— Ольга! — сердито окликнул плясунью Авенир.
Женщина хотела было ответить, и уже хмурилась, придумывая что-то обидное, как ее прервал еще один окрик, на этот раз доносившийся с противоположной стороны улицы. Кричал Андриан, раздраженно и даже зло.
Вскоре он выбежал из-за угла, размахивая руками и спешно застегивая пуговицы на рубашке.
— Ольга! — Юноша запнулся, и черная шляпа полетела к ногам цыганки. — Где тебя черти носили?
Та, не отвечая, наклонилась, подняла и отряхнула от пыли черную шляпу и, подождав, пока Риан подбежит ближе, нацепила ее ему на голову.
Но, как только Ольга поняла, где Андриан пропадал все эти три недели, ее взгляд загорелся таким раздражением, что Эльмине подумалось: индианка собирается сломать итальянцу не меньше чем руку. Быть может, она же его потом вылечит, быть может, нет — но сломает непременно и с удовольствием.
Авенир соскользнул со спины лошади и внимательно следил за каждым движением Риана.
— Меня? — прошипела цыганка. — К счастью, не там, где тебя! Я вернулась сразу, как только узнала, что Алиса больна, — это было не совсем правдой, но Мина поправлять не стала. — А ты? Ты где был? Ты появлялся хоть раз? Ivrogne! [4]
И Ольга, размахнувшись, ударила его так сильно, что на щеке юноши остались царапины.
Андриан задыхался от обиды: надо же, сбежавшая в самый нужный момент Ольга просто так взяла и ударила его! Глаза юноши стали мутными, как донышко винной бутылки, и весь он стал похож на озлобившегося бродячего пса. Итальянец ничего не говорил — ибо ему нечем было оправдать себя — только скалился и шумно дышал. Взлохмаченные, нечесаные кудри походили на клочья шерсти, а сжимавшиеся и разжимавшиеся ладони — на когтистые лапы.
— Твое ли дело. Я-то был здесь, а не у дьявола на рогах, — только и проговорил он, выплевывая каждое слово, точно попавшую в рот песчинку.
— Да какая мне была польза от твоего «здесь»? — взъярилась Эльмина.
— Ну, скажи, — меж тем шипела Ольга, — расставался с бутылкой, негодяй?! Выходил из кабака?
— Твое ли дело, — снова сказал Андриан и уже занес руку, как Авенир с несвойственной ему прытью подошел и отвесил итальянцу еще одну пощечину.
Юноша слова не мог сказать от гнева и только глотал ртом воздух.
— Дьявол с вами — одернул он наконец рубашку и развернулся на каблуках. — Дьявол с тобой, Ольга, дьявол с вами, неизвестный сеньор, а про тебя, Эльмина, и говорить нечего. У меня впереди вечер, и я действительно пойду в кабак. пропью и проиграю в карты все деньги.
Юноша снял шляпу, отвесил витиеватый поклон, и собирался было уйти, но Ольга крепко схватила его за руку и дернула на себя.
— Где вы остановились?
Андриан пожал плечами.
— У старика Бонне, который прежде гусей держал. Теперь открыл гостиницу… Ааа! Отпусти мою руку!
Цыганка разжала пальцы и сделала несколько шагов назад.
— Пожалуйста. Пожалуйста, мне не нужна твоя рука.
Риан осмотрел свое исцарапанное запястье: индианка так впилась ногтями в кожу, что не замедлила выступить кровь.
— Дьявол с вами, — еще раз проронил юноша и уверенной размашистой походкой зашагал прочь.
Эльмина всхлипнула — ей все, все уже надоело, а Андриан, этот негодяй, только подлил масла в огонь!
— Зачем ты его отпустила, Ольга? Он ведь и правда все пропьет!
Ольга только мрачно усмехнулась в ответ:
— Не пропьет, — и она тряхнула вытащенным у разбойника кошельком. — Не хлюпай носом, и Андриан одолжит тебе золотой на туфли.
С этими словами она повесила кошелек на пояс и зашагала по мостовой, ведя изабелловую лошадку. Мина поспешила за ней, заставляя по-королевски величественного Ветерка шагать быстрее, чем он привык (а он никогда после стремительной скачки не шагал торопливо, как фрейлина).
— Теперь-то ты знаешь, куда идти? — с некоторой обидой спросила девушка, так как указания Андриана (причем такие же, на ее взгляд, неточные) пригодились Ольге куда больше.
— Туда, — бросила цыганка и указала куда-то вперед.
Копыта лошадей цокали по камням, казалось, даже Ветерок примирился со своей участью, а чалая кобылка и вовсе весело шагала рядом с принцессой, намереваясь попробовать на вкус ее зеленое, как кленовая листва, платье.
Эльмина следила за лошадью и все выдергивала у нее то пыльный подол, то оборванный рукав.
— Фу, — наконец шикнула на лошадку девушка, и дальше чалая пошла, виновато повесив голову.
— Ольга, направо! — сказал Авенир, когда женщина собиралась свернуть на улицу Руж.
— Ольга, Ольга! Тебе-то откуда это известно?
— Я был здесь, когда искал тебя, — отозвался Авенир, как будто речь шла о чем-то совершенно обыкновенном, как будто поиски Ольги — обычное для него дело. Впрочем, возможно так и было.
— Что ж ты не сказал этого раньше?
— Откуда ж мне было узнать эти улицы? Я ведь ехал из Альетенбурга.
Индианка знала, что художник пишет и живет в той провинции, но никогда даже не предполагала, что юноша может проделать столь длинное путешествие для нее одной. Разве дело только в болезни?
Во всяком случае, женщине было приятно встретить старого друга, и, даже когда она поднималась на крыльцо гостиницы Бонне, встреча с Брюно ее не страшила.
Однако, Ольга все же зашла осторожно, чуть приоткрыв дверь, оглядываясь, нет ли Брюно. Ей не приходилось слышать, чтобы поэт кричал на кого-то, но цыганку охватывала уверенность, что это едва ли переносимо.
