Львиносвет, разойдясь, уже просто фонтанировал идеями о новых методах ловли кроликов. И над некоторыми его мыслями можно было подумать. Но вот на последнюю, предлагающую нескольким воителям караулить разные входы, Цапля качнула головой. Она достаточно знала о кроликах, чтобы понимать, в чём её не состоятельность.
- Не беспокойся, караулить кроликов из засады тебе не грозит, - улыбнулась кошка. - Чтобы перекрыть им все выходы, нам придётся сюда согнать половину племени. Дело в том, что в их норах не один, и даже не два выхода. Кролики, особенно если их много на одной территории, а их тут у нас хватает, часто объединяют свои норы, поэтому выходов там о-очень много. А один-другой ещё и хорошо припрятаны.
Да уж, ещё полного года не прошло с того периода, когда она сама выдавала подобные затеи, стремясь облегчить охоту себе и будущим поколениям учеников. А теперь сама опровергает чужие идеи, причём высказываемые котом примерно её же возраста.
И, похоже, насколько для неё были очевидны повадки длинноухой дичи, настолько же для Львиносвета естественным было приятельское отношение с рекой.
- Вода мокрая, - недовольно буркнула Цапля, пока рыжий обходил её кругом, внимательно рассматривая. И что он там надеется углядеть - плавники да жабры? - И холодная. И...
Она повернула голову следом за Речным и застыла в изумлении, в буквальном смысле столкнувшись с ним нос к носу. Какой-то миг кошка всматривалась в оказавшиеся так близко жёлтые глаза, а потом Львиносвет отшатнулся в сторону.
"Это что сейчас было, а?"
Где-то в глубине души, в тех её областях, что прекрасно понимали, что же "это" такое было, шевельнулось разочарование. Сама же Цапля, молодая и пока не особо опытная, несколько неуверенно наблюдала за своим рыжим спутником, усердно вгрызающимся в собственную шерсть.
- Не общипай себя, - наконец фыркнула она.
Речной поднял взгляд. Он заговорил, всё ещё не показывая морду из шерсти и предпочтя вернуться к предыдущей теме. Серая сморщила нос, стоило ему упомянуть рыбу.
- Помню, я кормила того курчавого малыша. Потом этот запах ещё долго был на морде. Даже обычное мясо как-будто было с привкусом рыбы.
И неужели, для того, чтобы научиться плавать и жить под лапой безумного предводителя более-менее спокойно, эту гадость надо есть каждый день? Задумавшись, Цапля прикусила кончик пушистого серого хвоста.
- А можно как-нибудь обойтись без рыбы? - пробормотала она. - С меня пока хватит и необходимости лезть в воду.

Похоже, подробности охоты на кроликов произвели впечатление на Львиносвета. Цапля кивнула в ответ на его очередные выводы, а затем покосилась на рыжего с некоторым подозрением.
- Это откуда тебе известны такие подробности обустройства лисьих нор? - поинтересовалась она.
Сейчас, когда серая кошка всё ещё была под впечатлением от недавней глупости учеников, ей в голову пришло, что со ЛЬвиносвета вполне могло статься и самолично отправиться упомянутые подробности изучать. Все они были когда мелкими и бесшабашными, готовыми без страха лезть хоть к лисе, хоть к барсуку в пасть, хоть в орлиный клюв. Но луны проходят быстро, и казалось бы ещё вчерашние котята уже сидят и обсуждают глупости чужих поступков. А скоро можно будет уже и о своих "балбесах малолунных" думать.
Цапля резко встряхнула головой. Куда-то размышления уже не в ту степь унеслись. Да и с лисицами это, скорее всего, глупость. Возможно, коты, живущие под сенью деревьев, знают лис так же хорошо, как и Ветряные орлов по тем же самым причинам. Сама Цапля с рыжими хищниками вблизи не сталкивалась, да и на пустоши эти звери не особо часто обосновывались. Лисы, похоже, предпочитали древесные ветки над головой, а не опасный для многих зверей простор неба.
- Да я даже птицу толком ощипать не могу! - пробормотал золотистый, но наконец оставил свой хвост в покое. - Вся пасть в перьях - неприятно... Бррр. С рыбой вот возиться не нужно!
Кошка хмыкнула, но промолчала. Тема "кто чего не может" начала казаться бесконечной. Сама Цапля особых проблем с птичьими перьями не испытывала. Нет, понятно, что самая популярная добыча племени Ветра - кролики - никаких перьев в жизни не имела, но вот коричнево-крапчатые перепёлки и куропатки тоже нередко появлялись среди их дичи.
- Оленек. Его зовут Оленек.
Короткий кивок. Цапля почувствовала внутри небольшой укол вины. Она даже не поинтересовалась, как малыша зовут. Впрочем, тогда было не до того. Она кормила котёнка, потом все спорили, кому и куда идти, а потом все дружно умчались, прошлявшись где-то до той самой встречи возле скал.
- Вы их отвели в безопасное место? - задала кошка когда-то важный, но успевший подзабыться вопрос. - Остальных нашли?
Она говорила тихо, предварительно оглядевшись вокруг. Степь была пуста, но орать во всё горло всё-таки не хотелось. Если Тигриное, будь оно неладно, племя чему-то и обучило Цаплю, так это осторожности. Всякие уроки плавать, подкрадываться, лазить по деревьям рядом с этим и не стояли. Впрочем, Львиносвета, похоже, проблема обучения чужим наукам волновала довольно сильно. Серая посмотрела на поникнувшего приятеля.
- Естественно не привыкла, - хмыкнула она в ответ на разочарованную фразу золотистого. - У нас тут, как ты мог заметить, не особо много водоёмов. Мрр... а давай... - Цапля задумчиво прищурилась. - Я попробую привыкнуть к этой вашей рыбе. А ты попробуешь переночевать под небом. А?
Странные условия, возможно. Но уж если этот здоровяк пытается приучить её к чему-то речному, то почему бы ей не попробовать привить ему некоторые степные повадки?

