...видение. Ослепляющая вспышка. Далекий рев грома. Он шел сквозь непогоду с гордо развевающейся смольной гривой. Бугры мышц перекатывались под рыже-бурой шкурой, что блестела от дождя. Давно ли он видел своих сородичей?.. Они ушли. Он отстал, влекомый новыми землями, но знал, что нагонит. Это было безмятежное знание, идущее из глубины души. Можно было сказать ему, что в такую непогоду он найдет разве что грохот грома. Он бы не поверил.
Он просто знал.
Давно ли он появился в этих землях, могучий, свирепый, способный противостоять любому хищнику, противопоставив его клыкам твердые копыта и отважную душу? Он замечал в последнее время звездный отблеск в глазах других. Куницы, рыси, пробирающегося сквозь валежник медведя. И его взгляд отличался от взгляда других мустангов. Он чувствовал это на подсознательном уровне. И стремился вперед.
Он перешел на рысь. В обычное время суток это был бы галоп. Нужно перейти пустошь. Первобытный инстинкт твердил, что в такое время хищники залегли в своих логовах, но ему хотелось ощутить на себе порывы ветра сильнее. Они горячили кровь. Внезапно он кое-что заметил. Это кое-что было черно-белой кошкой. Мустанг прянул ушам, внимательно наблюдая за ней и ее спутником. Точнее говоря, за ней. Серому коту достался равнодушный взгляд, которым бы его одарил любой жеребец, повстречай он на пути кота. Мустанг чувствовал смятение души Говорящей с Космосом, находившее отклик в нем самом. Медленно он двинулся к ней. Ему не нужно было видеть ее, он ее чувствовал каждой шерстинкой на своей шкуре, каждым нервом.
Он появился перед кустом - гордый, сильный, с горящими глазами и развевающейся гривой. Он видел кошку, но не глазами.
Полыхнула молния, и ослепительный свет выхватил из мрака и хаоса мощную фигуру коня. На какое-то мгновение частичка кота, заключенного в нем, кота, который некогда был чрезвычайно важен для Говорящей с Космосом, полыхнула в его взгляде. Тотем - это предок, призванный помогать в часы тяжких испытаний. Он может дать совет, но никогда не приказывает. Кошачья судьба лежит в кошачьих лапах. Звездное племя, уяснив, что не может помочь каждому, кто в этом нуждается, что нельзя постоянно уповать на целителей, пропустивших восход Звездоцапа, решило действовать по древним законам. Мустанг не был призраком, он был существом из плоти и крови. Таким же, как Сорока. Он мог давать советы неосознанно, влекомый лапой могущественного предка.
Сейчас же он, будто бы заинтересовавшись мелким зверьком, спрятавшимся в кустах, пристально в них вглядывался, ожидая, когда Сорока высунет нос наружу.

Я задумчиво огляделся вокруг, выискивая что-то глазами. Пустошь. Пустошь от слова пусто, так ведь? Наверное. Вряд ли сейчас здесь можно было найти хоть что-то.
- Мне нужен ассистент, - протянул я, продолжая осматривать местность. Бросив взгляд на Сороку, которая, кажется, была готова ко всему, я не сдержался и усмехнулся, после саркастические ноты исчезли, преобразовавшись в обычную улыбку, - Нет, глупая, не ты. Мне нужен кролик.
Улыбка сползла с осознанием безысходности. В такую погоду все кролики зажались в своих норках, их сейчас ничем оттуда не выманишь. Я дернул хвостом, понимая, что поспешил, напрасно обнадежив кошку. Впрочем, почему же... Трюки с ломаньем костей были не единственными тузами. Ведь были еще... Уголки губ дрогнули в улыбке, о которой, наверное, мог знать только я один. Приемы, уловки. Сколько из забилось в моей голове? Много. Единственная трудность была в том, что Коты-Воители вполне могли знать некоторые типичные приемы и активно ими пользовались. Я замешкался, разрываясь между несколькими выборами. Стало быть, нужно раскрывать все карты. Выдавать все свои секреты. Буду ли я это делать? С такой легкостью поведать о том, теории которые я строил несколько месяцев? Нет конечно. О чем-то я попрошу не разглашать, что-то оставлю исключительно себе. Так будет логичнее в любом случае. Так будет правильно.
