский, Пыльный. Мне так повезло дружить с тобой! - Тонкий хвост-хлыст торчал как труба. - Ну цветы мы найдем потом, а сначала нам нужна.. нужна нора! Точно, да? Я угадала, да ведь? Нора, чтобы там внутри творить штуки, которые только Звездное Племя в сказках умеет делать!
Звонкая вновь сорвалась и понеслась по пустоши в сторону, близкую к кроличьим норкам. Наверняка там есть хоть что-то заброшенное, а ей просто необходимо найти такое место до того, как Пыльный возьмет инициативу. Она крутила головой изо всех сил. Вдалеке завиднелось что-то крупное, еще плохо различимое в солнечном свете, делающем все примерно одинаковым. Малышка завернула и побежала туда. Спустя пару преодоленных лисьих хвостов кошечка воскликнула:
- Я вижу там что-то! Наверняка там есть отличная норка!
Тонкие лапы вновь понесли неугомонную ученицу в сторону. Приблизившись к месту, Звонкая наконец рассмотрела пригорок. Чуть присев, она поползла вокруг него, внимательно разглядывая. Нора, нора, нора.. Вот же она! Ровно с обратной стороны от того места, откуда они пришли, зиял огромный черный провал. Глазенки кошечки мгновенно округлились и она прозвенела Пыльному:
- Нашла! - И немедленно юркнула внутрь.
Только она ступила внутрь, медная шерсть на загривке всколыхнулась и поднялась. Запах. Острый, неприятный. Страшный. Если бы Звонкая была знакома с ним раньше, то сразу определила бы барсука.

бросок кубика
атака барсучихи - 5
возможность звонкой увернуться - 3
итог - барсучихе удается достать до звонкой и поцарапать ей морду, на щеке и носу красуются довольно глубокие, но не слишком серьезные раны - звонкой удается отскочить прежде, чем враг ударил со всей силы, но не удается полностью уклониться от удара. зато глаза и усы целы.

Тонкие лапки настойчиво топтались у входа в пещеру. Противный запах так и кружил возле ноздрей, то и дело винтом вкручиваясь в мозг. Пытался затронуть какие-то рецепторы, подать сигнал об опасности, хоть что-то. Но мягкая лапа нежно сметала страх, настороженность и все предчувствия. Она же нашла пещеру, чего теперь бояться. Пыльный же знает, что делать.
Она не стала ждать его ответа, Звонкая давно все придумала сама. Тем не менее в спину полетели слова горчичного оруженосца, однако почти не способные возыметь какое-либо действие. Ученица дернула крупными ушками, ловя терпкие и тяжелые слова Пыльного. Наверное ему неприятно говорить мне это в спину, ведь он и правда лучше меня знает, что сейчас делать. Ушастая головка мгновенно повернулась к другу, а передняя лапа поджалась к грудке, делая позу более устойчивой.
- Я ни за что не оспариваю твой авторитет, Пыльный. - Мягким, мелодичным голосом произнесла кошечка. - Но я думаю, что новичкам везет, не так ли? Значит я могу пойти первой.
Как славно она сейчас была похожа на свою мать, Лань. Та с похожей интонацией вечно сглаживала острые шипы в поведении Вьюнолапа. С одной лишь разницей, что Лань всегда была достаточно трезва в своих мыслях.
Внезапно сзади послышался шорох. Чуткие уши метнулись вперед поворота головы, а когда морда с запозданием наконец вернулась в привычное положение, над Звонкой уже нависла тяжелая лапа.
- Пыль.. - Вырвался непривычно глухой возглас, а затем медное тело взметнулось и быстро попятилось назад. - БЕГИ!
Широкая лапа жуткого огромного черно-белого зверя была неостановима, словно рок судьбы. В глазах ученицы все происходящее выглядело как замедленный фильм. Блеснули когти, Звонкая, поджав хвост, скакнула назад, но не успела буквально на долю секунды. Горячая боль разлилась по щеке, резко начал саднить аккуратный носик. Звонкая зашипела от боли, ослепившей, заставившей зажмуриться - и тем самым подставляющей ее в еще более уязвимое положение по отношении к барсучихе.
Она завопила, пятясь назад. Ее крик был больше похож на ультразвук, настолько высокую ноту тянули связки ученицы. Голова ее ходила ходуном из стороны в сторону, будто невидимое существо впилось ей в морду, а Звонкая изо всех сил пыталась его стряхнуть. Красные мелкие капли орошали землю. Двигаясь назад, Звонкая наступила на собственный хвост, влачившийся под лапами и замерла. От испуга парализовало тело, она могла лишь, распахнув широко свои круглые глазки-блюдца, смотреть на зверюгу, которая не собиралась отступать или отпускать котят подобру-поздорову.

Предпринимать что-либо было уже поздно, ледяные пальцы ужаса сковали разум оруженосца, пуская дрожь по всему телу с появлением огромной твари на дневной свет. Все инстинкты были остро направлены на то, чтобы буквально взлететь с места и скрыться так быстро из виду неповоротливого чудища, как только можно. И ничего не помешало бы горчичному этого сделать, если бы не одно но... Громкий вскрик чуть ранее выкатившейся из норы Звонкой и последующий за ним шок.
Котик во все глаза смотрел за красными каплями, искрами осыпающими землю, пока песчаная кошечка пыталась прийти в себя после ранения. Вслед за одной зверюгой появилась и вторая, но оба они, кажется не были заинтересованы в щуплом горчичном котишке. Самое удачное время, чтобы умчаться до лагеря или вообще за территории, лишь бы эти смердящие твари не последовали за ним.
Лапы были напряжены до предела, подобно сжатой пружине готовые сорваться в любой момент и унестись, но прикованный взгляд мешал им использовать свой полный потенциал, лишь маленькими шажками отводя Пыльного дальше от эпицентра событий, которым была Звонкая. Дуреха стояла на месте, как будто ее лапы к земле приросли. Куда делась ее прыткость? Ученица просто стояла и во все глаза смотрела опасности в глаза. Неужели она совсем ничего не понимает? Опять считает все за одну из своих глупых игр? Что эта тварь сейчас весело заурчит и станет с ней в догонялки играть?!
- Т-ты Чего стоишь?! Беги, глупая! - срывающимся голосом прокричал оруженосец, готовый в любой момент сорваться за кошечкой, но та стояла, как громом пораженная. В животе завертелся неприятный ком. Ученика уже всей душой несло в лагерь, но он стоял подрагивая от ужаса, во все глаза смотря на то, как огромная черно-белая туша приближается к беззащитному тонкому тельцу, взрывая землю своими огромными когтищами. Оруженосец знал, что все равно ничего не сможет сделать уже слишком поздно, он ничего не умеет, тогда стоит бежать и спасаться самому пока есть такая возможность. Он сможет предупредить остальных об опасности, чтобы племя больше не пострадало. Но он продолжал стоять. - "Она все равно тебе не нравится!" - в отчаянии кричало сознание, но он все равно стоял. Почему же? Почему он такой дурак?
Больше не понимая, что он делает, котик позволил горящим от энергии лапам сорваться с места и стрелой полетел к чудовищной морде, только для того, чтобы выскочить прямо перед непосильным противником, как совершенно спятивший. Котик врезался в остолбеневшую ученицу, пытаясь вернуть ту в чувство и надеясь, что ему вместе с ней удастся проскочить прямо перед пастью, полной огромных клыков.
Он не мог выдавить из себя ни одного разумного слова, лишь испуганной шипение вырвалось из груди перед мордой ужасающего врага.