Вопрос Цапли, похоже, изрядно удивил Львиносвета. Это успокоило Ветряную куда больше, чем его слова. Словами можно и соврать - хотя серой как-то не хотелось думать о том, что Львиносвет вдруг будет врать ей.
- Не обращай внимания, - кошка вздохнула, а затем фыркнула, смеясь сама над собой. - Скоро с такой жизнью я стану вечно недовольно подозрительной и шарахающейся от собственной тени. Пожалуй, как и половина племени.
В самом деле, жизнь в последнее время делалась... всё менее и менее скучной, если можно так выразиться. В лесу жизнь всегда была нелёгкой, но Цапле казалось, что с восшествием на "трон" Когтя "интересные времена" буквально посыпались на племенных котов.
"Или может я просто достаточно повзрослела, чтобы подобные вещи, не отвлекаясь на ерунду."
Цапля подняла взгляд вверх, к небу, которого над головой хватало. Небо уже играло весенней синевой, тёплой и глубокой, но кошка не обратила на это внимания. Её глаза прищурились, словно надеясь заглянуть за мягкую голубизну дня, туда, в густо-фиолетовом мареве сияют звёзды, где Предки, обретя после смерти мир и согласие, наблюдают за жизнью своих потомков и хранят их от бед, как хочется надеяться. Только вот как-то с хранением последнее время не очень-то выходит.
- А может они специально так? - пробормотала Ветряная себе под нос. - Может, они посылают на нас все эти случаи, чтобы разрушить это проклятое племя?
Голос Львиносвета отвлёк Цаплю от разглядывания неба. Она моргнула и опустила голову.
"Куница?"
В самом деле, ведь кошка, которой Ручеёк так "вовремя" решил признаться в любви, не было с Львиносветом и Штормом. Вот только для вопросов при встрече было не самое подходящее время, а потом уже эта мелочь благополучно вылетала из головы. Серая задумчиво посмотрела на Речного. Похоже, тот не был особо счастлив тому, что его соплеменница осталась с ушедшими.
К счастью или к несчастью, довести эту мысль до конца логической цепочки Цапля не успела. Отвлекло ошарашенное выражение, появившееся на морде Львиносвета в ответ на предложение Ветряной. Выражение довольно точно отражало его ответ.
- При чём тут Говорящая с Космосом?! - Цапля нахмурилась, в душе тихо покатываясь со смеху, настолько забавной выглядела причина, которую выбрал Речной, чтобы попытаться отказаться от предложения кошки. - Я же не её приглашаю с нами рыбачить, а тебе предлагаю переночевать на улице. В самом деле, здоровяк, - показное недовольство исчезло из голоса Ветряной, сменившись искренним весельем, - неужели ты боишься какой-то пары снежинок? - нет, ну а какая ещё может быть реальная причина на подобный его ответ? - Это ведь та же вода, только замёрзшая. В конце концов, - она пихнула его лапой в золотистый бок, - твоей шерсти вполне хватит, чтобы греть тебя всю ночь.