Я выпрямился и подошел к Сороке, загадочно прищурив глаза.
- У кошек, как и у любых других животных, есть такие точки, которые...
Я не закончил. Что-то отвлекло меня. Я поднял голову и, вглядываясь вдаль, увидел... нет, быть того не может. Конь? Ка...
- Какого черта? - слова случайно вырвались из пасти, но мне было уже все равно. Что конь делает на пустоши, вдали от своего табуна? Насколько я знаю, лошади не сторонники гулять в одиночестве. Немного подавшись вперед, я остановился и обернулся на Сороку, мне была интересна ее реакция на происходящее. Однако, ее присутствие здесь чужеземца, кажется, совершенно не удивляла, она будто бы.. ждала этого. Я нахмурился и  посмотрел на коня, потом на нее и снова на коня. Что происходит?
- Прости, я ещё отвлекусь на пару секунд.
Удивлению моему не было предела, когда она спокойно направилась к черному жеребцу. "Какого черта ты делаешь?" Но слова застряли в горле и там и остались. Я молча смотрел на то, как Сорока с каждым шагом приближается к коню. Она вообще осознает, что это не ее пустошные кролики, а взрослый жеребец, который если легнет, все мозги вместе с черепом вышибет? Я фыркнул. Похоже, не знала. Она остановилась перед конем, смотря ему прямо в глаза. Я непроизвольно отвел уши назад. Если он прошибет ей голову, я могу смело отправляться повесткой "Лес Котов-Воителей - беги-подальше-скорее-спасайся". Я фыркнул при воспоминании о сером ворчливом коте. Вот уж он будет рад, когда я принесу в лагерь расчлененку из его предводительницы. Впрочем, о чем это я? Больно меня волнует его мнение. Но сам-то ты беспокоишься. Я издал низкий гортанный звук, чем-то напомнивший мне стон больного. Не выдержав, я сделал несколько шагов вперед, после чего остановился. Больше всего пугало разделяющее нас расстояние. В этот раз я могу не успеть оказаться рядом в нужный момент.

Отредактировано Килиманджаро (18-09-2013 22:09:40)

Я ощутила его горячее дыхание, пахнущее травой и свободой, и, расширив легкие, задержала в себе эти запахи, наслаждаясь ими и с любовью следя за движениями красавца коня. Меня совершенно не пугало то, что он легко мог меня затоптать, почему-то я была уверена в том, что мы когда-то с ним виделись и он не причинит мне вреда. Я так отчетливо это знала, что не обратила внимания на то, как на краю периферийного зрения появилась темная фигура Килиманджаро.
Гроза потихоньку утихала, молнии сверкали уже не так часто и гром урчал в отдалении, так же подавая голос изредка, точно уже засыпал и иногда просыпался, чтобы договорить неоконченную фразу. Умные глаза мустанга влажно блестели, а затем он вдруг громко заржал. Я услышала призыв и, переполнившись его воинственной энергией, распушилась и подхватила его голос своим кличем. Статное животное взвилось на дыбы, и я в какой-то момент дрогнула и подалась назад, поддаваясь животным инстинктам, но затем заставила себя стоять прямо, на месте, и следила, как острое копыто взрыло землю, а потом его прекрасные ноги развернулись, мышцы напряглись, и конь стрелой умчался прочь от меня. Я следила, как он убегает, и бессознательно улыбалась, махая ему вслед хвостом.
Он остановился у кромки леса и будто обернулся, будто поглядел мне в глаза. Я чувствовала этот взгляд даже сквозь расстояние, и от его голоса, и от этого взгляда на меня нашло невольное предчувствие чего-то нехорошего, очень плохого. Что произойдет? Почему он дал мне это понять? Как вообще он смог это сделать? Если это был знак, то почему из плоти и крови? Это так непохоже на предков, а мать Природа... да, значит, это её ответ мне!
Я сорвалась с места и побежала за конем, но затем остановилась, увидев, что мустанг исчез. Я нервозно затопталась на месте, не зная, куда податься, и прикусила губу, раздумывая, что теперь делать. С уходом мустанга предчувствие чего-то плохого ещё больше нависло над моей головой.
Я отвернулась и уже пошла было к Килиманджаро, как вдруг в поле моего зрения вновь появился статный красавец, который вел рядом с собой жеребенка. У того были слабые ножки, угловатая фигурка, как у котенка-подростка, большая головка и высокий круп. Он встряхивал головой и тянулся к коню, помогавшему ему идти, а тот ласково покусывал его за бока, направляя на правильный путь. Тепла нежность к этому молодому отпрыску наполнила меня, и я, вновь улыбаясь, проводила их взглядом, пока их не стало не видно в темноте окутанной грозою пустоши.
Отряхнувшись, я развернулась и побежала легкой рысью к Кило. Приятное чувство счастья прогнало то, первое видение, и теперь я счастливо потерлась щекой о его шею и мурлыкнула:
- Ты видел? Он был прекрасен!
А затем закончила потираться о Кило и устремила задумчивый взгляд в успокаивающуюся пустошь.
- Мы говорили о кроликах? - наконец-то спросила я, переводя задумчивый взор на серого кота. - Но в такой дождь они и носу не покажут. Мы, конечно, можем залезть в кроличью нору, но это будет совершенно бесполезно, - я игриво улыбнулась и склонила голову набок.

- Кто-то, кажется, заверял меня, что я не пострадаю, - игриво фыркнула я, разглядывая Килиманджаро и ловя его улыбку, ответно улыбаясь ему. Меня безумно прельстила эта улыбка, и, поднявшись ему навстречу, я пошевелила ушами и незримо провела хвостом по его спине против шерсти, задержавшись взглядом на ушах. Чуть больше обычных, они были его украшением. И сейчас я бы с радостью прикоснулась носом или языком к этому сокровищу.
Килиманджаро приблизился ко мне, я вытянулась в струнку, с игривой искрой глядя ему в глаза. Влияние чувств от увиденного мустанга с жеребенком оказывали на меня сильное влияние, и безграничное чувство счастья сейчас заливало все мое существо, и я тянулась к серому коту, желая его больше всего на свете.
Стоп. Желая?!
Он легко меня перевернул, как жука на твердый панцирь. Неожиданно пришедшая на ум такая легкая и естественная мысль крепко стала изводить меня, тем более когда он наклонился ко мне, и был так близко... Сердце затрепыхалось, как бешеное; дыхание стало поверхностное, частое; я с трудом заставляла себя его умерить, чтобы не выдать своих желаний, но ничего не могла с собой поделать - тело не хотело мне подчиняться. От близости Килиманджаро оно возбуждалось все больше и больше. Вот отчаянно заныло подхвостье, пульсируя горячими болезненными ударами. Сердце часто-часто билось. изнывая от желания. Запах, запах, исходящий от тела Килиманджаро, сводил с ума. И близость наших тел казалась мне нескончаемо великой, потому что была она слишком мала.
Мне нужно больше.
О все адовы преисподни! Что я делаю?! Надо остановиться, остановиться. Это рано, это неправильно. У меня есть Филин. У меня есть дети. Я не могу предать их. Нет, нет, нельзя! Я же... мать. Жена. Я должна хранить верность своей семье. Своему племени. О Вихрь, ты ведь знал это с самого начала, да? Ты знал, что я способна пойти на все, не считаясь с принципами других. Но видишь - я колеблюсь. Я вся изнываю от желания, но я пока держусь. Видишь?
И ты, Сорока, видишь? Помнишь, когда вы остались наедине в пещере, ещё только тогда, в самый первый раз? Ты сказала себе: не первая. Не поддамся чувствам. Пусть сначала будет он. Так давай, держи слово! Он ещё ничего не предложил. Так что успокойся. Заставь сердце биться медленней. Это сложно, да, сложно контролировать неуправляемого мустанга, но ты поверь: ты сможешь. Да, вспомни того коня. Как он вел жеребенка. Это - твоя участь, твоя доля! Не предавай себя!!..
... Но разве я предаю?! Нет! Конечно, нет! Нет, нет, нет! Я могу, я могу!..
..О, остановите, остановите меня кто-нибудь, пока не поздно!!..
..Ещё ничего не было, ещё ничего не началось, так почему я уже вою о том, что совершила свой выбор?..