Разговор очень быстро свернул на совершенно иную тему. Не веселую. Не смешную. Тяжёлую. Печальную.
Львиносвет стоял прямо перед ней, не отводя глаз. Было видно, что ему крайне важно услышать ответ на вопрос. И Цапля понимала, что от того, что ответит она сейчас, что прозвучит в тёплом воздухе над теплым снегом степи - от этого момента зависят дальнейшие их отношения с Речным котом.
Серая кошка сама отвела взгляд и вновь посмотрела на небо. Она была умна, несмотря на малое количество прожитых лун, и прекрасно понимала, какой ответ будет лучшим в этой ситуации. Вот только понять бы ещё, какой - честный. Ведь лгать не хочется, ни Львиносвету, ни себе. И уж тем более хочется верить, что он не лжёт ей. Но здесь и сейчас - достаточно ли веры и желания поверить?
Цапля прикрыла глаза, прислушиваясь к миру вокруг. Ей надо было ненадолго отвлечься от взгляда Львиносвета, которому сейчас хотелось верить безоговорочно. Нет. Если она собирается дать ответ, этот ответ должен быть твёрдым и непоколебимым, способным разрешить этот вопрос раз и навсегда.
ЛЬвиносвет прав, он бы ничего не поймал на пустошах, разве что случайно. Но в памяти был и другой образ - чёрношкурый и длиннолапый, вполне способный охотиться на кроликов.
Речное племя осиротело, потеряв Крутобока. Но и племени Ветра досталось в той стычке. Её брат, Ясногрив, серьёзно пострадал там, этого не отринуть.
Стоит ли кролик, один кролик, подобной цены?
Но вопрос ведь сейчас не в этом.
Останки добычи с запахом рыбы нашли на территории Ветра, недалеко от границы.
Сделали ли это Речные?
Или... вопрос и не в этом?
Цапля раньше никогда не пыталась так тщательно обдумывать ситуацию, даже не сложившуюся сейчас, но оставшуюся в прошлом. Всегда находились более старшие и опытные, кто мог во всём разобраться и найти решение, или же оно приходило само, интуитивно.
Вот только в той ситуации никто думать не стал.
Возможно, в этом одна из слабых стороны племени Ветра. Они привыкли действовать быстро, срываться с места и хватать своё. Не медлить. Не задерживаться. Не останавливаться.
Значит, надо приостановиться и подумать сейчас.
Кошка открыла глаза и опустила голову, взглядом нашаривая Львиносвета.
- Да, - коротко произнесла она, голосом, взглядом и всем видом давая понять, что это решение окончательное.
Каким надо быть идиотом, чтобы удачно и незаметно поохотиться на чужой территории на незнакомую дичь, а после беспечно усесться есть её у самой границы - или что там с этим несчастным кроликом делали? - а после бросить останки с запахом своего племени там же?

Короткий ответ, высказанный вслух, быстро разрушил возникшую было стену отчуждения, вызванную вопросом Львиносвета. Опасная колючая преграда, бодро выстраивающаяся в те мгновения тишины, что понадобились Цапле, чтобы дать ответ, покачнулась и исчезла. Вспыхнул радостью взгляд Львиносвета, и кошка поняла, что тоже чувствует облегчение. Ей определённо нравилось общаться с рыжим Речным котом, и не хотелось, чтобы закладывающиеся хорошие отношения рухнули на подобной ноте.
Львиносвет тем временем быстро перешёл к новому приступу активности, высказывая вслух идеи, может и отличные от тех, к которым пришла Цапля, но подходящие к тем же выводам. В этой проклятой истории с кроликами при должно рассмотрении были нестыковки, очень много нестыковок, которые указывали на то, что к ней приложил лапу кто-то тщательно всё обдумавший.
- Твоя правда, - признала Цапля, тихо вздохнув. - Кролики не сами себя загрызли.
Она поёжилась. Как же не хочется думать, что в её родном племени может оказаться кот, который целенаправленно взялся развязать кровавую бойню между двумя племенами. Да, проклятье, даже мысль о том, что подобный кот появился в любом из четырёх племён не радует.
- Это... должен быть кто-то, кто умеет и ловить рыбу, и охотиться на кроликов, - тщательно обдумывая слова, медленно произнесла серая, в очередной раз прогоняя в голове сложившуюся ситуацию. - Странно... мы ведь начали учиться навыкам друг друга только после объединения племён.
Она взглянула Львиносвета. Может, у него какие-то другие соображения имеются?