..Если он попросит первым - я соглашусь! Соглашусь! Я готова, Килиманджаро, я вся твоя, вся, до последней капли. Плевать, что обо мне подумают. Это моя жизнь. И сейчас, в этот отрезок времени, я хочу провести её с тобой. Ты согласен? Скажи, только скажи!
..Потом наши пути разойдутся. Наверное. После полугода обучения моего сына. Ох, мы разбежимся после первого раза. Это все слишком нестабильно, слишком замешано на страсти, слишком нетвердо...
..Хочу, хочу, лишь предложи!!..
Я внезапно очнулась и поймала такой же взгляд на себе Килиманджаро. Его прикосновения к моей лапе лишь разгорячили мои желания, а все его слова по поводу выполнения приема я пропустила мимо ушей. Но что-то надо было сказать. Пока ещё надо поддерживать разговор. О деле, в смысле.
Ох, почему, почему так жарко? Я готова выпрыгнуть из своей шкуры и сплясать под дождем, лишь бы этот жар был выгнан из моего тела! Этот запал, этот заряд эмоций - он не может длиться вечно. Надо решаться: сейчас или никогда...
- Это... похоже на наш прием... смертельный укус, - задыхаясь, выдала я, совершенно не зная, на что он похож.
И тут.
То. Чего я ждала.
Его запах приводил в исступление. Я бессильно выпустила когти, впившись ими в почву, и сладостно вздрогнула всем телом, почувствовав наконец-то его прикосновение. Живот, такой беззащитный, такой открытый, такой подверженный влиянию, приятно затрепетал, заныл. Усиленной пульсацией отозвалось подхвостье.
А он отпрянул от меня, как от огня. Хм, смешно. Я и правда сейчас была Пожаром. Пожаром, который унес столько жизней. Но я была Им.
Его взгляд встретился с моим. Он спрашивал. Всего лишь последний шаг. Отделял нас.
Да или нет? Да или нет? Да или нет??
Я легко перевернулась на живот. Уперлась передними лапами в землю, приподняв таз. Лапы дрожали от возбуждения, да я вся дрожала. Хвост призывно изогнулся.
Это был более чем ясный ответ.

Препятствовать страстям напрасно, как грозе.
Жан Расин
…Те люди, которых особенно волнуют страсти, больше всего могут насладиться жизнью.
Рене Декарт
Он тихо застонал; я застонала в ответ, урчанием призывая его к себе, призывая его слиться со мной, понять, как я нуждаюсь в нем, как он нуждается во мне, как нам будет хорошо вместе, вдвоем. Дрожь возбуждения волной прокатывалась по моему телу, хвост подрагивал, и легкий призывный стон вновь сорвался с моих губ. Ободок пульсации охватил таз, и косящие глаза пристально следили за тем, как напряженно сзади мечется Килиманджаро.
Ну. Прошу тебя. Ты разве уже передумал? Не хочешь? Это была уловка? Я сдалась??
Но вот его горячее, возбужденное дыхание опалило хвост, низ живота. Сладостный трепет сжал меня, и я выгнула назад голову, упираясь лапами в землю. Полуприкрытыми глазами, уже в неге, глядела на серое пятно в темноте ночи. Которое желало меня. Которое желала я.
Его лапы обхватили мои бока, его зубы, как зубы сражающегося хищника, впились в мой загривок. Но это было не больно: это было приятно. Тем более что этот момент слился с мигом, когда мы воссоединились.
Как будто моему целому что-то не хватало. В это время частичка, которая была вне моего тела, вернулась и встала обратно внутрь меня, заняла свое положенное место и начала усиленно обхаживать свой рабочий кабинет, который до этого был заперт и даже кое-кем использован. Частичка эта хозяйничала у себя в доме, убирая пыль, наводя порядок, омывая стены, занесенные чем-то инородным, моя пол и то открывая, то закрывая двери. Частичка эта настолько вжилась в общую атмосферу деятельности, что она уже точно вернулась домой и больше никуда не должна была уезжать. Она должна была остаться внутри меня. На веки вечные. Так было положено. Так должно быть всегда. Не разъединяться же нам с ней, не терять же вновь друг друга?