- И не слишком успешно.
- Перестань! - Цапля фыркнула и махнула хвостом, подняв в сторону Львиносвета облако снежной пыли. - У нас было всего одно занятие. И всего одна пробежка. И ты додумался срезать путь.
И да, эту пробежку надо будет постараться не забыть обсудить с рыжим. Но чуть погодя. Сейчас есть куда более важное дело. Хотя, право слово. лучше бы оно стало важным луну назад, до того, как случилась эта схватка. Неизвестно, что это изменило бы, но уж волком бы два племени друг на друга не глядели.
- Но посуди сама - если кто-то захочет поймать кролика, разве ему нужно быть Ветряным?.. - продолжил рассуждать Львиносвет, и серая кивнула.
- Логично. Но для этого надо было на эти несколько дней пробираться на чужую территорию, да так, чтобы не засекли ни свои, ни чужие. Тоже требуются определённые навыки. Значит, думаю, можно откинуть учеников и молодых воинов вроде нас с тобой, - Цапля задумчиво прикусила кончик хвоста.
То, что они сейчас делали, выглядело необычно. Кошка раньше никогда не занималась подобными совместными рассуждениями. Их было четверо в помёте, но дружно они обычно разве что какую-нибудь шалость задумывали. Да и то... задумывал, как правило, Зимородок, остальные поддерживали и вносили иногда свои коррективы. Но, кажется, этот метод был довольно интересным. И, хорошо бы, чтобы он оказался ещё и эффективным.
- Но погиб только Крутобок и... - Львиносвет замолчал, не договорив.
Цапля сердито свернула глазами и, выплюнув хвост, тихо зашипела. Её не надо было обладать даром чтения мыслей, чтобы понять, о чём притихший рыжий сейчас задумался. Точнее, о ком.
- Не смей говорить, что это был Вихрь, - категорично заявила кошка. - Он не хотел убивать и очень сильно переживал из-за случившегося. Просто всё сложилось так неудачно.
А и если бы хотел - разве можно обвинять кота, который в битве за своё племя убил противника? Такое не приветствуется, но такое случается. Многие коты выносят из битв раны, которые лишь чудом не стали смертельными. И кто угодно в тот день мог погибнуть вместо Крутобока, кто угодно мог стать убийцей.
- Это нелогично, - Цапля, подуспокоившись, вернулась к рассуждениям. - Любой мог погибнуть в драке. А могло обойтись вовсе без смертей. Глупо затевать такую свару, надеясь только на случай, - задумчивый взгляд кошки остановился на Львиносвете. - Что ещё можно было получить от этой битвы? - Ветряная внезапно резко моргнула и передёрнула плечами от очередной посетившей голову идеи. Отнюдь не радостной. - А если смотреть по тому, что в итоге получилось... - тихо произнесла она. - Чтобы рассорить нас. Ослабить.
Битва ради битвы. Ведь любому дураку ясно, что сцепившиеся племена ещё не одну луну будут ходить, скалясь друг на друга и точа когти для реванша.

Отредактировано Цапля (19-03-2014 17:38:41)

Цапля смотрела на Львиносвета, успевшего за время её размышлений и рассуждений окопаться в небольшом сугробчике, вырытом собственными лапами. Львиносвет смотрел на Цаплю. И Ветряная видела в его серьёзных жёлтых глазах озарение и согласие. Что ж, они всё-таки нашли версию, которая кажется довольно реальной обоим. И которая действительно вполне реальна.
Рыжий, не отводя взгляда, продолжил мысль кошки. Цапля молча кивнула. Всё правильно, за подозреваемыми далеко ходить не надо. Подозреваемого можно каждый день увидеть в лагере, на снежной горе, произносящего гордо-грозные речи.
"Этот... барсучий помёт всё очень тщательно распланировал. И заранее."
Львиносвет внезапно резко взмахнул лапой и вдарил по одному из сугробов. Сугроб рассыпался снежной пылью, которую мигом подхватил и понёс вперёд ветер. Цапля невольно вздрогнула, не ожидая такой вспышки.
- Но мы никак этого не докажем! - воскликнул рыжий, когда с сугробом было покончено.
Серая покачала головой. Похоже, за Львиносветом теперь нужно следить очень тщательно. Рыжий явно привык скорее действовать, чем размышлять. Цапля, если уж говорить, тоже отличалась подобным стремлением разбираться во всём по ходу дела. Но сейчас нельзя было действовать опрометчиво, и кошка это понимала. Всё и так слишком шатко и опасно, и права на ошибку у них нет - исправить содеянное после будет нельзя. И рядом с порывистым и честным Речным Цапле невольно приходилось занимать позицию, на которой раньше всегда она видела Ясногрива - голоса разума, тщательно обдумывающего каждый свой шаг и его последствия, прикидывающего.
- А кому доказывать? - тихо поинтересовалась она. - Говорящая с Космосом и Звездопад живут сейчас, вроде бы, вполне мирно, у них есть куда более важная цель, чем выяснения обстоятельств давно минувшей схватки. Вдруг они вновь надумают рассориться, если напомнить им о ней?