Но внезапно частичка точно зевнула, устав прибираться. Она замедлила свой бег, заснула, опираясь на швабру, а затем толчок - и она вновь завертелась, набирая обороты. От радости, что она никуда от меня не делась, откуда-то из моего нутра раздался горловой, низкий, призывный стон, который, казалось, подхватил другой голос, и частичка, услышав наш призыв, быстро закончила мыть пол и внезапно открыла дверь и выпорхнула наружу.
Вспышка. Следом за этим последовала лишь вспышка боли, которая затмила сладостное ощущение присутствия.
Я обессиленно упала на землю, на живот, такой мягкий и горячий до такой степени, что земля подо мной тут же согрелась; и обернулась к Килиманджаро, оскалившись, зло распушив хвост и готовая отогнать его, если он захочет продолжения. Он причинил мне не только добро, но и зло. И за этот последний миг - испорченный миг - я готова была оставить на его шкуре пару свежих шрамов.
Но он был кот. Кот, обжегшийся на молоке и дувший на воду. Он отошел от меня, издалека следя за мной, а мне оставалось лишь приходить в себя.
Но все равно, несмотря на кляксу вместо точки, внутри меня вновь все встало на свои места. Удовлетворение и удовольствие были получены, они успокоили мятежную душу, и теперь я даже была готова к новому заходу. Правда, неприятный зуд под хвостом обеспокоил меня. Мне пришлось резко перегнуться и прилизаться, ощущая так близко возбуждающий запах Килиманджаро, который хватал меня за загривок и любовно обнимал меня лапами. Частичка, которая вновь покинула меня, все-таки привела меня в порядок.
А было ли разве такое с Филином? Что было тогда? Я даже не помню. Но точно знаю, что такой круговерти чувств не было. Не сносило мне голову. Не сносило её у него. Мы исполнили свой долг и разошлись по сторонам.
Да были ли вообще у кого-нибудь ещё в мире такие чувства, как у нас с Килиманджаро?
Нет. Нет. Мы были единственные коты в мире, готовые с таким жаром, с такой страстью полюбить друг друга. Мы были достойны - один другого. И нам нужно быть вместе.
Всегда..
Всегда?
Он лег напротив меня. Улыбнулся. Я приветливо оскалилась и игриво махнула хвостом, точно призывала его к себе. Облизала клыки, высохшие на холодном северном ветре. С лукавой искрой следила за ним. Чуть потянулась к нему, прося, чтобы он подошел поближе, приглашая к себе. Вернись домой, вернись.
Он быстро поднялся с места, я перевернулась на спину, открыв живот и развалившись, ожидая, что он ткнется носом именно туда, но вопреки моим мыслям, он ласково, как жеребенок тычет свою мать носом, потерся о мою щеку. Я перевела на него взгляд, внимательно глядя в красивые глубокие глаза и пытаясь разгадать, что будет дальше между нами...
- Не могут быть, - чуть растерянно повторила я его слова, приникая к его влажному и горячему языку.
Что это было? Признание? Уже? Так скоро? Но что мне ответить?
- Как ветер несет в себе страсть, влекомый к своей любимой, так и я ношу её в себе, храня её для тебя, - неумело ответила я, как-то еле-еле двигая языком.
А затем потянула вверх лапы, обхватила его за шею и попросила упасть рядом с собой.
Нос почуял запах утреннего ветра.

- О, спасибо, верный мой властитель и судия, - насмешливо ответила я ему, внутренне облегченно выдохнув. Если мы уже потихоньку переходим к подзадориванию друг друга словами, то все обошлось. Может, с его губ просто слетели обычные слова, которые он говорил всем кошкам в своей жизни? Они уже настолько на автомате привязались к его языку, что он даже не задумывался о том, что говорит? Тогда мне... стоит забыть  этот милые всплеск романтизма?
Пока я раздумывала над этим, Килиманджаро ловко вывернулся из моих лап, ошпаренно отпрыгнув, точно теперь я могла причинить ему вред, и, совершив ритуальный очищающий круг, упал на землю рядом со мной, подставив, точно как и я, живот кверху, так что светлое пятно на фоне сереющего утра мило выделялось, пульсирующе двигаясь в такт дыханию. Я придвинулась к серому коту поближе, сливаясь свой ритм дыхания с его, и глядя, как наши груди двигаются в унисон, подумала о гармонии и единение, которые внезапно воцарились между нами. Долго ли это продлится? Насколько нас хватит? Я часто слышала от своей матери, что союз, замешанный на страсти, да вообще на любых нелогичных, абсурдных, ярких и до безумия непостоянных чувствах очень краток и шаток. Скоро, по маминой психологии, мы перестанем удовлетворять друг друга, рассоримся, разбежимся по разным сторонам Леса и за много десятков лисьих хвостом не пожелаем приближаться друг к другу. Возможно, что даже наша страсть постепенно перейдет в ненависть, как только мы изменим друг другу с другим партнером.
Почему-то мне не хотелось в это верить. Сейчас, влекомая чувствами и недавно пережитым азартом ощущений, я понимала, что ещё долго мы сможем быть вместе - только нечасто. Нам будет мешать видеться племя, Филин, котята, Веснушка с его обучением. А днем я должна продумывать моменты, как бы поскорей свергнуть Когтя.
О предки, сколько житейского может уместиться в простой кошачьей голове после такого великого события! Почему я так резко перестала чувствовать эту сладостную дрожь, напряженную пульсацию под хвостом? Почему это я вдруг вспомнила о Филине? Ведь кошка... она вольна выбирать себе любого партнера. И даже при воспоминании о трехцветном коте я не чувствовала вины. Не чувствовала, что сделала что-то противозаконное.
Да - я была рядом с котом, не рожденным в племени. Но никто не мог властвовать нашим с ним сердцами. Мы были нужны друг другу в этот момент, и мы дали друг другу то, чего ждали, чего желали. И Килиманджаро достоин не меньше уважения, чем какой-либо другой кот, родившийся в Лесу.
Я почувствовала его прикосновение к своей шее. Скосила вниз глаза, тихонько заурчала, увидев его прикрытые глаза и ровное дыхание. Он что-то переживал, легкая улыбка мелькнула на его губах - и я улыбнулась вместе с ним, вспомнив моменты совместного восприятия мира. Только от одной этой мысли я вновь поняла, что хочу снова это ощутить. Это был мой самый прекрасный миг в жизни.
Он вдруг вздрогнул и отнял голову, смотря вдаль. Я, вопросительно мурлыкнув и не желая открывать рот, перевернулась набок и пощекотала кончиком хвоста его живот. Перевела удивленный взгляд на небо и задумалась над тем, что могло послужить причиной такой его реакции. Может, ему надо было большего от меня?.. От моих слов?.. Конечно, мы посмеялись над моими романтичными до чертиков словами, но ведь мы... посмеялись. Правда ведь? Так может, он все-таки сказал все всерьез? И сейчас раздумывает над тем, почему я не ответила ему также?
Я беспокойно дернула ухом и вонзилось взглядом в сереющее небо. Только воздух, мой родной воздух, говорил мне о том, что уже рассветает, что где-то за горизонтом поднимается полукруг красного солнца. Грозовые тучи, заполонившие небо над нашими головами, мешало смотреть на восход. А мне вдруг этого захотелось сильней жизни. И тихий голос Килиманджаро, действующий убаюкивающе на меня. Но почему-то в его словах была какая-то невыразимая тоска.
Он жалеет?
Единственные слова, которые я помнила из детства, когда мама с папой рассказывали нам о своей любви, были о близости рассвета. Невероятно красивые слова. Но из всего этого я помнила только начало. Да и кое-какие отрывки.
И вот желание красно-розового восхода, золотого диска солнца и возвращения нашего жара тел, опьянительный запах Килиманджаро и его тихие, выразительные слова...
- И снова ночь сгорает быстротечно,
роняя пепел огненных печей... - прошептала я ему в ответ, прижимаясь головой к его лапе.
Мне хотелось утра. И не хотелось терять эту ночь. Я вновь разрывалась между возможностями и желаниями.

- Раковинка с Ковылем, - рассеянно ответила я, улыбаясь чему-то. Посвежевший, потеплевший воздух принес мне весть о встающем солнце. И теперь я, как росток, тянулась к нему, желая посмотреть, как всходит то, что дарит нам жизнь и свет. Свет во всех смыслах этого слова.