- Дело-то не только в них! - голос Львиносвета звучал недовольно и громко, переходя в крик и рычание. Пушистый хвост заходил из стороны в сторону, выдавая недовольство Речного.
Цапля шарахнулась в сторону, не ожидая такой реакции на свои слова. От рыжего здоровяка, легко нависшего над лёгкой Ветряной, шарахнуться было немудрено - кошке не хотелось бы разделить участь сугроба, недавно разрушенного сильными лапами Речного. А чего ждать от выходящего из себя Львиносвета, она не знала. Достаточно вспомнить только, как тот накинулся - хорошо хоть, не физически - на Стеблелапа, не сумевшего внятно ответить на вопросы Звездоцапа.
Пушистая серая шерсть встала дыбом, Цапля непроизвольно оскалилась и тихо зашипела, не спуская с Львиносвета напряжённого взгляда. Лапы напряглись, готовые при необходимости сорваться с места и пуститься в стремительный бег - и пусть рассерженный Речной попробует догнать её по-настоящему. Идея о том, чтобы вступить с Львиносветом в бой, кошке не нравилось. Не потому что рыжий крупнее и заведомо сильнее - многие лесные коты превосходят представителей Ветра в этом.
К счастью, удирать или драться не пришлось. Рыжий, слегка, похоже, опомнившись, сел, но речь свою не прервал. Цапля, постаравшись пригладить шерсть на загривке, молча слушала бурные слова Речного, не вклиниваясь в неё. Наконец накал эмоций в речи Львиносвета пошёл на спад, заканчивал здоровяк уже совсем тихим голосом. Кошка покачала головой, глядя на поникшую рыжую фигуру.
- Глупый, - раздражённо фыркнула она, когда отзвучали последние слова. - Я не предлагаю тебе забыть об этом совсем. Просто отложить эти разбирательства до тех пор, пока у нас не будет столько насущных проблем. И если бы кое-кто дослушивал до конца, ему бы не пришлось сейчас извиняться.
"Обидел, ха. Нет, приятель, только перепугал до заикания."
Последнее Цапля не стала произносить вслух. Вместо этого она порывисто пододвинулась к рыжему и от души пихнула в бок.
- И не смей так кричать на меня! - рявкнула кошка, выплёскивая остатки страха и злости, появившихся, когда Речной перешёл на крик.

Рыжий обиженно огрызнулся в ответ. Цапля лишь устало кивнула в ответ, не то соглашаясь, не то просто принимая к сведению. Да, ладно, громко разговаривал, но больше так не надо. Сказать бы, что от такого "разговора" и поседеть раньше срока немудрено, да только серая шкура даёт собеседнику большой простор для отговорок.
Впрочем, Львиносвет, похоже, вовсе не умел слишком долго циклиться на переживаниях. Вот он уже бодро вскочил на лапы и фонтанирует новыми идеями. Ссора своё отыграла, отношения выяснены, и жизнь мчится дальше. Цаплю подобное положение вещей вполне устраивало. Она плохо понимала тех, кто днями мог вариться в одних и тех же переживаниях, особенно если случившегося - на один толковый разговор.
Услышав суть предложения, кошка фыркнула и несколько демонстративно закатила глаза.
- Ну конечно! - патетично, даже чересчур, воскликнула она. - Сразу видно истинного Речного воина. Даже в обширной степи он нашёл воду и рвётся к ней.
Цапля опустила взгляд на выжидающе смотрящего на неё рыжего и ещё раз фыркнула, на сей раз куда веселее.
- Ладно, здоровяк, пойдём к озеру. Правда оно, скорее всего, ещё спрятано подо льдом.
Правда, не могла же вся корка замёрзшей воды растаять за один потеплевший день. Таких дней ещё понадобится немало, чтобы вода в озере, где не водилось ярых рыболовов, постоянно раскалывающих намерзающий лёд, успела освободиться. Но раз уж Речному так хочется туда, почему бы и не прогуляться.
Кивнув головой в нужном направлении, Цапля двинулась вперёд, пробираясь сквозь густые сугробы.

--- Озеро Спокойствия

<<<<<<< Ручеек

Вверх по ручейку я добралась до реки. Когда дети меня уже не видели, я пару раз перешагнула ручей с большим расстоянием – ну, перебрела его, конечно, - а затем оказалась у реки – Великой Реки, как сказал мне Звездопад. И там я прогулялась вдоль берега, чувствуя, что времени совсем в обрез. Посидела на месте, давая понять, что я будто и не собиралась никуда деваться. А затем по льду перебралась на ту сторону и углубилась в Речную землю. Сцепив зубы, я заставила себя плутать, не представляя, где нахожусь, и скоро оказалась у мостика, а там, впереди, дорога на Четверик – это я знаю. И тут же лес. А где-то позади – а может, и сбоку, - осталось ущелье, куда я могла спуститься и заплутать свой запах. Слава предкам, что я не встретила никого из воителей и не видела их даже шпионящих за мной. Может, это и паранойя, но с тех пор, как в моей голове поселилась эта мысль, я боялась, что так громко мысленно кричу о ней, что все давно знают уже, что я хочу сделать, а сегодняшний случай только укрепил меня в этой догадке.
Я, наконец, выбралась из леса и на негнущихся лапах обошла Четверик. Буквально по кромочке, остерегаясь бросать взгляды в ту сторону. Пусть прошло уже и целых две луны с того времени, с того ужасного, Кровавого, Совета, но смотреть на Четверик, вспоминать - это было выше моих сил. А перед глазами так и стояли картины страшной, жестокой битвы, умирающих соплеменников, в ушах слышались предсмертные вопли, а лапы ощущали потоки крови, которые в ту ночь струились по поляне… И никто, никакие звездные предки не остановились весь царивший там ужас, хаос!
Мои лапы ступили на пустошь. Я выдохнула, коснувшись подбородком грудки, и остановилась, мелко подрагивая от потеплевшего, но не менее пронизывающего восточного ветра. Вокруг меня лежал снег, сугробы белой смерти, но я не могла отказаться от своего плана. Мои котята не родятся в Тигрином племени – и никто на этот раз мне не помешает. Я дойду до гор, если надо, если меня будут мучить схватки – я дойду до такого места, откуда мои дети не увидят над собой кроны деревьев, где они с утра и до ночи будут любоваться звездным небом, утренним небом, дневным небом, вечерним, открытым, свободным, высоким, прекрасным, необъятным и необъяснимым… Где мои дети будут вдыхать запах пустоши, ветра, снега, где я смогу им показать увядшие стебли вереска, где они будут прыгать и бегать наперегонки со стихией, не боясь натолкнуться на ствол дерева, где они будут охотиться на кроликов и учиться не проваливаться в многочисленные норы этих быстролапых зверьков. Они будут расти там, где выросла я.
Говорят, кошка чувствует приближение родов. И я чувствовала, в этом кошачья мудрость права. Именно поэтому я так спешно собралась и ушла от детей, почувствовав эту боль, этот первый предвестник, уже знакомый мне, несмотря на то что живот опять мешал мне идти. Я преодолела себя, сцепив зубы, поднялась и шла, упрямо, целеустремленно, смело, прямо. Туда.
Первым глотком будет глоток свежего воздуха. Первый взгляд будет направлен на небеса, на пустошь. Первым запахом будет запах матери и вместе с ним – запах племени Ветра. Они родятся в моем старом лагере.
Я легла на землю и часто задышала, пытаясь успокоиться. Сильная боль сжала мои бока, перекатилась по туловищу дальше. Первые схватки. Скоро, совсем скоро мои детки появятся на этот свет.
Встав, я двинулась дальше, поджав хвост между лап, чувствуя, как что-то стекает по внутренней стороне бедра. Не удержавшись, я горько взвыла, зная эти предродовые муки, и, остановившись, принялась очищать небольшой клочок земли, чтобы полежать на нем и передохнуть. Я дойду с моими детьми до лагеря, дойду.
Новая схватка согнула меня напополам, заставив осесть на землю и низко, протяжно зарычать. Говорят, некоторым удобно рожать стоя. Возможно, в этот раз я попробую такой способ. Но он, кажется, приносит больше боли, чем когда я впивалась в палку зубами, лежа на боку в стенах мельницы. Тогда я тоже чуть-чуть не дошла до гор, которые так и манили меня своими сине-белыми тенями. Тогда я ушла по ложному знаку от Звездного племени.
Сейчас я снова оказалась так далеко от лагеря по своей воле, подчиняясь своим прихотям. Сейчас я думала о том, как переживу ночь, рассвет, как уйду отсюда. Подальше. Только бы подальше.
Замерзшая, твердая земля неуютно отталкивала мой бок, и я с неудовольствием встала с очищенного клочка и двинулась дальше, с трудом передвигая лапы. Казалось, весь вес тела сейчас давит на них, заставляет меня остановиться, сдаться, упасть. Позволить снова перебороть себя.
Ну что ж… Надо и правда дать себе передышку. Придется признать: меня вновь победили, я не смогу добраться до лагеря. Слишком сильная боль, слишком частые схватки. Вдруг я наврежу своим малышам больше, если буду упорствовать в достижении своей цели? Я всего лишь найду себе небольшой овраг, где и родятся мои малыши. Буквально сразу на земле племени Ветра. Они будут, наверное, первыми котятами в моем племени, которые могут похвастаться перед остальными, что первыми ступили на землю племени Ветра раньше, чем не только стали учениками, но и раньше, чем им исполнилось хотя бы несколько дней.