Страсть... Неужели все так зыбко, так некрепко, так недолго? Казалось, ещё недавно на этот самом месте два искалеченных сердца поддались внезапному, буйному порыву и дико, в первобытной буре эмоций слились в одно целое. А теперь эти два существа лежат рядом, каждый думая о своем, осознавая ошибки, недочеты и - то, что случилось между ними.
Я разглядывала порозовевшие серые облака, которые разгонял изменившийся - восточный - ветер. Как хорошо, что ещё в детстве мы учимся определять направление ветра. Вместе с ним мы можем узнать и что он принесет, и каким будет день, и сможем ли мы сегодня рассчитывать на богатый или скудный улов. Сейчас ветер предвещал хорошую погоду, но вряд ли обильную дичь: после страшной, роковой грозы, прокатившейся над лесом, все живое навряд ли быстро высунет носы из норок и пойдет по своим делам вдоль по пустоши. Это мы - всепогодные коты, единый живой организм, налаженная система, - вынуждены будет добывать пропитание на Единое племя, восстанавливать палатки и отношения. Мы - должны будем вернуться под гнет Когтя, мы - смириться, мы - забыть.
Я уткнулась в грудь Килиманджаро, с открытыми глазами рассматривая расплывающуюся в глазах шерсть. Внезапно появившаяся мысль о воле и, соответственно, неволе - поразила меня. Я с такой легкостью отпустила свое племя, предоставив каждому выбор, что сделать, где остаться. А сама ушла со своим племенем, гонимая идеей о мести.
А что, если мы не победим? Что, если теперь так будет всегда? Сколько же нам ждать? Что будет с нами, если мы поднимем восстание? Будем ли мы вместе или нет? Что, если все... напрасно?..
Тогда лучше уйти. Прямо сейчас. Пока рассвет ласкает нас. Пока рядом - теплый, опьянительный, страстный, возлюбленный, чуткий, дикий, необузданный, свободный - Килиманджаро. Уйти в даль. Уйти в горы. Найти свою жизнь, свое предназначение, бросить к чертям собачьим и предков, и племя, и власть...
- Ты не жалеешь?
В какой-то степени я ждала этого вопроса, но, кажется, не так скоро. Я оторвалась от его груди и, глядя на прорезающие тучи лучи встающего солнца, просто ответила:
- Нисколько.
А тут больше и говорить нечего просто. Все итак ясно и понятно.
- Конечно. Ограничена, - чуть тупо повторила я его слова снова и ответно взглянула на него, осмысляя его фразу. У меня напрашивался вопрос, сколько же так будет, сколько нам ещё суждено быть вместе, но силой воли я загнала его обратно с тиски и заставила себя молчать. Коты не выносят этой связи. Если я спрошу... я уже свяжу нас.
Мне послышался отстраненный голос. Точно такой же, как и мой. Когда Лягуша сказала, что я стала её глашатой. И крепко задумалась над его вопросом.
- Мы можем перекусить. Поймать что-нибудь. По идее, мы должны быть сейчас у Лунного Камня. На этот поход мы потратили практически всю ночь. И вернуться должны где-то... мм, да, к вечеру. Тогда предлагаю пройтись до фермы, - я со вздохом откатилась в сторону и встала на лапы, упруго подпрыгнув на месте. Вместо души возникла какая-то пустая дыра.
- Идем, я покажу дорогу, - поманила его хвостом и, тряхнув головой, двинулась в путь.
>>>>>>> Ферма Двуногих

<= Низколесье [граница с Грозовым племенем]

Сбор, объявленный Пасмурицей, — другое место. И выходить на охоту сюда нас совсем не просили. Но все же это место настолько родное, что получив заманчивое предложение от Вихря прийти сюда, я не смог ему отказать.