Я остановилась и устало повела глазами, высматривая среди белых холмов какой-нибудь овражек, в котором я и мои новорожденные будут защищены от ветра. Вроде бы вон, невдалеке есть углубление, которое может мне сгодиться. Надо сходить, проверить. Что я теряю? Я в любом случае тут одна, никто не сбегает за меня туда и не скажет, годится или нет. В крайнем случае, я все равно сумею защитить своих котяток, прикрыв их пушистым и теплым материнским боком.
Медленно я двинулась в ту сторону, иногда останавливаясь, рыча от натуги и пересиливая себя. Всё, всё во мне противилось тому, что я куда-то иду, что-то делаю, вместо того, чтобы лежать на одном месте и усиленно рожать вместе с целителем. Нежнолистая бы положила лапу на мой живот, может, показывала бы, что и как нужно делать своему ученику, а я бы недовольно рычала на них за то, что они мешают мне и только учатся тут вокруг, когда должно свершиться такое важное событие в моей жизни… Я доверяла своей подруге, но я не хотела рожать ни под её взором, ни в её лапах, ни в лесу, ни в лагере Тигриного племени. В её слепом взгляде я бы чувствовал молчаливый укор звезд, Лес теснил бы меня и мешал мне и котятам, а Тигриное племя было противно всей моей сущности…
Дошла. Опустилась. Сбежала. Уткнулась носом в землю, легла, перекатилась на бок, часто задышала, приходя в себя. Схватка прокатилась волной по животу, я сморщилась, сдерживаясь, чтобы не перенапрячь голосовые схватки. Больно, но можно терпеть. Теперь, когда я лежу, можно.
Схватка. Боль. Схватка. Боль. Волны, кроваво-красные волны пеленой стояли в глазах, я хрипло дышала, чувствуя, как слюна канатиками провисает между зубами всякий раз, как я открываю рот, и как она остывает, опадая обратно в пасть, на шершавый язык… Это всего лишь боль, всего лишь роды. Я такое уже проходила. А значит – должна пройти ещё раз. Пройти. Просто пройти.
Схватка – новая волна. Схватка – новая волна. Схватка!.. – шлепок.
Я подхватила котенка и быстро содрала пленку, лихорадочно принялась вылизывать. Мое, мое сокровище. Вот уже и плачет малышка, почувствовала воздух, вкусила его… Теперь, о да! – теперь в её легких вольный воздух племени Ветра, пустошей – ничто уже этого не изменит!
Я перетащила котенка себе под живот и поняла, что схватки временно прекратились. Значит, можно отдохнуть и рассмотреть свое сокровище. Плод моего и Килиманджариного творения.
Это была девочка. Светлая, маленькая, она с наслаждением присосалась к моему животу. Лапки просто лежали рядом, никто не мешал малышке, и она чувствовала себя единоличной королевой маминого живота. С чувством, с силой она тянула из соска молоко, и я улыбнулась, глядя на свою девочку. Да, это стоило всего, совершенного мной.
Новая боль заставила меня перестать любоваться котенком. Вторые и последующие всегда идут легче, я уже это знала. И теперь полностью отдалась чувству, нахлынувшему на меня – необъятной радости, запаха котенка, молока, родов – о да, у них был свой, особенный запах, который говорил мне, что все прошло так, как задумано, что мои дети радуются пустоши и её запахам, что они вырастут истинными воителями Ветра с сердцем, вырезанным здесь, из снега и ветра, как и мое… Раковинка всего лишь пару раз рассказывала нам, что родила под дождем, решив, даже несмотря на схватки, выйти прогуляться – она была уверена, что продержится до утра и ничто не помешает ей родить под присмотром целителя.
Схватки.. Они накатывали волнами – как и всегда, но шли медленно, очень мало и как-то… через силу. Как будто котенок совершенно не пытался пробить себе путь лапами. Тогда я забеспокоилась первый раз, но продолжила с усилием тужиться, внутри себя реализуя голос Нежнолистой и приказывая себе не сдаваться. Я должна пройти это. Должна родить котенка. Их всего лишь два – я знала это сердцем – всего лишь одному осталось дать жизнь. Но почему, почему он сопротивляется? Кого же я рожу – нового Когтя, черта всея Леса, который будет мне наказанием за связь с Ознобом, как Ломака был наказанием Щербатой?..
Шлеп. Очень тихий шлеп. Очень-очень тихий, еле заметный, но с таким прихрустом, как будто мой котенок… сломался. Как кролик, когда ему давят его косточки.
Я схватила малыша и принялась неистово вылизывать. Я лизала и лизала, но котенок не заходился криком под моим языком, его грудка не двигалась. Ни лапы, ни уши, ничего… Он совершенно не откликался на мои материнские позывы, не пытался пожить, не пытался сопротивляться чему-то новому, не дрожал от соприкосновения с воздухом. Он просто принимал это – как Веснушка.
Но такого не может быть… Это дети – Килиманджаро. И мои. У нас слишком горячая кровь, не может же родиться у нас котенок, который бы был «белой вороной» в семье? Такого не может быть, никогда такого ни у кого нет…
…И когда я осознала, почему мой малыш, несмотря на все усилия, не дышит, не кричит, из моей глотки исторгся вопль настолько ужасный, что я сама испугалась его, закрыла пасть и беззвучно заплакала, кладя малышку себе под живот. Я толкала её носом, умоляла, звала, требовала, чтобы она прикоснулась к соску, но маленькое тельце оставалось недвижимо и не откликалось на мой зов. Измученный котенок, слишком крохотный, встопорщенный от мокрого прикосновения безжизненным комком меха валялся возле моего живота, оставаясь безучастным к моему горю.
Мой малыш был мертв.
Утром в ржаном закуте,
  Где златятся рогожи в ряд,
               Семерых ощенила сука,
               Рыжих семерых щенят.