Небо становилось все темнее, а ветер холоднее. Здесь, среди вереска, он всегда громко и вольно гулял по равнинам. Только когда ты услышишь его свист в ушах, почувствуешь его силу и ощутишь его частью себя, ты можешь называться котом из Ветра. Мой товарищ Вихрь был именно таким котом. Когда я был еще маленьким котенком, его одногодки рассказывали мне о месте, где небо касается земли. Наверняка серый тоже помнит об этом, ведь когда-то загадочную историю рассказывали и ему. Вихрь — истинный ветряной кот. Буйное воинское имя и его внешность рассказывали о нем больше, чем чьи-либо слова могли рассказать. Задумчивый серый шел со мной бок о бок до самой пустоши. Но, почувствовав отголоски сильных ветров, я резко остановился, вдыхая наш чистый воздух. Насладившись свежим холодом, наполнившим легкие, я побежал вперед, подхваченный порывом. Мне казалось, что я был здесь в последний раз уже слишком давно. Бежал вперед без оглядки наперегонки с ветром, чувствуя, что Вихрь идет где-то рядом, лапой к лапе.
Я остановился только тогда, когда почувствовал сильный кроличий запах и случайно наткнулся больной лапой на камень. Приподнял лапу и оглянулся на Вихря, подавая ему сигнал, что час нашей настоящей охоты настал.

Отредактировано Айсберг (02-12-2013 09:07:02)

Глаза серого блеснули: мы поняли друг друга. Вихрь припустил шагу, и я устремился за ним, выворачивая немного вбок. Мы стали ловить запахи, готовясь скоординировать действия при необходимости. В пятнадцати хвостах от него я понял по медленной и осторожной походке, что он уже увидел жертву и готовится к прыжку. Значит, семья кроликов, чей запах я слышу, где-то совсем рядом в округе. Я стал шагать крайне аккуратно, почти бесшумно и все больше уходить вбок, огибая Вихря и его добычу. Где-то справа я почувствовал зверька, а вскоре и увидел его рыжеватую шкуру. То что надо. Пару тихих шагов сближали меня с ним, как вдруг сзади очень знакомый вибрирующий звук оповестил нас обоих об опасности для ушастых — кролик Вихря поспешно застучал лапой по земле. Времени на раздумья не было — тут уж пан или пропал! Я рванул за опомнившимся вертким зверьком что было сил. Было ясно как белый день, что я бежал быстрее, но рыжеватый петлял очень умело; мы как будто вступили в двусторонний бой. Я без всяких промедлений следовал менявшемуся пути кролика, нагоняя его каждый раз, как удавалось предугадать, куда поведут рыжего его инстинкты. Не мог остановиться, охваченный азартом преследователя. Я чувствовал, как слетела с лапы паутина, как начинала изнывать ничем не прикрытая царапина, потому что я наступал на лапу по любым камням как на здоровую. Возможно, она уже разодрана в кровь, но удержать свои внезапные эмоции было очень трудно. Я казался себе сумасшедшим, несясь за рыжим на полной скорости. Застигнуть кролика удалось, когда он совершал еще один легко угадываемый резкий поворот, а я прыгнул за ним, протягивая лапы и размыкая зубы. Они сомкнулись на ухе животного, которое вырвалось из цепких кошачьих когтей и истерично билось, пытаясь оторваться от смертельных челюстей. Я чувствовал на языке соленый привкус крови. Лапы уже тянулись, чтобы вновь вцепиться в находящуюся непомерно близко рыжеватую тушу. Но внезапно я почувствовал, как связующее звено обрывается, и оттого моя лапа неуверенно задержалась в воздухе на долю секунды. Ухо порвалось. Кролик ускакал, оставляя кровавый запах и жалкий кусок уха в моей пасти. Я сжал его в зубах и выругался. Хоть какой-то кусочек мяса. Но не очень-то он радует. Я не должен был так отчаянно хвататься за кролика. Теперь я ранил его, будто бы только забавы ради.
Тяжелый вздох вырвался из груди, и, жуя шкурку зверя, я направился обратно к Вихрю. Я завалил охоту, уже второй чертов раз. Мы оба вернулись к месту, где разделились. Вихрь — с занятным зверьком в зубах. Я чуть раздосадованно взглянул в глаза воителю и бросил шкурку у своей окровавленной лапы.
— Не мой день, — задумчиво сказал куда-то в ветер и присел на месте, отводя взгляд на бескрайние просторы племени. Пора вернуться к Пасмурице или еще немного попытать счастья охоте — вот какого ответа я сейчас ждал.

Отредактировано Айсберг (05-12-2013 22:27:07)