               До вечера она их ласкала,
               Причесывая языком,
               И струился снежок подталый
               Под теплым ее животом.

               А вечером, когда куры
               Обсиживают шесток,
               Вышел хозяин хмурый,
               Семерых всех поклал в мешок.

               По сугробам она бежала,
               Поспевая за ним бежать...
               И так долго, долго дрожала
               Воды незамерзшей гладь.

               А когда чуть плелась обратно,
               Слизывая пот с боков,
               Показался ей месяц над хатой
               Одним из ее щенков.

               В синюю высь звонко
               Глядела она, скуля,
               А месяц скользил тонкий
               И скрылся за холм в полях.

               И глухо, как от подачки,
               Когда бросят ей камень в смех,
               Покатились глаза собачьи
               Золотыми звездами в снег.
Я хрипло и горько закричала, срывая голос, глядя в небо. У меня не было слез, они высохли где-то внутри. И теперь осталась только боль – боль, которая разъедала душу. Никогда ещё я так не выла – совершенно по-собачьи, непередаваемо тяжело, прерываясь только чтобы перевести дыхание… Я плакала по ребенку, который не увидел мир, плакала по миру, который не принял моего котенка, плакала по утерянной жизни, по родившейся девочке, которая никогда не узнает о сестре; по Филину и Ознобу, по нашей глупости, по всему, что было мне дорого и что я потеряла в этот миг… Я пела прощальную песнь, идущую из самой глубины души – громкую, как гром посреди грозы, растекаясь по небу, печальную, как крик улетающего журавля; это была песня, которая никогда больше не повторится…
И тогда я поняла, что значит слово королева. Я была сейчас ею. Я была по сущности своей, оплакивая котенка, оплакивая любую боль, я была ею, была именно ею и больше никем… Именно королева – не предводитель, не лидер, не вожак, - а только королева понимает цену своего племени, только она может его возглавить, только она может его вести…
Я не умолкала даже тогда, когда сорвала голос и последние силы оставили меня. Песня оборвалась лишь тогда, когда какая-то птица откликнулась мне заунывным клекотом – в нем я услышала отголоски своего страдания. И я готова была потянуться к птице, которая разделила бы со мной мою боль, но та была слишком далеко, а её клекот все ещё звучал в ушах… как и ржание молодого коня, стоящего на телом своей матери и смотрящего в упор на стаю хищников, не желая понимать, что теперь он сам в ответе за свою жизнь и мама, любимая, теплая, родная мама теперь станет едой для убивших её хищников и падалью для остальных пирующих.
Я положила девочку на живот и прикрыла её хвостом, чтобы не замерзла. А сама обняла лапами мертвое тельце и внимательно осмотрела его. Это была девочка, в противоположность первой – черненькая, мокрая, маленькая, совершенно мертвая. Надо было решить, как поступить: где похоронить малышку, что делать в это время с первой, как дальше поступить и вообще… Как мне теперь жить, о предки?!
Осторожно, стараясь не причинить вреда дочке, я стала лапой ковырять землю у себя под грудью. Она не поддавалась, но я не могла себе позволить замерзнуть и другому котенку, если уйду искать податливую землю и рыть могилу моей мертвой малышке. А оставить хищникам её я не имела права. И потому с трудом я принялась копать землю, напрягаясь, рыча, тужась даже больше, чем при родах. Небольшую впадинку. Ямку. Хоть что-нибудь, хоть где-нибудь. Я похороню свою малышку.
Я не знаю, сколько времени это заняло, но, наконец, мне показалось, что яма достойна быть могилой моего котенка. Неглубокая, практически что в верхнем слое почвы. Но я уложила туда черненькую, прилизав её шерсть волосок к волоску и чувствуя её мертвое каменное тельце. А затем вздохнула и мысленно попрощалась с ней.
«Доброго пути тебе в Звездное племя, моя Чернушка.»
И засыпала землей. И легла сверху, прижавшись щекой к земле, будто надеясь вернуть её оттуда – живой, как из могилы Лягуши. И я снова и снова повторяла имя своей мертворожденной, дав её его в обход всех традиций. Чернушка заслуживала его больше, чем кто-либо.
Я лежала так, пока не почувствовала, что вокруг меня спустилась тьма, что малышка шевелится во сне и вот-вот проснется и завопит. Я устала, была опустошена и голодна; но заставила себя взять малышку за шкирку и подняться. Мне нужно было найти убежище, а я твердо решила не возвращаться в лагерь Тигриного племени. Так что теперь путь у меня был только один.
В свой старый дом.
>>>>>>> Лагерь племени Ветра

Отредактировано Говорящая с Космосом (23-03-2014 22:11:42)